А губернатор?
Он тоже. С ушами.
Знала я, что Тамара Леонидовна Дарью на дух не переносит, потому и звякнула ей. Как оказалось, к господину губернатору тоже неравнодушна. Тем лучше. Я выслушала, что Томка думает про губернатора и встречу с ним, потом ещё про то, куда губернатору следует отправиться с официальным визитом, засим я высказала предположение, что всё равно он наверняка не явится, на том мы и покончили со встречей и губернатором. Томка спросила: «Куда хоть едешь?» Я ответила: пока не знаю, Яков куда-то похищает. Какой-то карнавал. Тамара Леонидовна вместо напутствия пожелала, чтоб мы там счастливо покувыркались, и повесила трубку. Слово какое выдумала: «покувыркались»! Надо запомнить. Я поймала себя на том, что красна и улыбаюсь. Яков Яша?
Яша! крикнула я. Погоди! Бронь!
Что? спросил он, сунувшись в дверь. Бронь?.. А я что делаю?! Не могу дозвониться. Странно, вроде говорили пусто у них, а теперь занято и занято.
Не отменяй. Мы едем, сказала я победно.
Виду не подал, что рад. Но я же знаю. Хотелось завопить и пройтись колесом или хотя бы на шее у него повиснуть, но я не стала. Не подала виду. Как он со мной, так и я с ним. И вообще, надо сдерживать порывы, куча проблем из-за неумеренной страстности и моей и его. Два сапога пара. Яша тоже хорош; авантюрист, вечно попадает в истории, поэтому и не люблю его одного отпускать. Надо чтоб кто-то вовремя схватил за локоть, а если удержать не получится, что ж Попадать, так вместе. Но обычно получается держать его в рамках, вот как с шаттловодителем не будь меня рядом, точно сцепились бы, а так водила позвонил на ресепшн и весь заряд негодования выпустил в трубку, а Яков, возмущённый моим заявлением, что кохановские, кагановские и казановские одно и то же, пустился в лингвистические разглагольствования, стравил пар, выдохся и успокоился. Вот, буравит пустым взглядом спинку переднего кресла, и видно: не здесь он и не сейчас, а там и тогда, где и когда кое-кто из кагановских стал кохановским, а кое-кто казановским. Яша мой, Джакоб. Рука его с подлокотника безвольно свисает, как змея с ветки. Ну почему я не змея? Скользнуть по груди, обвить шею, щекотнуть Яше раздвоенным языком ухо, заглянуть в глаза, вытащитть его из каких-то там мыслей, из где он там? испании, польши, италии какой-нибудь задрипанной или франции, чтоб он был со мною здес-сь и сейчас-с Но нет.
Держи себя в руках, ещё не приехали, подумала я и глянула снова в окно. Белым-бело, и боже, какой туманище!
Дорога заметена, скользит по ней гостиничный шаттл, как нарты по мёрзлой реке, летят навстречу обледенелые берега, заснеженные, молочно-белые. Из парной мглы выскакивают, щетинясь кустарником, рябые откосы холмов, провалы оврагов, частоколы древесных стволов промелькивают, чтоб тотчас нырнуть в туман где-то там позади, как будто растворяются, становятся паром, туманом и снежной пылью, мелкой, нежной; оглядываться не хочу, для этого голову нужно от подголовника оторвать, но мне лень и даже пошевелиться лень, не то что повернуться. Смотреть не могу туда: до боли в глазах снег, снег, сне
Держи себя в руках, ещё не приехали, подумала я и глянула снова в окно. Белым-бело, и боже, какой туманище!
Дорога заметена, скользит по ней гостиничный шаттл, как нарты по мёрзлой реке, летят навстречу обледенелые берега, заснеженные, молочно-белые. Из парной мглы выскакивают, щетинясь кустарником, рябые откосы холмов, провалы оврагов, частоколы древесных стволов промелькивают, чтоб тотчас нырнуть в туман где-то там позади, как будто растворяются, становятся паром, туманом и снежной пылью, мелкой, нежной; оглядываться не хочу, для этого голову нужно от подголовника оторвать, но мне лень и даже пошевелиться лень, не то что повернуться. Смотреть не могу туда: до боли в глазах снег, снег, сне
Что за текст идиотский!
Я вздрогнула, очнулась. Какой текст? Мы что, уже обсуждаем?
«А снег идёт, а снег идёт, и все мерцает и плывёт», по-агузаровски покрикивало во всю ивановскую русское радио. Просто я задремала, ничего мы не обсуждали, да и обсуждать пока нечего, Яша собирался на отдыхе идеями делиться и набрасывать план. Тогда о чём он?
«За то что ты в моей судьбе, спасибо, снег, тебе», крикливо благодарило аудиофила-водилу русское радио.
А, Яша про песенный текст. Но это же Евтушенко, его вина. Как там? «Мой самый главный человек, взгляни со мной на этот снег»
Рифмовать «идёт» с «плывёт»!.. возмущался Яков.
А также «судьбе» и «тебе», поддержала я, украдкой зевая в кулак.
Укачало?
Есть немножко. Кажется, я задремала.
От такого текста кого хочешь укачает.
Яша, это Евтушенко.
Да? Не знал. Но всё равно: ждёт-идёт, хочу-молчу. Халтура.
Много ты понимаешь, подумала я. Вот я тоже хочу, но молчу. Хочу, чтоб глупый человек взглянул со мной на этот снег.
Зато художественная правда, возразила я. Выгляни в окошко.
Соизволил повернуть голову. Пейзаж польщён, его заметили. А меня? Дам тебе горошка.
Туман, изрёк Яша.
Обман, отозвалась я.
И лес.
Действительно, за окном мелькали сосновые, с белёными боками стволы и отягощённые ватными комьями игольчатые лапы. Никакого обмана, и правда лес. Пока я искала, с чем бы его срифмовать, стволы-лапы-иглы кончились.
Исчез, машинально выдала я.
Потому что приехали. Река.
Замёрзшая? Нет. Вода, как чёрное зеркало, и над водою пар. Берегов не видать; мелькание стоек, стальные перила и над ними туман. Дым над водой Стикса. Что это? Гул, как будто идёт на взлёт шестимоторный
«Путин послал российских экспертов, провокаторским тенорком вещало радио анализировать ситуацию в районе Дебальцево. Как сообщает агентство УНИАН со ссылкой на»
Уж послал так послал. Со ссылкой на.
Басовый гул. Неужели никто, кроме меня, не слышит? Ни Яша, ни прочие.
Я огляделась в замешательстве. Полный салон набился. По дороге шаттловодитель подбирал какой-то люд, Яша шепнул, что это персонал едет на смену: официанты, повара, горничные, охрана. Поднимаясь в салон, они привычно здоровались кто как: тепло, равнодушно, игриво, и я гадала, кто есть кто: официант? повар? охранник? Вот этот вот двухметровый в очках, который подсел к водиле и стал ему бухтеть в правое ухо, какая сегодня дорога плохая и видимость, а после, перекрикивая радио, принялся травить тупые анекдоты. Охранник наверное. А девчушка, которая в салон задыхаясь влетела? Кто она? Физиономист из меня так себе, Яша сто очков вперёд даст. Сходу, глянувши мельком, определил: это, говорит, помощник администратора. Незамужняя студентка, двадцать один или два года, комплекс вины и заниженная самооценка, лгунья притом. Как узнал? Сочинил, и наверняка пальцем в небо, знает, что проверять не стану. Зачем? Суетливая служащая, может, и лгунья, а Яша нет. Фантазёр и сочинитель, этого не отнимешь, но я ему верю. Надо же хоть кому-нибудь верить, когда вокруг столько лжи.
«заявление Дмитрия Пескова», уверял развесёлый тенор. «И что же он заявил?» Это второй ведущий. Два клоуна: весёлый и не очень. «Все поручения даны», ответил весёлый. «А, ну тогда конечно. Если поручения даны, тогда я спокоен». «Вместе с тем пресс-секретарь Путина не уточнил, на каком уровне будут представлены эксперты с российской стороны»
Тошнотворная болтовня. Но что это гудит так страшно?
Ты чего всполошилась, Маришка?
Заметил, что мне не по себе. Чутьё отменное, а гула не слышит.
Что это гудит?
Что это гудит?
Шевельнул бровью, удивлён. Прислушался. В углу губ складка. Разгладилась. Понял?
Мост стальной. Гудит под колёсами.
Я выглянула, пришлось щекой прижаться к стеклу. Действительно: коряво сваренные листы обмёрзшие, ржавые, однако в проезженной колее сияет полированная бесчисленными колёсами сталь. Откуда Яша знает, что мост стальной? Я у окна, ему оттуда не видно. Не глядя, мигом ответил, дескать, гудит под колёсами стальной мост. Почему прочие на гул ноль внимания понятно, много раз слышали, но Яша? Бывал здесь и раньше, мне почему-то не рассказывал.
«УНИАН сообщает, сегодня, тринадцатого февраля, координатор группы Информационное сопротивление, народный депутат Дмитрий Тымчук заявил, что в районе Дебальцево на фоне переговоров в Минске зафиксировано резко возросшее количество регулярных российских войск»
На полуслове, как будто ладонью диктору рот закрыли. Заглох двигатель шаттла, пассажиры загомонили.
Мариш, выходим. Пойдём же, надо забрать шмотки.
Полусонным был всю дорогу, теперь встрепенулся. Подгоняет, будто от меня зависит, чтоб не тянулось время. Ждать и терпеть не для него; ожидание ненавидит лютой ненавистью, неподвижности не выносит. А я люблю постоянство. Удивительно, как мы уживаемся? Чемодан ему срочно понадобился, надо же.
Чемодан чемоданом, а мне руку всё-таки подал, когда неспешно спускалась по осклизлым автобусным ступеням. И не только мне. Меня аккуратно извлёк, затем ещё врушке-студентке предложил руку. Сволок её, послушал писклявое благодарственное слово, проводил взглядом.
Молодой человек! Чемодан забирать будете?
А? Да.
Кинулся, мигом вернулся, таща за собою глухо грохочущее наше шмотковместилище. Шёл гоголем. Ещё бы: молодым человеком назвали. Неисправим. Пока не пробует молодиться, выглядит как мальчишка, но только лишь вспомнит про возраст всё. Становится похож на внезапно постаревшего мальчика, все свои неполные пятьдесят добирает.
Приехали! счастливо выдохнул вместе с паром Яша. Смотрел куда-то поверх моей головы.
Я уцепилась за его куртку скользко, под ногами бугристая наледь и оглянулась.
Обросшая лесом туша горы, седые от инея кочны сосновых крон, стражи-ели по краям проплешин; сетчатый забор, в объезд него дорога, лепятся к ней домишки, из труб дым. И не разобрать где дым и где туман вот надымили-натуманили, всё вокруг затянуло: гору, реку, дорогу, сетчатый забор, к которому боком притёрся гостиничный шаттл белый, с венецианской карнавальной маской на капоте и надписью «Карнавал». Не заметила надписи, когда садилась. Это что же, так гостиница называется? Яша сказал «карнавал», и я подумала но это неважно. Вот и на заборе тоже карнавальная маска и пляшущие буквы «Карнавал». А это что? Надо думать, проходная. Забавно.
Неизвестный архитектор от души развлёкся, декорировав проходную под облепленный наклейками чемодан. Париж. Москва. Венеция Ручки у него не имелось, зато сбоку прилеплен был похожий на длинную полосатую карамельку шлагбаум.