Владимир Андриенко
Дрозды: Лейб-гвардии поручик
Глава 1
Корнет Лабунский и «валькирия революции»
Мы кричали «Ура!» на парадах,
Но настала и наша пора.
Не меня ль государь-император
Из кадетов возвел в юнкера?
Борисов Ю.А.
***
Ростов
Май, 1918 год.
Петр Лабунский, корнет лейб-гвардии уланского полка, октябрь 1917 года встретил в Новом Петергофе. По ранению он получил отпуск и хлопотал о возвращении в действующую армию. Но приход к власти большевиков внес коррективы в его жизненные планы. К декабрю он перебрался в Москву, которую ему удалось покинуть только в феврале 1918 года.
В Москве его едва не арестовали за высказывание о новой власти и о позорном мире с немцами. За корнетом пришли через пятнадцать минут, после того как он покинул квартиру своего старого полкового товарища подпоручика Ланге, у которого проживал. Люди из ЧК забрали подпоручика, и тот поневоле рассказал о планах своего товарища. Борис Ланге не желал быть расстрелянным из-за несдержанного на язык Лабунского.
Приметы улана были известны и люди из чрезвычайки перекрыли пути отхода на вокзалах. Но и здесь корнету странным образом повезло. Ему удалось поменяться одеждой прямо на вокзале с каким-то парнем в видавшей виды шинели и драной шапке. Лабунский предложил ему свою офицерскую шинель и френч. Солдат даже не стал задавать вопросов, зачем бывшему офицеру такой обмен. Это еще раз спасло корнета, и он спокойно смог сесть в вагон переполненного поезда и отправиться на юг.
Но удача не может длиться вечно. Рано или поздно Фортуна переменится. Лабунский был арестован в конце апреля 1918-го. Он смог практически без приключений добраться до области Войска Донского, откуда желал доехать до Крыма, и, в конце-концов, покинуть Россию и более не принимать участия в том безумии, что творилось в стране.
Попался он глупо. На вокзале в Ростове его совершенно случайно опознала давняя знакомая из Санкт-Петербурга. Вот уж кого он никак не ожидал встретить здесь, так это её, Анну Губельман, с которой встречался еще в гимназические годы.
Ныне мало кто мог узнать в небритом молодом человеке в солдатской шинели блестящего гвардейского офицера. Но Анна его узнала сразу. И он узнал ее, как только увидел. Хотя теперь на ней была кожаная крутка, галифе и сапоги, вместо нарядного платья и шляпки.
Вот так встреча! вырвалось у женщины. А еще говорят, что бога нет!
Мужчины с винтовками, что сопровождали Анну, с удивлением посмотрели на неё. С чего это вспомнила бога убежденная атеистка?
Мы не зря пришли на вокзал, сказала она. А еще говорят, что офицеры, после провозглашения Донской республики, более не едут в Ростов.
Лабунский попытался скрыться, но она его остановила:
Господин Лабунский! Невежливо не поздороваться со старой знакомой. Ребята! Возьмите вон того парня в шинели!
Один из солдат с винтовкой спросил:
Этого? Дак вроде наш!
Наш? Анна усмехнулась. Офицер лейб-гвардии Конного полка.
Этот? В драной шинели?
Шинель не так сложно сменить, Смирнов. Сколько раз тебе говорить. Учишь вас учишь, а все без толку! Арестовать его!
Стоять!
Лабунский остановился. Бежать смысла не было. Все равно возьмут.
На него набросились солдаты и обыскали. Из кармана изъяли наградной браунинг, единственную вещь из прошлой жизни.
Ничего больше у него нет кроме этой дамской игрушки, солдат передал Анне пистолет Лабунского. А документов никаких.
Здравствуйте, поручик! Анна подошла к Петру. Неужели не узнали?
Je t'ai reconnu tout de suite, mademoiselle. Но я корнет, поправил он молодую женщину.
Что?
Я корнет. Не поручик. И никогда не служил в лейб-гвардии Конном полку, мадемуазель. Корнет лейб-гвардии уланского пока. В прошлом. А ныне когда полка нет, и я в прошлом офицер. Здравствуйте, Анна Генриховна.
Вы меня сразу узнали?
Как можно вас не узнать? Вы мало изменились за эти годы, Анна. Только вот ваша одежда изменилась.
Я уполномоченный Чрезвычайной Комиссии1 при комиссаре по борьбе с контрреволюцией Донской Советской республики.
И вы задерживаете меня?
Вы арестованы, поручик.
Корнет, поправил Анну Лабунский. Но за что я арестован?
Вы офицер белой армии. Вы враг.
Я не служу у белых, Анна Генриховна. Я бывший офицер русской армии.
А вот с этим мы станем разбираться, поручик, она упорно «повышала» Лабунского в звании.
Его доставили в Ростовскую тюрьму комиссариата по борьбе с контрреволюцией. Ранее при царе там содержали политических противников монархии, а ныне все повернулось с ног на голову.
Но Лабунский совсем ничего не знал о том, что такое Донская Республика советов. Да и откуда ему было знать? Он постоянно находился в дороге и совершенно не читал газет.
В результате отхода Добровольческой армии в марте 1918 года в части территории Войска Донского была создана Донская Республика. Высшей властью стал Военно-революционный комитет, связанный с советским правительством в Москве
***
Ростов
Тюрьма.
Май, 1918 год.
В тюрьме Лабунского поместили в камеру, в которой содержалось больше двадцати человек. Большинство бывшие офицеры русской армии. Многие пробирались на юг дабы присоединиться к Корнилову и взяться за оружие в войне против большевиков. Но взятие красными Ростова помешало их планам.
Еще один, господа! приветствовал корнета среднего роста молодой офицер. Кто будете?
Офицер был не старше самого Лабунского, лет 25-27.
Петр представился:
Корнет Лабунский.
Корнет? Изволили служить в кавалерии?
Лейб-гвардии Уланский Её Императорского Величества Государыни императрицы Александры Федоровны полк. С марта 1917 года просто лейб-гвардии 1-й уланский полк.
Поручик Штерн из лейб-гвардии Кексгольмского полка.
Подпоручик Иванов-Второй. 32-й пехотный полк.
Штабс-капитан Рогов, 12-й драгунский полк. Прошу представиться полковнику.
Полковником оказался пожилой мужчина в очках. На его потертом френче все еще красовался значок академии генерального штаба.
Генерального штаба полковник Петров.
Лейб-гвардии уланского полка корнет Лабунский.
Как попали в Ростов, корнет?
Пробирался на юг в земли свободные от власти большевиков. И вот попался.
И как же попались, корнет? На вас нет знаков различия. И шинель солдатская.
Меня опознали на вокзале, честно признался Лабунский.
Вас? удивился поручик Штерн. В таком виде? Вы не генерал Корнилов, сударь.
И тем не менее. Меня опознали, поручик. Сам удивился такому повороту. На вокзале в Ростове, как только вышел из вагона, натолкнулся на знакомого. Знакомую.
Женщина? спросил полковник.
Анна. Я знавал её еще в гимназические годы, господа.
Поручик Штерн удивился:
Анна Губельман?
И вам она знакома?
Кто здесь её не знает, корнет. Сам Троцкий писал об этой женщине в какой-то большевистской газетёнке. Назвал её «валькирия революции».
Валькирия? Это так похоже на Анну, сказал Лабунский.
Хотя здесь у неё менее звучное прозвище, корнет. Аня в кожаных штанах, сказал кто-то из офицеров.
Но откуда у вас такие знакомства, корнет? снова спросил поручик Штерн.
Из прошлой жизни, поручик. Тогда она была ученицей женской гимназии Чвалинской и не носила кожаной куртки и галифе. Милая была девушка.
Ныне она правая рука местного живодера Шамова. Знаете кто этот персонаж, корнет?
Впервые слышу, поручик.
Шамов комиссар по борьбе с нами.
С нами?
Они называют это контрреволюцией. Шамов нечто вроде главного жандарма в Ростове. Пачками подписывает смертные приговоры. В здешних подвалах расстреливают трижды в неделю.
Но я не принимаю участия в войне, господа. Я имею желание покинуть Россию.
Сбежать? спросил полковник.
Можно сказать и так, господа. Я офицер русской армии и присягал царю и отечеству. А поскольку царя больше нет, то я свободен от присяги.
А Отечество, корнет? спросил полковник.
Отчество? Империи Российской больше нет.
Империи нет, но Россия осталась. Вы кто по убеждениям?
Монархист, сразу признался Лабунский. Верой и правдой служил царю нашему. Затем присягал Временному правительству. Хоть, признаюсь, без особого энтузиазма. Но и оно рухнуло. Большевикам не присягал. Они распустили старую армию, и я волен в своей жизни.
Вольны? спросил Лабунского офицер среднего возраста со шрамом на щеке. Вы в тюрьме чрезвычайки. И отсюда выходят только вперёд ногами. Или прикрепив красную звезду к фуражке.
Что это значит?
Красным нужны офицеры. И особенно офицеры кавалерии, корнет. Штабс-капитан Игнатьев.
И вы согласны им служить, штабс-капитан?
Мне дали время подумать. Как и всем нам.
И вы согласны им служить, штабс-капитан?
Мне дали время подумать. Как и всем нам.
Двери камеры отворились и конвоир крикнул:
Лабунский!
Здесь! отозвался Петр.
На выход.
Похоже, что ваша знакомая решила вас сразу поставить к стенке, корнет, подвел итог штабс-капитан Игнатьев.
Нет, сказал поручик Штерн. Сегодня они не расстреливают. Допрос.
Лабунский вышел из камеры и его доставили в кабинет к Анне Губельман
***
Садись, Петр. Нам есть о чем поговорить.
Корнет сел на стул. Анна удалила конвоира. Они остались вдвоем.
Подумать только! Петр Лабунский! Тогда в парадной форме лейб-улана ты свел с ума всех гимназисток женской гимназии Чвалинской.
Ты помнишь?
А ты?
Ту нашу встречу? Ты тогда была так красива в своем платье и фартуке гимназистки.
А теперь?
Ты изменилась.
Признаюсь тебе, Пётр, что никак не могла рассчитывать на нашу встречу. А ведь я сразу узнала тебя. Сразу. Как только увидела. Наверное, от того, что когда-то мечтала о нашей встрече.
Я тоже, Анна, на фронте думал о том, что мы встретимся.
Не хитри! Ты и не вспоминал обо мне, Петр.
Вспоминал. С чего мне хитрить сейчас? На вокзале я сразу узнал тебя.
Потому и хотел сбежать? усмехнулась Анна.
Не ждал тебя увидеть в кожаной куртке и фуражке со звездой.
Не думал, что я пойду служить революции?
Ты дочь богатого торговца, Анна. У твоего отца было пять магазинов.
Семь, поправила его Анна. Но это в прошлом. Мой отец эмигрировал вместе с мамой и моей младшей сестрой. А я присоединилась к народу.
К народу?
Только не нужно сейчас спорить о политике, Петр.
Что будет со мной теперь?
Я навела о тебе справки.
Вот как? удивился Петр. Когда же ты успела?
У нас служит твой сослуживец по северо-западному фронту. Поручик Дреев. Помнишь его?
Как не помнить. Хотя друзьями мы с ним не были. Он, кажется, большевик.
Ныне он командир эскадрона в армии Донской Республики. Говорит, что ты хороший офицер. А нам сейчас нужны командиры. Я могу получить разрешение для тебя.