Во-первых, самолёт держится в воздухе только благодаря скорости, разъяснял опытный наставник, поэтому скорость должна быть всегда. Работает мотор замечательно. Перестал работать обеспечивай скорость сам. Снижайся. И не просто снижайся, а в сторону места, где можно примоститься без двигателя.
А как за такое короткое время выбрать место приземления? искренне удивлялся Игорёк.
Правильный вопрос. И это, во-вторых. Когда откажет двигатель, искать площадку уже нет времени. Поэтому ищи место приземления постоянно. Замечай, когда летаешь, где просеки, где дороги, где поля. И небо, и землю нужно читать внимательно, запоминая содержание, а не перескакивая через несколько страниц, чтобы узнать, чем всё закончилось. Тогда не нужно будет искать, куда приземлиться, при дефиците времени.
Потом потренировались возвращаться без двигателя на аэродром при отказе во время полёта от второго разворота к третьему и много ещё такого, что сорочка на спине у будущего инструктора потемнела от пота.
Закончив тренировку, пошли на базу.
Диспетчер предупредил, что у них погода портится. Анатолий Иванович сообщил о наличии у него допуска к особым правилам визуальных полётов и решении следовать в Энск.
Уже на предпосадочной прямой, когда до аэродрома оставались сотни метров и видны были посадочные знаки, диспетчер дал команду:
Видимость девятьсот метров, уходите на второй круг.
Игорёк уже начал увеличивать режим двигателя, когда на его руку сверху легла рука старшего командира и уменьшила режим, а другой рукой Анатолий Иванович нажал кнопку внешней связи и выдал в эфир:
Понял, посадку разрешили.
После заруливания на стоянку к самолёту подъехала машина руководителя полётов и водитель сказал, что командира приглашают на вышку.
Игорёк поехал с Анатолием Ивановичем. На вышке их ждал руководитель полётов.
Привет, Толя, начал он беседу очень ласково. И что же ты, чудило на другую букву, не хочешь, чтобы я спокойно доработал до пенсии?
Привет, Коля, с той же интонацией ответил Анатолий Иванович. А что же это твой диспетчер не мог подождать секунд десять, пока я приземлюсь, чтобы потом передать видимость? Или ты считаешь, что мне стоило в облаках следовать на запасной? Ты видел, где нулевая изотерма? Да я через пятнадцать минут в сосульку превращусь. А сосульки, как ты знаешь, летают хорошо только в одном направлении вниз.
Ладно, ладно, с диспетчером я поговорю, поменял тон на примирительный руководитель полётов. Но не было бы сейчас меня рядом и передал бы диспетчер сообщение о посадке ниже минимума, что бы ты тогда делал?
Опытный инструктор полез в кошелёк, извлёк оттуда предохранитель и показал собеседнику.
Что это? удивился тот.
А это, друг мой Коля, сгоревший предохранитель радиостанции. И если бы вы накатали вонючку, что я сел ниже минимума, я бы, как бы потом выяснилось, выполнил посадку без связи. И сгоревший предохранитель тому подтверждение.
«От винта!»
Когда после тренировки Анатолий Иванович и Игорёк шли от вышки к перрону, Игорёк сказал:
Спасибо за науку. Потом, помолчав, добавил: И за тренировку тоже большое спасибо.
Спасибо за науку. Потом, помолчав, добавил: И за тренировку тоже большое спасибо.
Анатолий Иванович кивнул, мол, не за что, и спросил про Палыча:
Как он?
Игорёк только пожал плечами.
При нашей работе чтобы просто общаться нужно в одном экипаже летать. А почему вы спросили?
Ты сказал про тренировку, вот я и вспомнил, кто реально должен учить, вздохнув, ответил командир звена.
Потом увидел, что Игорёк помрачнел, восприняв это как упрёк в свой адрес, и добавил:
У тебя тоже получится.
В это время они подошли к перрону, по которому пронеслась машина скорой помощи с мигалкой и сиреной.
Срочное санзадание, что ли? предположил Игорёк.
Да вроде за нами никого не было, с сомнением сказал Анатолий Иванович. А если бы перед нами прилетели, то уже бы давно уехали.
В АДП, где наш экипаж сдавал задание, диспетчер был очень мрачен и, забирая задание на полёт, только покачал головой со словами:
Надо же, какое несчастье.
А что случилось-то? раздражённо спросил Игорёк.
А вы что, не в курсе? Вы же только что на перроне были
И что? прервал его командир звена.
Так Палыч под винт попал, ответил старый лётчик.
Игорёк почему-то подумал, что точно так тот, скорее всего, на фронте сообщал трагические новости о тех, кто не вернулся с задания. Подумал и ужаснулся. Это же Палыч. Это же Палыч! Это его вот только что через перрон везла скорая.
Есть в поршневой авиации команда «От винта!»
Простая такая команда, которая и говорит о завершении подготовки к полёту, и указывает на начало самого полёта, и призывает окружающих проявить максимум внимания, и напоминает всем, какая мощь у самолёта под капотом имеется, так что лучше отойти на безопасное расстояние.
Эта команда настолько естественна для любого пилота или авиатехника, что даже трудно найти аналог в обычной жизни, чтобы объяснить её обязательность.
Умываться и чистить зубы каждое утро?
Правильно, но сильно опаздывая поутру, можно пренебречь этими привычными процедурами, если и нанесёт это упущение ущерб, то разве что репутации опаздывающего.
В случае отсутствия команды, предупреждающей о начале запуска поршневого двигателя, последствия могут реально быть трагическими. Например, как в нашем случае.
В кабине самолёта, на котором собирался лететь Палыч, авиатехник проводил практические занятия с молодым механиком. Цель занятий предполётная проба двигателя АШ-62ИР. Стажёр исправно давал команду «От винта!», но путал дальнейшие действия, и наставнику приходилось заставлять стажёра всё начинать сначала. После пятого или шестого раза стажёр уже забыл дать положенную команду, а раздражённый слабой подготовкой обучаемого наставник этого не заметил. Проезжавший мимо заправщик не оставил Палычу шансов услышать характерный звук стартёра, предупреждающий о запуске двигателя.
Раздражённый техник и его ученик так и не поняли, что произошло, когда к самолёту со всех сторон бежали люди, и только выключив двигатель, они увидели лежащего под винтом человека с развороченным животом.
Ещё через минуту-другую прибежала врач из стартового медпункта и приняла меры, которые необходимы в такой ситуации. Приказала всем убраться очень грубыми словами. Даже командир эскадрильи не смел ослушаться.
Очень скоро к лежавшему на перроне телу подъехала машина скорой помощи, куда быстро погрузили Палыча. Оставшимся коллегам оставалось только надеяться на лучшее, хотя в это лучшее верилось с трудом.
Все попытки узнать в городской больнице состояние пострадавшего наталкивались на стандартное: «Идёт операция».
Когда позвонил командир эскадрильи и представился, что он самый главный лётчик в Энске и ему нужно докладывать в управление о случившемся, дежурная медсестра мгновенно сменила тон и ответила:
А-а-а, тогда другое дело. Если вы главный, я сейчас пойду в операционную и попрошу на время прервать операцию, чтобы хирург подошёл к телефону и доложил, как идёт операция.
Хорошо, сказал находящийся в шоке главный лётчик города Энска, я подожду.
Что? заорал голос на том конце провода. Вы что там, вообще ? и бросила трубку на полуслове, но смысл прерванной фразы дошёл до звонившего.
Жизнь
Открыв глаза, Палыч увидел женское лицо. Медсестра улыбнулась и сказала:
Проснулся.
Палыч опять впал в забытьё. Он не помнил ни кто он, ни как оказался в больничной палате. Даже про то, что помещение, где он находился, называется больничной палатой, он не знал. Единственное, что было в его сознании, это лицо женщины, которая приходила к нему в палату, когда он был в забытьи.
Скорее всего, это была медсестра. Другая медсестра, не та, что озвучила, что он проснулся. Та медсестра была необычайно красива. Хотя сейчас вряд ли Палыч знал, что такое «красива». У неё были замечательные, красиво уложенные волосы в виде косы. Каждый раз, когда Палычу было очень плохо, она подходила и говорила: «Ну что, вставай! Пойдём со мной!»
Палыч понимал, что это, скорее всего, медсестра, которая просто перепутала пациента, и ничего не отвечал. Да и как вставать с такой высокой кровати? Медсестра уходила, но его не оставляла мысль, что она ещё придёт.
Когда сознание начало возвращаться и забытьё перешло в глубокий сон, приснилось, что он пилот и идёт к самолёту. Между ним и самолётом стоит его мама и говорит: «Не ходи к самолёту, сынок».
Палыч только улыбнулся на «сынок», которого не слышал много лет, и ответил: «Как же это возможно, мама? Я же лётчик».
И сразу же вспомнил, что он пилот, что должен сегодня лететь, а погода плохая, но командир эскадрильи всё равно потребовал готовить самолёт. А он лежит неизвестно где, а самолёт не готов. Нужно бежать готовить самолёт. Мышцы напряглись, всё тело пронзила боль, и Палыч проснулся.
На табуретке возле его кровати сидел доктор. В том, что сидевший был доктором, сомнений быть не могло. Он был вылитый доктор Айболит из детства. Не тот, что на рисунках детской книжки, а тот, которого Палыч себе представлял, когда мама читала эту сказку. Разве что немного моложе и, в отличие от доктора из детской сказки, усталый и грустный.
Как самочувствие? спросил доктор.
Палычу мгновенно стало ясно всё. То ли он обрёл способность читать мысли, то ли звуковые волны содержали дополнительную информацию, о которой он раньше не догадывался. Но заданного вопроса хватило, чтобы Палыч понял: доктор уверен, что всё очень плохо. Более того, он понял, что если спросить доктора напрямую, то он прямо об этом и скажет.
Палыч набрал воздуха в лёгкие, чтобы спросить, но почему-то вспомнил медсестру, что приходила раньше.
Ко мне приходила медсестра, сказал он доктору. Она ещё придёт?
Придёт, уверенно ответил доктор.
Шанс у меня есть? Палыч выдавил из себя вопрос, который боялся задать.
Почти нет, абсолютно без эмоций ответил уставший Айболит. Тебе там всё так разворотило Я всё что мог посшивал, но что там ещё повреждено остаётся только гадать.
Доктор смотрел прямо в глаза, и сомнений в том, что он очень старался спасти и что он расстроен тем, что не получилось, не было.
Будем ждать, сказал он после паузы. Если в течение двух дней пописаешь, значит будешь жить.
Доктор встал. Палычу очень хотелось, чтобы доктор не уходил. Казалось, что как только доктор уйдёт, сразу начнётся отсчёт двух дней, которые ему остались.