Генрих Семенович назвал номер, потом повторил и Прямой кивнул, подтверждая, что запомнил.
И еще, Сергей Григорьевич, следователь вытащил из кармана какую-то фотографию и держал ее пока обратной стороной кверху, это, может быть, и не относится к делу, но позвольте удовлетворить любопытство. Вы, конечно, знаете этого человека?
Он перевернул снимок, и Прямому мило улыбнулся Павел Иванович Глушков.
Знаете?..
Ответа, в общем-то, и не требовалось. Достаточно было взглянуть на побелевшего вдруг лицом Прямого, на его широко раскрытые глаза, которые, возможно, видели сейчас нечто большее, чем просто мужчину на фотографии
Итак, Павел Иванович Глушков, по некоторым данным пропавший без вести три года назад. Удачно, надо сказать, пропавший: только развернулся человек, взял под себя большую часть братвы, наладил бизнес, контакты, и на тебе уехал в неизвестном направлении. Но, с другой стороны, кто-то якобы где-то его видел, и это отмечено в уголовном деле. На Канарах или Ямайке? Не помните? Да уж, срок большой три года. Поделюсь с вами тем, что знаю я: его видели позавчера двенадцатого мая в четырнадцать часов пятьдесят две минуты. Он двигался по детскому парку в северо-западном направлении и был замечен вторым сектором наблюдения. Так что там насчет вашей встречи с Павлом Ивановичем? Вы же сами сказали
Нет, прохрипел Прямой, схватившись за горло. Ему было сейчас плохо, по-настоящему почти как там, в парке. Не может быть нет
А почему? живо воскликнул Генрих Семенович. Нет, никто ведь вас за язык не тянул называть его имя. Вы назвали, я кое-что проверил и вот: интересная получилась петрушка.
Кто? хрипел Прямой. Кто его видел?
У вас дрожат руки, Сергей Григорьевич, удивленно заметил Генрих Семенович, Что с вами?
Кто-о?
Вам нужна фамилия? Так я не могу назвать. Впрочем, и к делу подшить мне особенно нечего. Открою вам тайну, Сергей Григорьевич: опять подвела нас техника, агент-то его видел, а на видеопленке пшик, пустое место! Но я верю агенту, и вам верю когда двое что-то видят это серьезно! И в то же время, удивительное дело, я и чутью своему верю: не мог такой человек, как Павел Иванович Глушков, исчезнуть так просто, кроме как в подземное царство Аида. Нюх у меня, Сергей Григорьевич это профессиональное! Вот и раздваиваюсь я. Не знаю, чему верить? Не разъясните ли ситуацию?
Генрих Семенович внимательно посмотрел на Прямого и грустно резюмировал:
Не разъясните. А жаль Он хлопнул себя по коленям и встал. В это время в комнату вошел Охотник.
Вроде, все готово, доложил он и кивнул в сторону Прямого: Что с ним?
С ним все нормально, можешь не обращать на него внимания, докладывай. Да, выдай ему «скат»6 пятой степени защиты. Безопасность свидетеля прежде всего.
Охотник молчал и с опаской смотрел на Прямого, но Генрих Семенович поторопил:
Давай, давай, говори. А ему не до нас, у него, похоже, стресс.
Все готово, запускаем вариант «В»
Нет, оборвал Генрих Семенович, «С», только «С», если и на него осталось время.
«С»? Охотник заметно помрачнел. Но почему?
Да потому что у нас час-полтора времени, голубок. Хоть ты и Охотник, но ни хрена ты не сечешь в оперативной обстановке. Через тридцать минут, как только перетрут все что надо с Москвой, они начнут операцию. Ну, еще столько же будут разбираться с заградительной полосой, делать коридоры, занимать позиции. Итак, максимум через полтора часа они предстанут пред твои светлы очи. Я не знаю, какие они будут применять средства, но если у них широкие полномочия, то сам понимаешь Поэтому, я через час с командой отбываю на машинах, а вы с фигурантом по варианту «С» уже через сорок пять минут. Ясно?
Так точно! вытянулся Охотник.
Все, сынок, прощай и не поминай лихом, Генрих Семенович потянулся, обнял его и троекратно поцеловал.
Прощайте, товарищ полковник, Охотник щелкнул каблуками и бегом выскочил из комнаты.
Последнее Прямой все-таки услышал. «Полковник, отпечаталось у него в памяти, полковник»
* * *
Тридцатью минутами ранее.
Район прилегающей лесополосы
Издали и поляна, и лес выглядели совершенно пустынными. Молчаливо застыли березки, прикрываясь от жары зелеными зонтиками листьев. Ветра совсем не было, но сосны все равно шелестели колючими ветками, рассеивая в воздухе душистые хвойные ароматы, а рядом в полевом разнотравье так же мирно трещали кузнечики, словно подтверждая: «В лесу все в порядке». Все так и было бы, если бы изредка меж деревьев не мелькали какие-то тени, двигавшиеся совершенно бесшумно, но с явной целеустремленностью. Камуфляжные комбинезоны делали их обладателей практически незаметными, и только специалист смог бы определить истинный смысл происходящего: в боевой порядок разворачивалось спецподразделение. Только специалист мог бы оценить уровень его экипировки и вооружения: бронешлемы, девятикилограммовые наружные бронежилеты шестого класса защиты, причем с дополнительными комплектующими, автоматы «Абакан» с подствольниками и лазерными дальномерами. Они выходили на рубеж атаки, цель которой лежала на северо-востоке через лесополосу примерно в километре. Этой целью был одинокий деревянный дом с хозпостройками, обнесенный глухим двухметровым забором. А чуть дальше за поляной в березняке стояло несколько легковых автомобилей, микроавтобус и желто-канареечный милицейский УАЗик.
Как и ожидалось, они нас не впустили, докладывал высокий капитан милиции полному седому господину в мятой гражданской паре, вышел какой-то хмырь, предъявил удостоверение ФАПСИ, дескать, объект совершенно-секретный без права доступа, ну, и прочее. Посоветовал убираться и забыть про дорогу.
Как и ожидалось, они нас не впустили, докладывал высокий капитан милиции полному седому господину в мятой гражданской паре, вышел какой-то хмырь, предъявил удостоверение ФАПСИ, дескать, объект совершенно-секретный без права доступа, ну, и прочее. Посоветовал убираться и забыть про дорогу.
Так, полный утер со лба пот белоснежным платочком, естественно вас они просекли и теперь должны начать суетиться. Будут вывозить фигуранта. Блокируйте дорогу и приготовьте подразделение к штурму объекта.
Бойцы на рубеже, доложил некто стоящий рядом в камуфляже без знаков различия. Сейчас задействованы саперы. Только что к объекту проследовал черный джип «Чероки».
Так, еще раз кивнул полный господин, бесспорно возглавлявший здешнюю компанию, препятствий никому не чините, на объект пускай проезжают.
Остается дырка со стороны болота, доложил помощник в камуфляже, там возможен только контроль с воздуха. Два борта ждут команды.
Знаю. Пусть ждут команды, сказал полный, там все равно не пройти, торфяник горит. Борты поднимем после начала операции. Что там со связью? он кивнул в сторону микроавтобуса.
Связь есть.
Добро, махнул рукой главный, дайте связь с центром.
Он подошел к микроавтобусу и скрылся в салоне
* * *
Через сорок пять минут полковник смотрел в окно, в спину трем удаляющимся фигурам, раздутым от экипировки и огромных рюкзаков. «С ними все будет нормально, все будет тип-топ, они лучшие мои люди, успокаивал он себя, но все равно сердце тревожно щемило: слишком многое было поставлено на карту. Как все переменилось! Лет десять прошло, а как будто в другом мире живем. Словно проказой нас поразило: повсюду взяточники, воры, предатели. И теперь вот судьба стольких людей зависит от какого-то рядового бандита. Хотя, возможно, он и не совсем пропащий, есть в нем что-то такое»
Видел он, Сергей Иванович Кузьмин, российский офицер, ныне полковник ФСБ (Генрих Семенович это, конечно же, легенда, очередной оперативный псевдоним), на своем веку всякую мразь, такую, что хуже плесени, рукой прикасаться противно. А ведь приходилось общаться с ними, скрывать чувство омерзения и приятно улыбаться в ответ. Такая работа! Но сейчас что-то подсказывало полковнику, какое-то самое глубинное профессиональное чутье, что не ошибается он в Прямкове, что отлетит все наносное и раскроется в нем скрытое доселе человеческое
«Пора», полковник встряхнулся, избавляясь от ненужных сейчас мыслей, и быстро вышел во двор. У двух автомобилей стояли все, кто остался: пятеро упакованных в камуфляжные комбезы и прапорщик. Команда. Его команда! Полковник медленно обвел всех взглядом и, едва заметно улыбнувшись, сказал:
Выражаю всем благодарность. Если уцелеете, получите отпуска и премии. Хватит и в море искупаться, и родных гостинцем порадовать. Обещаю.
Служим России, нестройно гаркнули мужики.
Действуем так, полковник словно бы не заметил этой неловкости, Защиту по периметру отключаем: оборонять нам теперь нечего. Силин со мною в машине, он все-таки прапорщик, при этих словах все заулыбались, а сам Силин смущенно потупился. В «каблуке» Иголкин и Валуев. Трое остаются здесь и ждут команды, если таковая поступит. Теперь на случай нештатной ситуации, а она, увы, наиболее вероятна. Сомневаюсь я, что нас захотят отсюда свободно выпустить. В таком случае, каждый действует по обстоятельствам. Не первый год замужем, полковник еще раз обвел всех взглядом, а потом перекрестил: Ну, с Богом!
Первым со двора выехал новенький джип «Чероки», ему в хвост пристроился обшарпанный «каблучок». Три пары глаз смотрели им в след сквозь перечеркнутые колючкой створки ворот. И читалась в этих глазах тревога, все равно читалась, несмотря на застывшие, словно окаменевшие лица
«Как-то все пройдет теперь?» Кузьмин попытался хоть немного расслабиться, откинувшись на кожаное комфортабельное сиденье. Он смотрел на обычную российскую дорогу, ничем не примечательную, не хуже и не лучше сотен ей подобных, но чувствовал себя крайне неуютно. В Чечне было проще там враг если и рядился в личину друга, то были средства распознать, разобраться. И не только в Чечне. В каждой московской, питерской, казанской клоаке, где приходилось иметь дело с накипью, с нагаром, с человеческим отродьем везде было понятней и проще. А сейчас их встретят свои люди из соседних коридоров, из кабинетов за стеной. «Кто они? задавался он вопросом. Друзья? Враги?»
Дорога вильнула в сторону, и Силин, слегка притормозив, вопросительно взглянул на полковника. Впереди, метрах в сорока, дорогу перекрывал ментовский желто-канареечный УАЗик. Перед ним стоял рослый милиционер с поднятым полосатым жезлом.
Машина все та же, доложил Силин, и мент тот, что был у нас. Что будем делать?
Что делать? полковник прищурился, он опять был собран и готов ко всему, Тормозни, конечно, и будь начеку. Думаю, дурить-то не будут?