Экономка с готовностью закивала. Она стыдилась несдержанности, грубости, неуклюжести, но хуже всего не оправдать ожиданий хозяйки.
Не надо было резать его ножницами, вынесла, наконец, Дора Полстейн вердикт.
Но как же? забормотала старая женщина, дуреха ответила черной неблагодарностью на вашу доброту!
Говоришь, в Черный Коршун?
Экономка сжалась:
Меня совсем не слушает, от рук отбилась, из ума выжила
Ну-ну, выключай свой причитатив, Дора никогда не упускает случая выразить свои мысли вычурным, не вполне понятным простоте, словом.
То, что от рук отбилась, ты зря. Наша маленькая ундина с самого начала демонстрирует редкую выносливость. А так и не скажешь
Головы хозяйки и служанки одна в новом алтабасовом чепце, с аккуратными локонами, другая в ситцевом, накрахмаленном, синхронно повернулись к узкой кровати, на которой спит Раки.
Ундина непривычно бледна, даже хуже обычного. Голубоватая прядь тонких волос прилипла к вспотевшему лбу, из полуоткрытых губ не слышно дыхания.
Тонкие руки поверх старенького, в заплатках, пододеяльника, пальцы нервно вздрагивают.
Непонятно, в чем душа держится, покачала головой миссис Полстейн. Жоржи всегда нравились чумички. Доктор сказал, проспит минимум сутки. Зря ты довела ее нервного срыва. Жоржи нервничает.
И в мыслях не было, истинным Лордом! снова запричитала, приложив к иссохшей груди, привыкшие к тяжелой работе руки, мисс Эштон.
Знаю, знаю, отмахнулась хозяйка.
Миновав за два шага комнатку прислуги, решительно распахнула небольшой кожаный саквояжик. Что здесь? Сухари, литровая бутыль для воды, кажется, горсть курпицы в мешочке, несколько колотых кусков рафинада.
И о чем это говорит? спросила с глубокомысленным видом миссис Полстейн, непонятно к кому обращаясь.
Экономка выглянула из-за пышного хозяйского плеча:
Позор! Девчонка еще и обворовала вас!
Мисс Полстейн взглянула на пожилую мисс с явным сожалением.
Да нет, ундина почти ничего не взяла. На редкость честная для прислуги, Дора хмыкнула. Но вот возвращаться сюда завтра не собиралась. Так что болезнь нам на руку. А это что? хозяйка вытянула синюю потрепанную тетрадь.
Альбом для этого ее чистописания, фыркнула мисс Эштон. Я никогда не одобряла, что девчонка ночами просиживает в библиотеке. Вы чересчур добры к ней.
Да, да, рассеяно кивнула Дора. Когда я сказала, что намерена поднять ей жалованье, она попросила оставить все, как есть. Только разрешите сидеть в библиотеке в свободное время, учиться читать и писать. Да, я сама дала ей несколько таких тетрадей, и книги разрешила брать.
И жалованье повысили.
Ее удобство входило в мои интересы, сухо обронила Дора. Ну-ка, желтоватые страницы оказались сплошь исписаны мелким, неаккуратным, но вполне читабельным, подчерком.
«Руны, оказывается, это древние скандинавские письмена. прочитала Дора нараспев первую фразу. Хм
Не знаю, что значит, «скандинавские», от этого слова веет холодом и ярким солнечным светом.
А руны я видела, это такие дощечки.
Миссис Архаис или правильно пишется Арраис? Не знаю, но она показывала: наследие от прародительницы по материнской линии. Эта прародительница жила на «шхерах» понятия не имею, что такое эти самые «шхеры», но представляю их почему-то гигантскими гнездами, такими специальными домиками для людей, что живут на острых пиках скал Красиво
У нее, у миссис Архаис, я имею ввиду, а не ее прародительницу, с той, понятно, мы не знакомы. Так вот, у нее маленькие таблички были с выжженными черточками на них. Руны называется. Я думала, что это какой-то древний алфавит.
А в книжке миссис Полстейн, Космос храни эту достойную женщину, это, оказывается какие-то памятные письмена.
Я тоже хочу оставить руны.
Знаю, так себе предисловие дневника, или, гримуара, как у той маленькой волшебницы в «Сказках народов мира», но мне кажется, это хороший способ записывать и запоминать новые слова.
Сегодня вот вывучила слово «интуисия». Кэтти говорит, у меня звериное чутье, от варвара-отца.
Каким дикарем нужно быть, чтобы даже мама назвала дикарем?
Мне нравятся Сказки. И триллеры! Триллеры даже больше! Хотя Сказки порой полны такого цинизма и жестокости, что любой триллер нервно кружит по орбите. И детективы люблю, пожалуй. А еще хороша та, в синей обложке, которая про девушку-королька.
В ней героиня начинает дневник с самых первых, детских воспоминаний. Наверно, так правильно.
. *** *** ***
Тра-ля-ля
Итак
. *** *** ***
Я родилась в поселении Какилея, луны Сьерра-Алквиста.
Кэтти говорит, что весной. Дату она не запомнила. Приходится верить на слово»
На следующей странице была картинка. Вереница ершиков для мытья посуды, или кривых деревьев? И коробки-домики. А над всем этим, катятся три овала с лучами-спичками в разные стороны.
Умение рисовать явно не относится к талантам ундины.
Значит, дневник! лицо миссис Полстейн озарила хищная улыбка, а пальцы любовно прошлись по тетради. Убедившись, что толстая тетрадь исписана больше, чем на половину, Дора довольно кивнула. Нам надо бы сесть вот здесь, и полистать! Принеси чая с молоком и медом.
Здесь? экономка недоуменно обвела глазами убогую обстановку комнаты Раки.
Дора беспечно махнула полной рукой.
Жоржи сегодня нездоровится, а Тедди играет. К тому же доктор сказал, что нужно присматривать за ундиной. Вот и приглядим, она заговорщицки подмигнула.
***
«О детских воспоминаниях, оказывается, сказать мне нечего
Нет, я много чего помню помню, ветер, снежинки кружатся под крышей мансарды нашего дома. И холод, много холода. Много острых и болючих игл, и все они скользят под кожу, грозя раздробить кости в пыль.
А в подвале, скорее даже в погребе не так холодно, но сыро и запах такой мерзкий, отвратительный. Не то картофельные очистки и гнилая рыба, не то болезнь и человеческие выделения.
Зато летом сквозь прохудившуюся крышу льется солнечныйсвет, смешно щекочет нос, и его поцелуи согревают глаза, щеки, губы. Но долго не понежишься, Анна ругается, ей всегда нужна лишняя пара рук на кухне, во дворе, в огороде. А может, срочно бежать на ферму за поросенком или бидоном молока. В доме, кроме «девочек», постоянно жильцы, и столуются на месте.
Но летом по ночам страшно, зимой не так. Чуть потеплеет, и лежишь, надеешься, что дверь на чердак выдержит натиск и глухие удары.
Раки, девочка, открой
Ненавижу свое имя. И какая я им «девочка»?!
Раки, крошка, хочешь сладкого?
Ненавижу того, кто так меня назвал.
Раки!
Пусти, дрянь!
Отродье шлюхи!
Раки, крошка, хочешь сладкого?
Ненавижу того, кто так меня назвал.
Раки!
Пусти, дрянь!
Отродье шлюхи!
Отродье шлюхи. В лицо дочь хозяйки единственного на округу постоялого двора, или борделя, так не назовут. А ночью, под узкой деревянной дверью запросто».
Вот как, выражением лица Доры Полстейн сейчас можно рекламировать услуги Министерства Счастья. Что касается экономки, то мисс Эштон почему-то принялась двигать очки в роговой оправе по толстой переносице вверх-вниз. А миссис Полстейн еще раз перечитала написанное, вслух.
Дочь шлюхи, мечтательно, по складам пропела, а потом изящным жестом прикрыла ладонью рот. Как же нам повезло, Эльза, просто невероятно, сказочно повезло!
Экономка поспешно кивнула, старалась попасть хозяйке в тон, силясь изо всех сил уразуметь причину такового благодушия, или хотя бы «везения». Где ж тут везение? Впустили в дом абы-кого, вон, оказывается, и не абы-кого, а как есть, поселенскую девку. Чего ж тут хорошего?
«Девочки», их так принято называть, непонятно только, почему, жили по две в двух нижних комнатах и двух верхних.
На момент моего ухода, это были Иви, Лиз, Селена, Жета, Вет, Поли, Мари, Шея.
Нет, Шеи как раз уже не было.
Еще парни. Макус, Висе, Глек. Вышибалы. Они всегда меняются, чуть ли не чаще, чем «девочки».
В верхней спальне живет Кэтти, Анна ночует прямо на кухне, там всегда тепло.
Когда я была маленькая, зимой тоже там ночевала, мне в кресле вполне удобно. Главное, тепло. Но после того как Брэг сильно поколотил Анну, выбил той зуб, кухарка от моего соседства наотрез отказалась.
Или она, или я! заявила Анна Кэтти, и мама решила проблему по-своему: чердак или подвал.
Не хватало из-за тебя лишиться хорошей кухарки! отвесила мне подзатыльник Кэтти. А вообще сама виновата, решила, видите ли, заступиться. Да мы Брэга доили бы и доили, она запустила пятерню мне в волосы и развернула лицо к свету. Послюнявила палец, потерла под глазом. Хмыкнула, видимо, не понимая, что же такого особенного Брэг во мне нашел.
Ладно, сказала, наконец, не хочешь внимания гостей, не вихляй перед ними своей тощей задницей. Не вылазь с кухни. А ночью сиди на чердаке мышью. Твое время на подходе.
И ушла варить глинтвейн. Весна та выдалась холодной, Кэтти жаловалась на ломоту в костях и постоянный озноб. А я уже тогда поняла, что жить в родном доме осталось недолго.
Этого я не могла не рассказать.
Обязательно объяснить, когда и почему впервые решила уйти из дома.
Тогда же, да, кажется, мне девять было, случился еще один неприятный эпизод. То есть он сначала неприятным был, даже очень. А потом тааааааааким хорошим оказался
Наравне с последней затрещиной, полученной от доброй Анны, тот случай, возле дома старосты поселения самое счастливое воспоминание в моей жизни! Самое-самое в мире!
Меня Анна за молоком послала, иду, значит.
А тут Висек-младший, отвратительный такой, как наш вышибала, только еще сопливый и в прыщах весь, с Речиком и Строни Кажется еще мальчишки были, лица помню, а имена нет Я вообще так испугалась тогда, прямо удивляюсь сама на себя, как вообще все это запомнила!
Вот! Иду, гремлю мимо их компании пустым бидоном, когда Висек меня окликнул:
Эй, Раки!
Остановилась, жду. И ведь чувствую, ничего хорошего он не скажет, а все равно стою, как парализовало.
Сосать будешь?
Я не поняла, что он имеет ввиду, но остальные, наверно, поняли, потому как заржали, что овцелошади.
Что? спрашиваю, и сама не понимаю, зачем, неужели хочу, чтобы повторил?!
Сосать, говорю, будешь?! Висек подошел почти вплотную, и снизу по лицу ударил, по подбородку.
Я неловко руками махнула, грохнулась пребольно так, бидон выронила, он загремел еще, я подумала, сейчас кто-то выйдет на грохот, защитит Не вышел.
Да она не умеет, небось!
Не мамка!
А сколько стоит, чтобы твоя мать у нас у всех