Почему не был на обеде? девчонка на мгновение прижалась к Петьке и тут же отпрянула назад по коридору в сторону туалета шла медсестра.
Плохо себя чувствовал, голова сильно болела.
Эх вы, мужики! Аня смерила презрительным взглядом собеседника. Слабаки вы, вот кто! Нам вместе делали уколы, а ты расслабился.
Да не ругайся ты, никакой я не слабак, Петьке не понравился нравоучительный тон девчонки. Это его задело. На самом деле было плохо. И потом я думал.
О чем же ты думал, Петенька? кокетливо склонила головку набок, теперь уже с нежностью смотрела на мальчика.
Ни о чем, а о ком, Аннушка. О тебе, о нас.
Вот еще! Не забивай голову глупостями.
Это не глупости, а мне серьезно было больно и плохо.
Ну и что? Тебе ли к этому привыкать? не отставала она от паренька. Ты же знаешь, и мы с тобой это давно обговорили, что для преодоления этих лекарств организму нужны силы. Понимаешь, си-лы! Откуда они появятся, если ты не ешь? А ты раскис.
Ну, хватит, Анютка, наконец, взмолился мальчик. У меня новость: охранник попросил за него посидеть после отбоя часок-другой.
Поняла. Я приду. Встретимся на ужине, добавила уже на ходу, убегая.
Опять лежал на кровати, вспоминал случай в интернате, после которого его и Аннушку отправили в психоневрологический диспансер.
Им уже по шестнадцать лет. Паспорта получили ещё два года назад. Считали себя взрослыми, самостоятельными людьми. Да такими они и были на самом деле. Та же Анка незаметно превратилась из подростка во вполне себе взрослую барышню.
Им уже по шестнадцать лет. Паспорта получили ещё два года назад. Считали себя взрослыми, самостоятельными людьми. Да такими они и были на самом деле. Та же Анка незаметно превратилась из подростка во вполне себе взрослую барышню.
Однако, не один он стал замечать в девчонке разительные перемены. Учитель физики Павел Павлович тоже. То нечаянно прижмется к ней, то щипнет незаметно, а то в темном углу и полапает за груди. Обо всем этом она, Анютка, рассказала Пете. Просила его не вмешиваться, не делать хуже. Она сама справится, обязательно справится. Но не смогла. Пришлось и Петьке вмешиваться. Вот после этого они с Аннушкой и оказались здесь.
В тот день был воскресник, и он вместе с ребятами из класса убирал территорию во дворе интерната, копал ямки под саженцы.
Я видел, я видел! первоклассник Федька Грибов схватил Петьку за рукав, и буквально тащил за собой. Он, он затолкал Аньку в кабинет, я видел! Она сопротивлялась, орала, а он толкал!
Что ты видел? Кто затолкал, в какой кабинет? не сразу понял, о чем с таким жаром рассказывает Федя.
Аньку твою физик в свой кабинет поволок. Она еще верещала на весь коридор, смог, наконец, толково объяснить мальчишка, не переставая тащить за собой Петьку.
Как был с лопатой в руках, без раздумий Петя кинулся на второй этаж, до кабинета физики.
Не-е-ет, не-е-ет, не-е-ет! крики Анютки, его Анютки из-за двери не оставляли никаких сомнений.
Он уже ни о чём не думал. Крик Ани требовал мгновенных действий.
Рванул дверь на себя заперта!
Изо всей силы, с размаху ударил лопатой по двери.
Отпусти ее, скотина! Убью! и продолжал бить и бить в дверь.
Опомнился, когда на руках повисли его одноклассники Ванька Петров и Сергей Коновалов. Отняли лопату.
На крики и шум сбежались учителя и ученики. Еще через час они с Анкой стояли в кабинете директора и выслушивали физика о том, как он по настоятельной просьбе Грязевой зашел к себе в кабинет, чтобы проконсультировать ее перед экзаменами, а этот бандит Мохов залетел с лопатой и хотел убить его, оскорблял самой страшной площадной бранью.
Там же, в учительской, пообещали, что после курса лечения его привлекут к уголовной ответственности. Потом, в тот же день в интернат приходил милиционер, допрашивал и Петьку, и Аннушку. Все интересовался, как это и зачем они сговорились опорочить честное имя порядочного человека, учителя, примерного семьянина Пал Палыча Рогова?
У охранника был график сутки через двое, и каждый раз во время дежурства он исчезал почти на всю ночь. Приходил, довольный, к утру часам к четырем-пяти. Все это время Анка и Петя были вдвоем. По телефону узнали расписание автобусов: решили уезжать утренним рейсом. Возвращаться обратно в интернат не было резона: что стоило выполнить угрозу и отправить их в колонию для несовершеннолетних? Вот этого и боялись больше всего.
Подготовились основательно: из столовой набрали пакет хлеба, соль и сахар в кулечках сначала хранили под подушками, накапливали, одежду из гардероба вынесли и спрятали на территории диспансера, подсчитали деньги, что копили почти два года. На первое время должно хватить.
Воспитанники интерната, которые в это время находились здесь же на лечении, по только им ведомым признакам догадались, что Анка и Петька будут убегать из больницы, и молча несли свои порции сахара, хлеба, пакетики чая, даже деньги. И ничего не спрашивали, не говорили несли и отдавали. Молча.
Глава вторая
Автобус бежал навстречу восходящему солнцу, пассажиры дремали, свесив головы. В салоне играла тихая музыка.
Петька сидел сзади, Анка на первом сиденье. Они заранее договорились ехать порознь: если кинутся их искать, то будут в первую очередь обращать внимание на парочку мальчика и девочку. А так мало ли кто и куда едет.
Дорога петляла, вскарабкивалась на пригорки, потом резко бежала вниз, двигатель урчал, убаюкивал. Посадки вдоль дороги чередовались с распаханными полями, с ползающими по ним тракторами; стада бродили в низинах, зеркалом отсвечивали блюдца небольших озерков с ранними рыбаками на берегу.
Тетенька, обратился Петя к сидящей впереди женщине с маленьким ребенком на руках. Вы не подскажите, где будет Сосновка?
А ты что, первый раз едешь? вопросом на вопрос ответила та, повернувшись к нему.
Да.
Да.
Следи за нами. Как я буду сходить, то и ты выходи. Это и будет Сосновка.
Спасибо, тетенька!
Откинувшись на спинку мягкого сиденья, Петька смотрел на дорогу, а мысли, одна мрачней другой вдруг стали приходить в голову. Их никто не ждет в Выселках. Все-таки за свои пятнадцать лет он привык, что о нем худо-бедно заботились, одевали, обували, была крыша над головой. А что впереди? Ладно бы один, а тут еще Аннушка. И за нее отвечать надо, обеспечить всем необходимым, ведь он мужик, мужчина.
Все их рассуждения, планы в мечтах сводились к одному уехать из интерната, добраться до Выселок. А дальше? Что есть? Что пить? Что одеть-обуть? А зима? Ну, ладно, дров каких-никаких можно найти. А где взять еду на всю зиму? Собирались сушить грибы-ягоды. А лес там есть? Мечтали работать. А где и кем? По сути, они же ничего не умеют делать. Все, чему учили на уроках труда, вряд ли пригодится в реальной жизни. И Петька, и Аннушка были хорошими учениками, их портреты несколько лет висели на Доске почета. А теперь кому нужна эта учеба математика с физикой и химией?
От таких мыслей настроение испортилось, комок подкатил к горлу, не было желания смотреть по сторонам, наслаждаться свободой. Получается, всю жизнь мечтал об этой поездке, грезил ею, а случилась наяву и все, не рад? Мальчик вздрогнул, отбросил эти мысли, как наваждение, опять улыбнулся взошедшему уже солнцу, бегущей навстречу дороге, мелькающим посадкам и полям.
Хуже, чем в интернате, все равно не будет, проговорил вслух и с опаской посмотрел вокруг слышали или нет соседи?
Вот по этой дороге прямо и прямо, женщина с ребенком стояла на развилке и показывала Пете и Ане дорогу на Выселки. Только я что-то не припомню, чтобы там кто-то жил.
Живут, тетенька, уже живут, весело ответил ей мальчик и направился в сторону заброшенной, забытой деревни, взвалив на плечи небольшой сверток с одеждой.
За ним, почти ступая след в след, шла небольшого роста, но крепенькая девчонка с удивительно рыжими волосами, что золотом горели в лучах полуденного солнца.
Бетонные опоры линии электропередач сиротливо, без проводов бежали ровной стрелой сквозь поля, уходили куда-то к горизонту, который сливался с темнеющим вдалеке лесом. Справа большой колесный трактор тащил за собой длинный плуг с прицепленными боронами, напоминая сказочное желтое огромное насекомое, по какой-то причине бегущее впереди собственных ног. Жаворонок застыл темной каплей в небесной лазури; грачи по-хозяйски проверяли работу пахаря, поругивались, важно расхаживая по свежему отвалу земли. Небольшие, чахлые кустики полыни и чернобыла стояли вдоль дороги. Между ними пытались пробиться к солнцу, цеплялись за жизнь полевые ромашки, одуванчики. Запахи вспаханной земли, разнотравья висели в воздухе, смешивались между собой, пьянили.
Ты довольна, Аннушка? мальчик остановился, подождал девочку, взял из ее рук пакет. Вот мы и дома! сказал он, с восторгом оглядываясь вокруг.
Ой, не спеши, Петя! Аня явно не разделяла оптимизм своего друга. Дома-то еще и не видно!
Выше голову, Анютка! Смотри! указал рукой в направлении убегающих к лесу столбов. Видишь, виднеются крыши домов?
Девчонка остановилась, вглядываясь вдаль.
Да, теперь вижу! Но это не обман зрения?
А кто тебя должен был обмануть? мальчик взял за плечи подругу, повернул к себе, заглянул в глаза. Я, что ли?
Нет, Петенька, что ты! Не о тебе речь, она прижалась к нему, задрожала всем телом.
Не бойся, родная моя! мальчишка гладил ее по голове, целовал в душистые, шелковистые волосы. Сейчас на земле есть только ты и я! И этот солнечный день наш! И жаворонок в небе наш! И все вокруг наше, наше, Анютка, Анечка моя любимая!
Говори, говори, Петя, любимый, говори, не останавливайся, говори! Мне так приятно, легко, хорошо, как еще никогда не было! исступленно шептала девочка, все сильней и сильней прижималась к парню, а слезы уже бежали, туманили глаза, но почему-то она не стеснялась их. Со слезами уходили тревоги, опасения, страхи за себя и ее любимого и ненаглядного Петю, самого близкого, самого родного человека на этой прекрасной весенней земле. На душе становилось легко, покойно, хотелось парить вместе с жаворонком, и оттуда, из небесной выси, поделиться со всеми, со всей землей своей радостью, своими чувствами!
К деревне подходили с опаской, осторожно ступая по почти заросшей травой улице. Слишком мрачной, грустной показалась она им. Некстати ворона раскаркалась на высокой старой березе, что стоит почти у самой дороги у развалин дома. Остовы печей, как часовые, выглядывали сквозь заросли бурьянов, одичавшей малины, крапивы. Журавель заброшенного колодца одиноко уставился в небо, поскрипывая куском оборванной цепи. Шелест листьев, как шепот из потустороннего мира, нарушал эту тягостную, больно бьющую по нервам тишину. Внезапно раздавшиеся весенние крики одичавших котов вспугнули ее, разорвали, напомнив, что и здесь когда-то бурлила жизнь.