Меня уже почти не удивляет, что, открыв глаза, я обнаруживаю себя в своей собственной комнате. Скорее я удивилась бы, оказавшись снова в самолете. Господи! Неужели даже к такому можно привыкнуть?! Просто невероятно
Сегодня понедельник, выходных как будто и не было и снова надо идти в музей. Ничего не поделаешь, хотя дни, конечно же, будут тяжелыми. И вопрос не только в настроении, трудность заключается еще и в том, что кто-то должен будет принять на себя обязанности заведующего фондами. Кто? Отправляясь в это утро на работу я и предположить не могла, на пороге каких событий стоял наш музей и я вместе с ним.
Еженедельная планерка началась как обычно, хотя напряжение последних дней сказывалось, и обстановку никак нельзя было назвать непринужденной. Директор тусклым голосом кого-то ругал, заместители такими же тусклыми голосами отчитывались за прошедшую неделю.
Что сделано по выставке в Риге? директор спрашивает без должного интереса, но отвечают ему конечно же сразу.
Списки работ готовы, подтверждение по страховочной стоимости пришло, как только будут точно известны сроки начнем упаковывать картины, это говорит Сан Саныч заведующий оформительским отделом.
Сроки известны давно, могли уже давно и начать, в голосе директора появились раздраженные нотки, он явно нервничал.
Две работы «Портрет художника» и «Сапфировый волк» придется снимать с экспозиции, оголится действующая выставка. Хотелось бы сделать это в последний момент, это Никольский из художественного отдела пытается поддержать Сан Саныча.
Вот эти две работы и оставьте напоследок, а другие начинайте упаковывать!
Напряжение нарастало. Создавалось впечатление, что директор должен что-то сделать, но не может или не хочет. Должно что-то произойти, должно.
И последнее, директор, глубоко вздохнув, поднимает голову и обводит присутствующих тяжелым безрадостным взглядом, с сегодняшнего дня исполняющей обязанности заведующей фондами вместо Екатерины Андреевны, еще один вздох, как перед прыжком в воду, назначается Ирина Леонидовна Петрова.
Ошеломленное молчание.
Всем спасибо, директор даже не заканчивает свою любимую фразу знаменитым «все свободны», он чертит что-то на листе бумаги и ни на кого не смотрит. Мы тихонько выходим из кабинета.
Новость распространяется моментально. Почему-то всех она приводит в недоумение, хотя Ирина Леонидовна вроде бы знающий, опытный музейщик, пусть и работает у нас недавно. Наверное, дело в том, что в нашем музее отношение к фондам какое-то особенное. Все сотрудники были уверены, что Екатерина Андреевна будет работать вечно, и что заменить ее просто невозможно. Подменить ее на время! может еще кто-то из старой гвардии, из тех, что прошли с ней огонь и воду, выжили в сыром холодном подвале, где раньше помещались фонды, вынесли переезд из старого здания, когда буквально на руках переносили все экспонаты, в том числе и неподъемные, выстояли под нападками прежней директрисы, считавшей фондовую работу бесполезной и скучной так что старая гвардия кое-что знает и понимает, но новый человек, это, знаете ли
Опасения по поводу новшеств подтвердились в этот же день. Уже через два часа был издан приказ о перемещении и разборе коллекций, находящихся ранее на ответственном хранении у Екатерины Андреевны. Меня это касается почти непосредственно ведь моя основная работа учет фондов, значит, мне следить за перемещением, проводить сверку наличия, уточняя соответствие номеров и предметов, проверять, искать и прочее, прочее, прочее Искать Почти автоматически я отмечаю, что параллели музейных и самолетных событий продолжаются. Вспомнив про самолет, я чувствую холодок, но стараюсь не замечать его. Это был сон, только сон.
День проходит в разговорах и обсуждении новостей. Каждый считает своим долгом зайти и высказать свое мнение. Кто-то возмущен, кто-то удивлен, кто-то доволен. У меня много работы, но я продолжаю отвечать, обсуждать, соглашаться и успокаивать. Телефонный звонок спасает меня от очередной бурной речи очередного сотрудника.
Наталия Владимировна, здравствуйте, это Светлана из исторического отдела, мне необходимо уточнить несколько номеров по Вашим книгам, когда можно подойти? люблю я работать с историками. Никогда не сваливаются как снег на голову, сначала позвонят, уточнят, есть ли у меня время ими заняться, и могу ли я им помочь. Приятно мне и удобно им, потому что если уж мы договариваемся, то я всецело занимаюсь только их проблемами.
Сроки известны давно, могли уже давно и начать, в голосе директора появились раздраженные нотки, он явно нервничал.
Две работы «Портрет художника» и «Сапфировый волк» придется снимать с экспозиции, оголится действующая выставка. Хотелось бы сделать это в последний момент, это Никольский из художественного отдела пытается поддержать Сан Саныча.
Вот эти две работы и оставьте напоследок, а другие начинайте упаковывать!
Напряжение нарастало. Создавалось впечатление, что директор должен что-то сделать, но не может или не хочет. Должно что-то произойти, должно.
И последнее, директор, глубоко вздохнув, поднимает голову и обводит присутствующих тяжелым безрадостным взглядом, с сегодняшнего дня исполняющей обязанности заведующей фондами вместо Екатерины Андреевны, еще один вздох, как перед прыжком в воду, назначается Ирина Леонидовна Петрова.
Ошеломленное молчание.
Всем спасибо, директор даже не заканчивает свою любимую фразу знаменитым «все свободны», он чертит что-то на листе бумаги и ни на кого не смотрит. Мы тихонько выходим из кабинета.
Новость распространяется моментально. Почему-то всех она приводит в недоумение, хотя Ирина Леонидовна вроде бы знающий, опытный музейщик, пусть и работает у нас недавно. Наверное, дело в том, что в нашем музее отношение к фондам какое-то особенное. Все сотрудники были уверены, что Екатерина Андреевна будет работать вечно, и что заменить ее просто невозможно. Подменить ее на время! может еще кто-то из старой гвардии, из тех, что прошли с ней огонь и воду, выжили в сыром холодном подвале, где раньше помещались фонды, вынесли переезд из старого здания, когда буквально на руках переносили все экспонаты, в том числе и неподъемные, выстояли под нападками прежней директрисы, считавшей фондовую работу бесполезной и скучной так что старая гвардия кое-что знает и понимает, но новый человек, это, знаете ли
Опасения по поводу новшеств подтвердились в этот же день. Уже через два часа был издан приказ о перемещении и разборе коллекций, находящихся ранее на ответственном хранении у Екатерины Андреевны. Меня это касается почти непосредственно ведь моя основная работа учет фондов, значит, мне следить за перемещением, проводить сверку наличия, уточняя соответствие номеров и предметов, проверять, искать и прочее, прочее, прочее Искать Почти автоматически я отмечаю, что параллели музейных и самолетных событий продолжаются. Вспомнив про самолет, я чувствую холодок, но стараюсь не замечать его. Это был сон, только сон.
День проходит в разговорах и обсуждении новостей. Каждый считает своим долгом зайти и высказать свое мнение. Кто-то возмущен, кто-то удивлен, кто-то доволен. У меня много работы, но я продолжаю отвечать, обсуждать, соглашаться и успокаивать. Телефонный звонок спасает меня от очередной бурной речи очередного сотрудника.
Наталия Владимировна, здравствуйте, это Светлана из исторического отдела, мне необходимо уточнить несколько номеров по Вашим книгам, когда можно подойти? люблю я работать с историками. Никогда не сваливаются как снег на голову, сначала позвонят, уточнят, есть ли у меня время ими заняться, и могу ли я им помочь. Приятно мне и удобно им, потому что если уж мы договариваемся, то я всецело занимаюсь только их проблемами.
Здравствуйте, Светлана, рада Вас слышать, давненько Вы у нас не появлялись, наши историки располагаются в другом здании, поэтому видимся мы далеко не каждый день, много у Вас номеров?
Немного, смеется Светлана, десятка два!
Да уж, прилично накопили, я притворно вздыхаю, давайте завтра, удобно Вам?
Я вообще хотела договориться на следующую неделю, в голосе Светланы звучат извиняющиеся нотки, на этой неделе у меня выездные лекции
Хорошо, я смотрю свой календарь, давайте в следующую среду, с утра.
Следующий звонок напоминает о выставке в Риге.
Наташа, Вам уже приносили исправленные списки работ? это главный хранитель беспокоится.
Не только списки, но и акты уже готовы, я только что их просматривала там теперь все в порядке: рядом с фамилией Верещагина стоит знак вопроса.
Эти списки переделывались уже в третий раз. Сначала увеличилось количество работ, отправляемых на выставку устроители разрешили, затем выяснилось, что у нескольких картин перепутаны размеры секретарь поторопилась, а теперь вот забыли поставить знак вопроса около фамилии Верещагина. Картина «Сапфировый волк» одна из самых интересных работ этого замечательного художника. В сюжете нет ничего необычного: на заснеженной лесной поляне возле двух берез остановился крупный волк. Он смотрит насторожено прямо на зрителя, слегка наклонив голову. Очень просто. Но цвет! Синий снег, темно-синие тени деревьев, на густой серой шерсти зверя драгоценными сапфирами блестят снежинки. Весь воздух картины пронизан необычным синим светом. То ли ранний зимний вечер, то ли позднее утро. Но главное, говорят, что при особом освещении и при особом ракурсе, глаза волка блестят, но не желтым, не зеленым, не красным, а синим огнем! Не знаю, мне не удавалось это увидеть, но говорят Удивительная картина! К сожалению, авторство Верещагина не подтверждено официальной экспертизой, поэтому во избежание недоразумений уже двадцать лет просто ставят знак вопроса около фамилии художника и вопросов нет.
Эти списки переделывались уже в третий раз. Сначала увеличилось количество работ, отправляемых на выставку устроители разрешили, затем выяснилось, что у нескольких картин перепутаны размеры секретарь поторопилась, а теперь вот забыли поставить знак вопроса около фамилии Верещагина. Картина «Сапфировый волк» одна из самых интересных работ этого замечательного художника. В сюжете нет ничего необычного: на заснеженной лесной поляне возле двух берез остановился крупный волк. Он смотрит насторожено прямо на зрителя, слегка наклонив голову. Очень просто. Но цвет! Синий снег, темно-синие тени деревьев, на густой серой шерсти зверя драгоценными сапфирами блестят снежинки. Весь воздух картины пронизан необычным синим светом. То ли ранний зимний вечер, то ли позднее утро. Но главное, говорят, что при особом освещении и при особом ракурсе, глаза волка блестят, но не желтым, не зеленым, не красным, а синим огнем! Не знаю, мне не удавалось это увидеть, но говорят Удивительная картина! К сожалению, авторство Верещагина не подтверждено официальной экспертизой, поэтому во избежание недоразумений уже двадцать лет просто ставят знак вопроса около фамилии художника и вопросов нет.