За что его, отец?
Мисюрь опустил голову, выдохнул:
Жив, значит, тот бандюга! Больше некому. Только вот как они нас нашли? Сорок лет прошло Я надеялся, забудут
А между тем погожим поздним утром
Кто-то щекотливый и настырный горячим языком облизывал ей голые пятки, чмокая и повизгивая от удовольствия.
Бим! вскрикнула Майя, просыпаясь и поджимая ноги под покрывало. Безобразник! Как ты меня напугал!
Она вскочила на ноги, едва не перевернув палатку, в которой спала; щенок залаял и запрыгал вокруг неё, сумасшедший от счастья.
Майя! донёсся от домика голос матери. Завтракать!
Я сейчас. Только искупаюсь, отозвалась она, набрасывая на плечи халат и разыскивая полотенце. Этот проказник всю меня обслюнявил.
Поспеши. Собираемся к столу. Анна Константиновна прошла мимо палатки к берегу. Мне рыбачков неугомонных собирать.
Несносный щенок! смеясь, отмахивалась Майя полотенцем от расшалившегося пса. Он ещё и кусается!
Поспеши. Собираемся к столу. Анна Константиновна прошла мимо палатки к берегу. Мне рыбачков неугомонных собирать.
Несносный щенок! смеясь, отмахивалась Майя полотенцем от расшалившегося пса. Он ещё и кусается!
Не ругай Бимку. Бабушка послала его тебя будить. Припозднились вчера у костра?
Я и без него бы поднялась, запрыгала Майя к речке. Ишь, будильник нашёлся!
Лохматый хлопотун с лаем понёсся вслед, хватая развивающиеся на девушке полы халата, и замер только у плескавшейся волны. Хлебнув с разбега остужающих брызг из-под ног хозяйки, он фыркнул недовольно и, обидевшись, залёг в траву, спрятался в кустах, но не выдержал и минуты, пустился в погоню за мельтешившими перед его носом назойливыми кузнечиками и нахальными бабочками.
Папка! позвала отца Майя, заплыв чуть ли не к середине речки. Давайте ко мне с Николаем Трофимовичем! Бросайте удочки! Вода теплющая!
Игорушкин и неразлучный его заместитель похаживали в тени дерева у воткнутых в берег длинных удилищ с неподвижными загрустившими поплавками. Оба были в видавших виды обвислых соломенных шляпах, тёмных куртках на голое тело, трусах и резиновых по колено безразмерных сапогах. Униформу эту, несомненно, с известной картины Перова, подобрал им непререкаемый авторитет и спец по рыболовной части Михал Палыч. С его слов, при другой одёжке ни о каком клёве и помышлять не стоило, впрочем, судя по удручённому виду обоих рыболовов, сегодня тоже был не их день: на жидком кукане у дерева лениво плескалась в воде чахлая тарашка, прячась со стыда от любопытных глаз.
Папка! Плывите ко мне! надрывалась Майя, несмотря на протестующие знаки отца, подплывая ближе, шумом и криком отпугивая его последние надежды на рыбацкое счастье.
И то дело, Петрович, быстро стянув с себя шляпу, сбросив куртку и сапоги, рванулся к воде Тешиев. Хватит без толку спины гнуть. Я уже спарился совсем.
Коля! замахал ему вслед удилищем с пустым крючком Игорушкин. Наживи мне червячка. Опять сожрали «пожарники».
Банки на них не хватит! не останавливаясь, отозвался Тешиев. Червей на завтра поберечь надо.
Наживи, Коля! И сигай себе с Богом.
Не могу, Николай Петрович. Тешиев бултыхнулся в речку, вынырнул и теперь блаженствовал на спине, выпуская изо рта вверх весёлые фонтанчики воды, словно кит. Анна Константиновна вон кушать звать пришла, а мы и не купались.
Как же. Завтракать. Все к столу, подступилась к мужу и Анна Константиновна. Маша просила поторопить всех. Остывает самовар. Чайку душистого!
Не заслужили мы кормёжки, Аннушка, смущённо улыбнулся муж. Рыба без уважения пошла. Вчерась ещё клевала, а сегодня как отрезало.
Лето жарит, подплыл ближе Тешиев. Борису Васильевичу следовало пораньше приезжать. Весной. Какой теперь клёв? В мае бы, вот тогда да!
Раньше и вода мокрее была, съязвил Игорушкин, сматывая с сожалением удочку. Оправдывайся теперь. Вы что мне с Михаилом обещали?
Что?
Забыл?
Рыбу-то? Вон её сколько! Тешиев закатил глаза, вылезая на берег, ступил в траву и запрыгал на одной ноге, склонив голову набок. Вода в ухо попала!
Так тебе и надо, буркнул Игорушкин, отворачиваясь от него. Обещалкины!
Вчерась же уху хлебали! Котёл не доели.
Рыба, она на крючке должна быть. Игорушкин покачал головой. Сердце рыбака радовать. Страсть разжигать. А в котле это уже кулинария.
Это моя радость, засмеялась жена. Ну, хватит, спорщики! Айда к столу!
А вон и Борис Васильевич! крикнула Майя, вскидывая руку из воды в сторону камышовой стены.
Действительно, в плотной стене зелёного тростника за её спиной ясно послышались голоса, всплески воды и шум ломаемого камыша. Голосов было два, один требовательный, командирский, наставляющий, другой вежливый, мягкий, вопрошающий.
Михал Палыч, не иначе, прислушавшись, хмыкнул Игорушкин. Загонял он Бориса Васильевича. Ишь, покрикивает!
Ему наше начальство нипочём, поддакнул Тешиев. Попадись маршал, он и тому спуску не даст. Я раз на охоту с ним поехал
Не приморил бы он нам его? забеспокоился Игорушкин. Городской человек всё же! Отдыхать приехал. А мы его в такую рань подняли.
Ты же сам, папка, только что про страсти мужские рассуждал. Майя вышла из воды, приняв от матери полотенце. Не пойму я тебя!
Страсть, она в меру хороша, нашёлся отец. А с возрастом забываться негоже.
Страсть, она в меру хороша, нашёлся отец. А с возрастом забываться негоже.
Вот те раз! Тешиев хлопнул себя по мокрой коленке. Это кто же здесь про возраст вспомнил? Стыдись, Петрович!
Освободившись наконец из тростникового плена, на гладь речки выкарабкалась маленькая лёгкая лодчонка, управляемая Нафединым, восседавшим подобно куперовскому Следопыту на корме с веслом. На дне в середине лодки сидел Кравцов, улыбающийся от избытка чувств и не без усилий удерживающий над водой здоровенный кукан с несколькими золотобрюхими сазанами, сверкающими на солнце чешуёй. Хвосты рыбин тонули в глубине.
Игорушкин и Тешиев, не скрывая восторга, закричали, замахали руками, приветствуя счастливчиков, Майя запрыгала с полотенцем, щенок залаял, забесновался вокруг неё. Спокойной и невозмутимой осталась одна Анна Константиновна, не понимая их восторга и укоризненно покачивая головой.
Еле-еле уговорил возвращаться, кивая на Кравцова, залебезил перед Анной Константиновной Михал Палыч. Не оттащу его от коряги, и всё тут! Там такие сазанищи полощутся!
Время-то! Время! Михаил Павлович! стыдила его Игорушкина. Я же предупреждала! У Бориса Васильевича режим! Я на час вас отпускала. Вчера договорились же!
А вы попробуйте! Нафедин валил все беды на Кравцова. Сладьте с прокурором страны! Небось послушает?
Простите покорно, Анна Константиновна, вылезая из лодки на берег, поклонился хозяйке Кравцов. Не сдержался. Совсем про всё забыл. Такой рыбы я не видел. Простите покорно.
Ну что с вами поделаешь. Анна Константиновна, улыбаясь, погрозила пальцем. Последнее предупреждение. Следующий раз вам несдобровать.
Вот и славненько. Кравцов повернулся к Игорушкину: Как улов, Николай Петрович?
Тот только разводил руками, а Тешиев забежал наперёд, перехватил у Нафедина кукан с рыбой, задёргал, тяжело заплескал ею воду у берега. Рыба, ещё живая, лениво и величаво таращила на людей глаза.
Я сам таких давно не видел, радовался, как ребёнок, зам. Всё на сковородке как-то. В жареном виде.
А я что вам говорил? Нафедин приостановился, схватил Тешиева за руку. Кто сомневался, что рыба в Волге есть?
А кто сомневался? Тешиев вперился в Игорушкина.
Ловить надо уметь, не унимался Нафедин. Мы вот с Борисом Васильевичем на завтра решили ещё в одно местечко сгонять. Махнёте с нами? На двух лодках?
А чего же.
Мы разом.
Так, друзья мои, прервала всполошившихся рыбачков Анна Константиновна. Давайте эти разговоры пока прекратим. Давайте пока к столу, а там
Мама! К нам кто-то приехал! Майя, схватив Анну Константиновну за руку, повернула её в сторону ворот, где неистовствовал, заходился в лае пёс.
Это к тебе, конечно, отмахнулась Анна Константиновна. Ребята, наверное, с института? Ты же приглашала.
Ко мне?
Виктор Сергеевич Волобаев давно здесь. С Машей стол накрывает к завтраку. Больше некому.
Я не приглашала. Майя вспомнила обиду, надула губки. Папка же запретил.
Кому там быть? Игорушкин тоже обернулся на лай собаки. Мы никого не ждём.
За забором никого не видно. Лишь возбуждённо прыгающий на калитку пёс заходился в громком лае да слышен был едва различимый шум работающего автомобильного двигателя.
На машине кто-то. Тешиев передал кукан с рыбой Нафедину. Раз Сергеич здесь, чужие, не иначе. Я схожу посмотрю.
Я сбегаю, Николай Трофимович, блеснув глазами, вдруг сорвалась с места Майя, махнув собаке полотенцем. Бимка! Прекрати дурацкий концерт!
И она, тонкая и лёгкая, припустилась к калитке.
Бимка! Фу!
Но пёс уже и сам перестал бесноваться, притих и только прыгал вокруг калитки, повизгивая и виляя хвостом, словно уже получил вкусненькое.
Бимка, ко мне! подбежала Майя и открыла калитку.
Вытянувшись в струну, поедал её жгучими глазами высокий черноволосый старший лейтенант милиции, гвардеец с картины, весь в кожаных ремнях, с пистолетом на боку и в облаке пьянящих духов.
Здравия желаю! лихо приложил он к козырьку форменной фуражки два пальца правой руки.
Здравствуйте, обмерла заалевшая вдруг Майя, поправляя разметавшийся на груди и в ногах легкомысленный, ставший маленьким халатик. А вам кого?
Прокурор области Николай Петрович Игорушкин здесь, простите? Красавчик не стоял, а выскакивал из сапог, и Майя отражалась вся в его распахнутых от восторга глазах.
Тут. Девушка не слышала своего голоса, она никак не могла справиться с непослушным халатом.
Офицер пришёл в себя и улыбнулся.
Папа! позвала Майя, но ей только показалось, что она кричала.
Чёрные люди
Мисюрь опёрся о косяк входной двери горячим потным лбом, перевёл дух, перекрестился. Ну вот он и дома.
Слава богу, прошептал спёкшимися губами. Самое страшное позади.
Мисюрь оглядел тяжёлым взглядом коридор подвала, где ютилось в однокомнатной дворницкой всё его семейство; метла вразномасть в углу, вёдра, лопаты на месте; сейчас отдохнёт на лежаке, вздремнёт с часок до полного рассвета, а там и за уборку улиц примется, как раз пора настанет, считай, ночь всю на ногах отмотал
«Намучился, пронеслось в гудящей голове. Сколько месяцев уже не ползал так под землёй! Последний раз с Марией привелось, когда горе-то приключилось Донат интересуется убил кто? Не убили, сынок, мать твою грешную. Слава богу! Сама себя сгубила любимая жинка. С ним, с подземным червём, связалась Это её и сгубило А как сказать?»