Ваня! зовёт Гиннес, пройдя своей иголкой вдоль рук и ног больного.
Парень подходит хотя и скрючиваясь, но довольно проворно.
Никогда не бери пример с этого человека, картинно указывает врач на Жорика. Ради всего святого не валяйся зимой под машиной.
У меня нет машины.
Даже тогда, когда у тебя её нет. И очень тебя прошу, не рви тяжести перед собой. Ты у нас грузчик?
Студент. И по совместительству грузчик.
Ты это усвой как студент. И запомни на всю жизнь как грузчик. Постой! Я, вообще-то, не для того тебя подозвал. Видишь, кто это?
Лежачий сводит на парня глаза и пытается улыбнуться.
Это Василий Никитич, ветеран войны и труда. Ты подзаймись-ка с ним, пожалуйста.
Чем же я с ним займусь?
А ему надо петь.
Петь Чего петь?
Всё равно. Хоть «Катюшу», хоть «Тачанку». Хоть «В лесу родилась ёлочка». Вот попробуй. Попробуй, не зарывай талант в землю!
Парень несмело затягивает: «В лесу-ро-ди-лась-ё-лоч-ка» Василий Никитич изо всех сил пытается подпевать, но из него вырываются лишь свистящие звуки.
Вот так понемножку, помаленьку. Но каждый день. Чем по девкам-то шастать. Да ещё с ишиасом.
Похлопывает Ваню по плечу.
Я на тебя рассчитываю.
Василий Никитич смотрит на доктора широко раскрытыми бледно-голубыми глазами.
Вот так, дорогой, повышает голос Гиннес. А научитесь петь, будете вот с этим молодым человеком разучивать польку. Бабочку.
Он вспорхнул руками, и голова лежачего затряслась от деформированного недугом смеха.
А доктор уже обращается к Зиме.
Я посмотрел ваши снимки. Мне можно. Другим советую показывать их как новенький червонец: только из своих рук. И на расстоянии. Я не шучу. Их могут забрать и смыть. А вам очень важно хранить их. Всю жизнь. Что ещё-о? Ещё скажу, что операция вам нужна.
Та мэни вже обещалы узяты.
Где это обещали? У нас?
У областным.
Вы с ума сошли.
Но там ж робят
Конечно, делают. Раз в месяц. По високо-осным. Надо ехать туда, где их делают Хотя бы по одной в день. К ребятам, которые на этом сидят.
Й-ихать?..
Например, в Питер. Или, скажем, в Новокузнецк.
Ось як!
Геморрой, и тот надо знать, где вырезать. А тут позвоночник Ни в коем случае! Хоть и предложат с любезной улыбкой. А то получится: «Доктор, у меня язва, а вы вырезали аппендикс. Нет, вы посмотрите на эту язву! Ему уже жалко аппендикса!»
Посторонние физиономии в проёме сдавленно фыркнули.
Леонид Наумович! дрожащим голосом зовёт мелкий старикашка с угловой кровати. Вы про меня не забы-ыли?
Ну, что-о вы! громко отзывается доктор. Ру-унчик! Владимир Абра-амыч, дорогой. Как же я могу про вас забыть?
Усаживается перед больным на табуретку и смотрит долгим внимательным взглядом.
Давно хочу у вас спросить. Кого вы защитили?
Что-о? вскидывает тот голову, лысую и лёгкую как майский шарик.
Я говорю: вы всю жизнь в юриспруденции. А хоть кого-нибудь защити-или?
Взгляд старика загорается, и он, вскинув вверх тоненькую руку, взвизгивает:
Я-а?! Многих, о-очень многих. Одному человеку грозил расстрел. А я защищал так, что его оправдали. Вынесли оправдательный приговор. Это было ещё при Сталине. Вы понимаете, о чём я говорю?
Вы так рисковали?
Он прижал тощую как каркас от зонтика пятерню к грудной клетке.
Он прижал тощую как каркас от зонтика пятерню к грудной клетке.
Но я был на сто проце-энтов уве-эрен, что он невиновен.
Гиннес достал молоточек, постучал пациента по коленкам. Провёл иглой по голым подошвам. Соседи прыснули, видя, как тот извивается.
Что ж, рефлексы
Ноги ника-ак не улучша-аются.
Что делать, Владимир Абрамыч, что делать. Годы берут своё. У меня когда-то была великолепная шевелюра. А теперь смотрите, вот!
Он сгибается и звонко шлёпает себя по лысине.
Значит, купания в реке отменя-аются? не унимается Рунчик.
За всё на свете надо платить. Вы жизнь обманули! с улыбкой наклоняется к нему Гиннес. Молодую жену взяли? А? Расплата. Я говорю: расплата-то должна быть?
Да-а Взя-ал, эхом отзывается Рунчик. Но кто мне теперь позавидует!
Зато очень многие позавидовали ей.
Скоро и ей не позавидуешь.
Доктор хитро сощуривается.
Как знать, Владимир Абрамыч, как знать. Вдруг позавидуют ещё больше!
На лицах обоих расцветают скромные усмешки.
«Купа-ания»! Кажи спасибо, шо ще живый до цих рокив, чуть слышно бормочет Зима, когда Гиннес скрывается за дверью.
Ему легко говорить: «Не трать нервы»! гремит Жорик, обращаясь ко всей палате сразу. Что ему, профессору! А тут Начальство лает, жена пилит, дети орут, гаишники зверствуют. Бандюки на всех дорогах. Эх-х!..