«Теперь и с воздуха будут нас долбить, с досадой подумал он, мало того, теперь противник будет знать о нашем продвижении и своевременно подготовится к обороне. И тогда потерь не избежать».
Прибыв к месту сбора, он обнаружил отдыхающих под деревьями казаков, которые, казалось, не обратили никакого внимания ни на аэроплан, ни на грохот разорвавшейся бомбы. Увидев его, пластуны не мешкая вскочили на коней и во главе с подхорунжим выехали навстречу. Зная, что в боевой обстановке подразделения ни в коем случае смешивать нельзя, Аристарх, дождавшись казаков, объявил:
Выдвигаемся в сторону Долины. Впереди пойдет разъезд пластунов под командой подхорунжего Мирошниченко. Двигаться рысью, наблюдая за окружающей местностью. На пути возможны засады противника. В случае обнаружения таковых, в бой не вступать, доложить мне и ждать подхода основных сил. Довожу до вашего сведения, что в трех верстах в районе хутора Ясеница находится наш разъезд, под командой вахмистра Стронского. Вопросы есть?
Вопросов нет! звонко отчеканил подхорунжий. Вахмистр Колода, со своими станичниками в передовой дозор, приказал он низкорослому, широкоплечему казаку с усами, похожими на укороченные турецкие ятаганы.
Вахмистр по-разбойничьи гикнул и рванул на своем рослом скакуне вперед. Вслед за ним порысила дюжина казаков. Пригнувшись к холке своих разномастных коньков, разъезд вскоре скрылся за поворотом дороги.
Оставив в селении Брошнев-Осада обозы и полусотню для их прикрытия, часом позже дивизионная колонна двинулась вслед за разведчиками.
Не доходя версты до хутора Ясеница, охотники услышали впереди разрозненную пальбу. Через несколько минут со стороны хутора прискакал вестовой.
Всем спешиться! Занять оборону, приказал штаб-ротмистр.
Ваше благородие, обратился посыльный, переведя дыхание, в районе высоты 285 обнаружены замаскированные позиции противника, которые занимают до роты пехотинцев с двумя пулеметами и тремя артиллерийскими орудиями. Вахмистр Стронский приказал взводу спешиться и до вашего прибытия скрытно наблюдать за противником
А что это за стрельба? недовольным тоном спросил Аристарх. Я же приказал в бой не вступать.
Это казаки столько шума наделали, начал виновато оправдываться гусар, их передовой дозор промчались мимо так внезапно, что мы не успели их даже предупредить
Как они?
Ничего. Пока держатся. Австрийцы тоже не сразу пластунов обнаружили. А когда открыли огонь, казаки уже у дороги под защитой пригорка укрылись. И теперь ни вперед, ни назад, вся дорога с сопки простреливается.
Вперед, приказал Аристарх и, ведя коня в поводу, направился вслед за вестовым. За ним двинулись остальные.
Отсюда лучше идти лесом, предложил гусар, когда отряд добрался до поворота дороги, ведущей к хутору.
Лесом так лесом, согласился офицер, главное, чтобы противник нас до времени не заметил.
Вскоре отряд вышел к густо поросшей кустарником опушке леса, за которой открывался вид на занятую противником высотку и хутор, притулившийся к ее подножию.
Подозвав к себе подхорунжего Мирошниченко и вахмистра Загородина, Аристарх распорядился:
Прикажите вашим казачкам прикрыть отряд со стороны дороги. Мало ли что может прийти в голову противнику.
Не беспокойтесь, ваше благородие, казаки уже заняли позиции у дороги.
А вы, вахмистр, отправьте вестового к полковому командиру с докладом об обстановке.
Слушаюсь, ваше благородие, поспешил выполнять приказание Загородин.
А мы пока посмотрим, как помочь вашим станичникам, попавшим в западню, обратился к Мирошниченко Аристарх.
Внимательно осматривая местность в бинокль, штаб-ротмистр пытался найти овраг или лощину, ведущую к залегшим под бугром пластунам. Но вдоль дороги видны были лишь крутые склоны и осыпи с небольшими пожелтевшими заплатками травостоя, где просто невозможно было пройти незаметно.
Ваше благородие! встревоженно воскликнул подхорунжий. Австрийцы направляют к подножию солдат. Непременно попытаются закидать казаков гранатами. Этого нельзя ни в коем случае допустить
Все это верно, но нам пока что не время загодя открываться, озабоченно сказал Аристарх, я предлагаю внезапно атаковать, когда они подойдут поближе.
Только людей положим, ваше благородие, откликнулся подхорунжий. А что, если взять их в ножи? Вон, видите, густо поросшую лесом лощину, между подножием сопки и пригорком, за которым спрятались станичники. Австрияки и пикнуть не успеют, как мы их всех там положим.
Вижу, перевел бинокль на захваченную противником гору Аристарх, но перед этой лощиной голое место, поросшее лишь травой да мелкими кустарниками. За ними особо не спрячешься
Пластуны мы аль нет? возбужденно прервал его Мирошниченко. Святое дело погибнуть за други своя
Только этого не надо. Сделайте так, чтобы все остались живы. А вас, если понадобится, мы прикроем огнем.
Спаси Христос, ваше благородие! Другого ответа от вас я и не ждал.
Отобрав шестерых пластунов, подхорунжий сказал на прощание:
За меня остается вахмистр Цибуля. Если что, не поминайте нас лихом, господа гусары. И поглубже нахлобучив на голову кубанку, словно ящерица, юркнул под покров леса. Вслед за ним растворились в осенней сени и остальные пластуны.
Пока австрийцы не спеша спускались по довольно крутому склону и успели добраться лишь до густого перелеска, Мирошниченко со своими казаками, незаметно преодолев ползком открытый участок местности, уже ждал их там. Аристарх заметил мелькнувшую среди желтолистых берез черную кубанку подхорунжего.
Наблюдая в бинокль, он обнаружил, что все восемь австрийских драгун, направленных для ликвидации попавших в западню казаков, были без своих обычных карабинов, по-видимому, самоуверенно предполагая, что они им не понадобятся. Вскоре они исчезли в перелеске.
Приготовиться к бою, приказал Аристарх, без моей команды огня не открывать! строго предупредил он.
Продолжая наблюдение за перелеском, он неожиданно для себя обнаружил выходящих из-за деревьев как ни в чем не бывало драгун. Правда, было их почему-то всего семь. Внимательно присмотревшись, он к своему удивлению, узнал в шагающем впереди австрийце подхорунжего Мирошниченко.
«Ну, пластуны дают! подумал он, сообразив, что казаки не только тихо, без шума взяли в ножи австрияков, но и переоделись в их форму и теперь будут пытаться вывести попавших в западню станочников из-под удара противника. Но это же не по правилам, неожиданно пронеслось в мозгу, разве можно переодеваться в форму врага?» Но немного подумав, Аристарх отмел эти навеянные незримым кодексом офицерской чести традиции, усвоенные им еще в кадетке и закрепленные в училище, как рудимент, мешающий выполнению главной задачи освобождению людей, независимо от того казаки это или его гусары. Ради этого подхорунжий и его пластуны рисковали своими жизнями, и тут было не до сантиментов, тем более, что офицеры противника уже давно забыли о таких понятиях, как рыцарство и офицерская честь, применяя отравляющие газы и разрывные пули, частенько используя в своих преступных целях даже белый флаг
Ваше благородие, оторвал Аристарха от мрачных мыслей внезапно возникший рядом младший унтер-офицер Кузьмин, батарея горных пушек и 6-й эскадрон ротмистра Лермонтова на подходе
Ах, это ты! А я-то думал, что полковой командир тебя при штабе оставил, явно обрадовался появлению гусара штаб-ротмистр.
Хотел оставить, смущенно ответил Кузьмин, да я до вас обратно попросился.
Ну и молодец, похвалил его офицер. Так ты говоришь, что артиллерия на подходе?
Точно так, ваше благородие, целая конная батарея, через полчаса непременно будет здесь.
Скачи к командиру батареи да поторопи его, надо как можно скорее поддержать огнем казаков, которые попали в переделку. Как только австрияки начнут стрельбу, надо будет открыть по их позициям массированный артиллерийский огонь. Одна нога здесь, другая там. Выполняй!
Слушаю, ваше благородие. Кузьмин стремглав кинулся к лесу, вскочил на коня и вскоре исчез между деревьев.
В это время со стороны пригорка, за которым прятались пластуны, послышались три револьверных выстрела.
Аристарх навел туда бинокль и увидел, что мнимые драгуны на глазах противника изображают пленение попавших в западню русских. Вскоре, забрав у казаков винтовки и шашки, они под радостные крики «соотечественников», наблюдающих с горы, повели пленных к своим позициям.
Аристарх нетерпеливо взглянул на часы.
«Неужели артиллеристы не успеют, с тревогой глядя на лесную прогалину, подумал он, ведь сколько хороших солдат может погибнуть». И словно в ответ на его мысли из леса показалась лошадь, а за ней прикрепленное к передку орудие. Подошел подпоручик-артиллерист и лихо представился:
Командир батареи подпоручик Великосельский. Где там у вас казаки прорываются?
Покорнейше прошу ко мне, подвинулся на своей наблюдательной позиции Аристарх, пластуны будут прорываться по открытой лощине между подножием высоты, занятой противником, и лесом. Видите?
Вижу!
Когда станичники пойдут на прорыв, надо бы накрыть массированным огнем первую линию окопов и командный пункт австрийцев, находящийся на самой вершине.
Цель вижу! кивнул подпоручик и, подозвав своего унтер-офицера, поставил ему боевую задачу.
Артиллеристы быстро и скрытно установили пушки и, зарядив орудия, приготовились к бою.
Пока шла подготовка батареи, Аристарх продолжал наблюдать за тем, как разворачивались события. Выйдя из перелеска, «драгуны» вместе с «пленными» вместо того, чтобы карабкаться вверх, направились по лощине вниз. Сначала это не вызвало у австрийцев удивления, но, когда и пленные, и «австрияки» кинулись наперегонки к спасительному лесу, до которого оставалось метров сто, враги вдруг поняли, что русские их каким-то образом обмишурили, и поспешно открыли пальбу.
Огонь! крикнул подпоручик, и орудия почти одновременно дали залп по позициям австрийцев.
Первое и третье орудие дальше сто, остальные ближе пятьдесят, огонь! на ходу корректировал стрельбу батареи Великосельский.
Второй залп был точнее. Разрывы окутали почти всю первую линию вражеских окопов. Только до НП противника снаряды почему-то не долетали.
Первое второе орудие выше десять, огонь!
Вскоре вся макушка горы окуталась всполохами разрывов. Но не остались в стороне и австрияки. Вскоре над головами гусар и артиллеристов с шорохом пронеслись снаряды и взорвались глубоко в лесу. Сшибая ветки зацвиркали пули. Зная по себе, что австрийские шрапнели даже при близком разрыве не причиняли большого вреда, Аристарх поспешил отвести гусар от греха подальше, тем паче, что над головами все чаще и чаще начали свистеть разрывные пули.