Guten Tag, Wirt![1] приветствовал горца штаб-ротмистр остановившись у порога.
Ich weiß, dass Sie kamen, um zu plündern und zu vergewaltigen. Ich beschwöre Euch beim Heiligen Madonna, mein Haus nicht verbrennen. Ich gebe Ihnen alles, was ich habe, nur berühren Sie nicht meine Frau und Töchter![2] Хозяин обреченно рухнул на колени и, вознеся к небу руки, обратился к Богу с слезной молитвой о защите.
Gott bewahre! воскликнул офицер. Nein, haben Sie keinen Finger rührt, wenn die Untertanen des österreichischen Kaiserreiches besitzen keine böse Absicht gegen uns[3].
Аристарх наклонился к хозяину, чтобы поднять того с колен. Гуцул же понял намерение офицера превратно и, неожиданно резво вскочив на ноги, схватил стоящие за дверью вилы и наставил их на него.
Ты что, лешачья твоя душа, на русского офицера руку поднимаешь? грозно рыкнул в одно мгновение взлетевший на крыльцо вахмистр Загородин и, не обращая внимания на предупреждение Аристарха, выхватил из рук гуцула вилы и крепко саданул его по лбу массивным черенком.
Ну это ты, братец, зря, с явной досадой в голосе пробурчал штаб-ротмистр, я только-только договариваться с ним начал, а ты всю мою дипломатию кобыле под хвост.
Вин же на вас, ваше благородие, з вилами кинувся. Не мог же я вас віч-на-віч з отаким бугаэм оставити, обиженно пробурчал Загородин.
Ну ничего не журысь, гусар, ободряюще похлопал вахмистра по плечу офицер, лучше помоги ему встать после твоего сногсшибательного удара.
Nichts für ungut Wirt auf meinen фельдфебеля, er ist ein wenig aufgeregt war. Ja und du hast mich nicht verstanden beim ersten mal. Ich wiederhole für Sie noch einmal wir, mit Bürgern, die nicht im Krieg[4]. И в подтверждение своих слов, он вытащил из командирской сумки лист плотной бумаги с царскими вензелями в заглавии и, дождавшись пока взгляд хозяина придет в себя, громко зачитал:
«Императорские Российские войска перешли границу Пруссии и Австро-Венгрии, двигаются вперед, сражаясь с войсками Германии и Австро-Венгрии.
Воля государя императора миловать мирных людей.
По предоставленной мне власти объявляю:
1. Всякое сопротивление, оказываемое императорским войскам Российской армии мирными жителями, будет беспощадно караться, невзирая на пол и возраст населения.
2. Селения, где будет проявлено хоть малейшее нападение или оказано мирными жителями сопротивление войскам или их распоряжениям, немедленно сжигаются до основания.
Если же со стороны жителей Восточной Пруссии не будет проявлено враждебных действий, то всякая даже малейшая оказанная ими Российским войскам услуга будет щедро оплачиваться и награждаться.
Селения же и имущества будут охраняться в полной неприкосновенности».
Видя, что хозяин по-русски не понимает совсем, Аристарх перевел содержание листовки на немецкий язык.
Ich möchte hinzufügen, dass ich beabsichtige, kaufen Sie drei Sack Hafer und ein Schaf. Nen kleinen deutschen Marken[5].
Поняв, что русские не хотят причинить ему зла и готовы за деньги купить необходимые им продукты и фураж, богатей бухнулся в ноги офицеру теперь уже благодаря Бога за заступничество.
После этого гуцул созвал все свое семейство и от имени их всех поблагодарил Бога за спасение от «русских варваров».
Вскоре был накрыт богатый стол, расставлены всевозможные кушанья и напитки, и хозяин широким жестом пригласил гостей за стол.
Скажи остальным, что сегодня обедать будем у гостеприимных хозяев. Оставь на позициях только охранение, распорядился Аристарх многозначительно взглянув на Загородина.
Будет исполнено, радостно воскликнул вахмистр. Благодушно подмигнув хозяину, он степенно прошествовал во двор, лихо вскочил на коня и, задорно гикнув, был таков.
Весть о дружелюбии русских быстро облетела все село, и на единственную улицу, словно тараканы из нор, с опаской выползли горцы. Только после того, как они еще раз убедились в том, что русские их не собираются жечь и грабить, к каменному дому богатея потянулись любопытные. Вскоре во дворе стало тесно от спешивающих гусар и осмелевших селян, которых хозяин грубо выпроваживал на улицу, благоволя лишь к русским гостям. Встречая их, он то и дело прикладывал ко лбу медный пятак, подаренный ему вахмистром и вежливо здоровался с каждым за руку то и дело повторяя: «Guten Tag, mein Herr!», «Guten Tag, mein Herr!».
Какой же я тебе «херр», неожиданно обиделся на хозяина ефрейтор Попелюшко, лучше называй меня Иваном.
Guten Tag, mein Herr Ivan, быстро исправился хозяин, стараясь угодить.
Guten Tag, mein Herr Ivan, быстро исправился хозяин, стараясь угодить.
Прежде чем усадить своих охотников за стол, штаб-ротмистр попросил радушных хозяев убрать со стола все вино. Впереди предстояла дальняя, незнакомая дорога, которая в любой момент могла преподнести самые неожиданные сюрпризы, а он не хотел рисковать своими людьми.
Обед уже подходил к концу, когда на улице раздались заполошные крики селян: «Казаки! Казаки!» Услышав это, хозяин побледнел и, вскочив с места, кинулся к двери намереваясь запереть ее на все засовы.
Отставить, остановил его Аристарх. Вахмистр, разберитесь, кто там так всех перепугал.
Загородин выбежал на улицу. Послышался цокот копыт и его грозный рык:
Кто старший?
Мирошниченко, раздался звонкий молодой голос, и вскоре в дверях вместе с вахмистром появился среднего роста жилистый крепыш, одетый в изрядно потрепанную черную черкеску с газырями, черные шаровары с малиновым полулампасом, в лихо заломленной кубанке.
Аристарх при виде нового гостя встал с места и сделал несколько шагов навстречу.
Разрешите представиться, подхорунжий Мирошниченко, командир пластунов, доложил тот.
Штаб-ротмистр Баташов, в свою очередь, представился Аристарх, начальник отряда охотников генерала Дениса Давыдова гусарского полка.
Я со своими станичниками прислан генералом Павловым вам в помощь, обрадованно воскликнул подхрунжий. Скажу откровенно всегда мечтал повоевать локоть к локтю с доблестными гусарами.
Добрые желания обычно исполняются в первую очередь, улыбнулся Аристарх, я слышал, что и ваши пластуны не лыком шиты.
Крепко пожав друг другу руки, офицеры вышли на улицу.
Казаки с гиканьем и воплями лихо въезжали во двор богатого гуцула вслед за своим командиром, представляя собой формирование, казалось бы, не имеющее ничего общего с воинским подразделением. Нагруженные самой разнообразной добычей, они и в самом деле больше походили на разбойников из дикой дивизии, только что поживившихся в городе, отданном командованием на разграбление. Трое из них выделялись особо. Накинув на плечи в виде бурок зеленые портьеры с розовыми попугаями, они гарцевали на свих лошадках у всех на виду. Аристарх, с малых лет привыкший к военному порядку во всем, хотел было приструнить зарвавшихся казачков, но, подумав о том, что в дальнейшем им придется бок о бок выполнять боевую задачу, лишь негромко выразился:
Ну и сукины же дети эти казаки!
Поняв, что он этим хотел сказать, штаб-ротмистр Мирошниченко лишь руками развел. Мол, такие уж у нас, у станичников, порядки.
Здесь не шалить, строго взглянув на подхорунжего, сказал Аристарх.
Знамо дело, ваше благородие, понятливо отозвался Мирошниченко, тех, кто руку супротив рассейского воинства не поднимает, мы не трогаем.
В это время во двор вышел перепуганный хозяин. Но, услышав в голосе гостя, который разговаривал с казаком, повелительные нотки, он сразу же успокоился и, подойдя к Мирошниченко, пригласил его и сотоварищей к столу.
Передав приглашение хозяина дома, Аристарх добавил:
Если есть необходимость, можете купить у богатея овес, цены у него божеские.
Пропитание себе и своим коням казаки добывают, а не покупают, многозначительно промолвил подхорунжий и, поманив станичников за собой, направился в гостеприимный дом.
Вскоре к околице села вышел передовой эскадрон гусарского полка во главе с ротмистром Лермонтовым.
Наслышан о ваших геройских похождениях, штаб-ротмистр, вместо приветствия с ходу выпалил тот, ну дайте я вас облобызаю. Думаю, что имею на это право, как первый ваш командир.
Он крепко обнял смущенного разведчика и трижды его поцеловал.
Ну что вы, господин ротмистр, это все мои орлы. Им и слава.
Я не за то искренне благодарен вам, что лихо рейд провели, это, в конце концов, долг всякого профессионального военного, а за то, что боевую задачу выполнили и гусаров не погубили
Заметив увешанных самым разнообразным барахлом коней, привязанных во дворе, ротмистр удивленно взглянул на Аристарха.
А это что за цыганский табор?
Пластуны здесь заправляются. Присланы командованием мне в помощь.
А-а, махнул рукой Лермонтов, узнаю станичников. Без озорства никак не могут, беззлобно добавил он.
Дождавшись, пока казаки отобедают у гостеприимных хозяев, Аристарх подозвал подхорунжего.
Дождавшись, пока казаки отобедают у гостеприимных хозяев, Аристарх подозвал подхорунжего.
Взвод своих охотников я выслал вперед, проинформировал он его, через пять минут выступаю с остальными. Если вы намерены идти с нами, то через десять минут встречаемся на околице.
Мы будем рады выступить под вашим командованием, неожиданно почтительно козырнул Мирошниченко, распоряжайтесь нами по своему усмотрению. Пластуны в полном вашем распоряжении.
Аристарх был несколько удивлен тому, что подхорунжий так просто и без уговоров распростился со своей вольницей и стал под его руку. Обычно казаки редко соглашались на то, чтобы ими командовали «чужаки». Видимо, здесь сыграла роль солдатская молва, которая уже залегендировала удачно проведенную накануне операцию. Он не мог не заметить любопытных и довольно почтительных взглядов пластунов, которые те изредка бросали в сторону охотников. А все в армии прекрасно знали, что уважения казаков и тем более пластунов можно было заслужить, лишь совершив в бою что-то из ряда вон выходящее.
Гусары под командой штаб-ротмистра направлялись к околице, когда в небе послышался гул, а некоторое время спустя появился аэроплан, который, то снижаясь чуть ли не до деревьев, то взмывая вверх, начал кружить над селом.
Спешиться, приказал Аристарх, видя опасные маневры воздушной машины, явно примеривающейся, куда лучше сбросить на кавалерийскую колонну бомбы.
В полку тоже поняли намерение авиатора, и вскоре кавалерия быстро растворилась в близлежащем лесу. На дороге остались лишь груженные фуражом и нехитрым армейским скарбом повозки. Офицеры, спешившиеся в центре села, с любопытством наблюдали за эволюциями летательного аппарата, довольно рискованно маневрирующего меж мачтовых сосен, гадая, когда же военлет зазевается и врежется в лесину или в сопку, возвышающуюся к западу от села. Наконец, выбрав момент, летчик сбросил бомбу, которая упала на южной окраине населенного пункта. Взрыв никому вреда не причинил. На воздух взлетели лишь комья земли да образовалось облако пыли. Но грохота было много. Гусары вовремя успели подхватить внезапно взбесившихся лошадей и, немного успокоив их, открыли беспорядочную стрельбу. Эта первая сброшенная на глазах Аристарха бомба произвела на него довольно сильное впечатление.