Итак, дворника Пантикапея страшно били, всегда и на сей раз тоже!
После каждого избиения Пантикапей через какое-то время плавно очухивался, поднимал голову и говорил таким изысканным академическим голосом, который и сложно было от него ожидать: «Господа тунеядцы! Я добьюсь от вас ответа за содеяное!»
Но не добивался, потому что добиться сего либо в Блефуску было совершенно невозможно!
Вот и сейчас шоколадный король выключился, чтобы подключиться к жизни с одним выглядывающим из бинтов глазом, воспрял уже в городской больнице имениАкадемика Кащеева. У него была сломана ключица и вывихнуты два ребра, что вообще-то в принципе невозможно.
Выздоровев, он только набрался наглости и его набеги на кисельные реки и шоколадные брега стали всё отважнее и наглее. Теперь он ходил в опасные гипермаркеты с бейсбольной битой и огромным газовым ключом наготове, ибо полагал их лучшими инструфараонами для защиты от тамошнего персонала и особенно торговой охраны, столь люто ненавидевших клиентов, сколь сатана не любит бога и мать. И кликушески наводил такую правду-мать, что криминальная хроника после долго пестрила цветными разнузданными фотографиями.
Выздоровев, он только набрался наглости и его набеги на кисельные реки и шоколадные брега стали всё отважнее и наглее. Теперь он ходил в опасные гипермаркеты с бейсбольной битой и огромным газовым ключом наготове, ибо полагал их лучшими инструфараонами для защиты от тамошнего персонала и особенно торговой охраны, столь люто ненавидевших клиентов, сколь сатана не любит бога и мать. И кликушески наводил такую правду-мать, что криминальная хроника после долго пестрила цветными разнузданными фотографиями.
Участь многоженца!
Когда мы спускаемся вниз, на лестницы слышится голос забредней сюда Зины Бержерак, Зиночки:
Товариш Наверхуев! Где товариш Наверхуев?
Не видно, к кому она обращается и, судя по нежному голосу, это наверно ангел, залетевший сюда со случайной бандой диких гусей.
Я вдохнул воздух полной грудью. Лестница вся пропахла таким густым духом борща, что сразу хотелось заснуть вечным летаргическим сном.
Почему-то, и это я замечал, во всех подъездах не очень свежих панельных домов всегда есть свои тайные помещения около шахтных лифтов, на которые кто-то разевает роток с тем, чтобы со временем прибрать эти помещения к рукам. И даже классифицировал всю эту рачительную сволочь! Обычно это седовласые персонажи лет пятидесяти двух, уже пузатенькие, подслеповатые, как кроты, со слегка остекленевшим от пьянства взором и длинными руками, торчащими из коротких рубашонок. Такой человек всегда влеком к накопительству и лифтовой экспансии. И он долго и продуманно готовит план операции по захвату домовой собственности. А потом, прибрав, сначала волочёт туда всякий старый инструмент, молотки всякие, плоскогубцы, ящики с гвоздями, и только потом начинает приспосабливать это дело под склад продовольствия. Ставит туда мешки картошки, кульки с крупой, банки с жёлтыми гигантскими огурцами, какие, кажется, и в природе невозможны. И когда из этих кильдимов начинает широко разноситься сытный запах старого борща с перцем, настаёт момент истины и соседи такого новатораначинают сдруг злобно бунтовать и огрызаться. Никто в тридцатилетнем панельном доме не способен выдержать запах борща из кильдима около лифта, никто!
И я почувствовал, что здесь будет та же история, и тот же кильдим, и банки сии разобьются! Ибо нет исключений там, где царство правил!
Во дворе ползали покрытые геркулановой пылью отпавшие кошатницы, уставшие от придорожных сервировок. Кошечки чинно сидели на сервировочном столе мадам Куку и кокетливо отставив коготки, ели черничный мусс с зефиром фамильными серебряными ложечками из Севрского мрамора. Иногда они обсуждали новости мира и клеймили развратные нынешние нравы. Я любил приводить в наш двор моего приятеля, у которого был милый пёс. Этот пёс проходил мимо сервировочного кошачьего центра и завидев большую чашку с молоком, жирным боком отодвигал обалдевших от увиденного котят, глаза которых от изумления становились идеально круглыми и начинал длинным языком остервенело лакать кошачье молоко. Маленькие кошечки только глазами хлопали, наблюдая, как довольно вращается собачий хвост и как из их тарелки исчезает чудесная белая жидкость!
В мире побеждает умнейший! Конечно, на самом деле в мире хороводит абы кто, это я так сказал, для форсмажора. А так я не дурак, всё понимаю!
Только бы кошки поняли! Мне больше ничего не надо!
Кошачья ферма «Мурзик и Глистос», просуществовав пару лет и достигнув зенита летом прошлого года, начинала двигаться к застою. Новое увлечение женщин-активисток спасением псов, овладело и другими психически больными женщинами. Наблюдать за ними было в высшей степени прикольно. За женщинами вообще прикольно наблюдать! А за кошатницами вдвойне!
Они постоянно сталкивались в арке, шушукались по углам двора, и было видно, что разговоры у них вертятся только около любимых тварей и их «спасения». Две матери Терезы на нашу голову! дец! Это были праматери спасительницы рода человеческого, а не какие-то грязные безх..и двуногие!
Обстановка спалённой Маосквы мягко окутывала увиденную картину.
Смотреть на это не было сил.
А потом затрещал телефон. Это кто, слон?
Но это был не слон!
Телефонный разговор был краток и насыщен злобою дня.
Это вы дали объявление «Продам старое, раздолбаное пианино в хорошие руки»!
Я?
Барахла что ли до..я? Протазан с люлей!
Я?
Барахла что ли до..я? Протазан с люлей!
Ты мне ответишь, падла, за оскорбление! говорю, я в последнее время зажигаюсь от одной искры, как бензин в кулькуляторе, Я продаю вещь! Пианино «Мюльбах»! Вы слышите? «Мюльбах»! Немецкая работа! Идеальное состояние! Девочка! Педаль! Раз! Раз! Оно даже на запах ароматное! Нюхни! Нет, правда, нюхни! Титаническая вещь! Резьба в две вилюшки мастера Мартина-Бочара Первого! Великолепный европейский звук! Та-та-ти-то! Вау! Компактные размеры! Железная педаль! Говорил? Ладно, тогда к конкретике! Хорошее состояние! Не вдохновил? Так вы прямо скажите! Находилось с семнадцатого века в семье немецкого посланника в Того и Лисоте!
Какого?
Что какого?
Какого советника?
Его звали Гуго Гофштангль!
Шваль?
Гофштангль говорю! Гуго! Шваль это ваша фамилиё!
Цена?
Двести тысяч!
Чего?
Долларов!!!!!
Доралов??? Двести доралов?
Долларов! Двести тысяч!
Да! Друг мой! Вы шутите! Двести тысяч доралов за груду металла и гнилых гоношистких деревяшек? Гражданин! Вы бредите наяву! Тогда я за такие деньги и вас впридачу куплю!
Не хотите, не берите! У меня есть соседка, которой нужно вывести хлам бесплатно! Возьмите её инструмент!
Другие навязчивые состояния есть?
Двести тысяч! Я говорю! И ни на йоту меньше!
Чего?
Я же сказал! Отнюдь не рватых калош!
П..дюлина!
Плохо слышно!
Я понимаю! А сколько?
Двести ты! Я же скаал!
Оно скаало! Вы говорите «Мюльбах»? Говорите ясно! А то вы темните всё!
О да!
Что такое о да? Мюльбах»?
Да!
Сколько!
Двести штук баксов! Кэш!
Скажите, вы часто бредите? Я врач! Я мог бы быть вам полезен!
Я сказал двести тыщ!
Шура, меня волнует ваш пионэрский оптимизм! Может, вы и продать хотите? Такое впечатление, что этот конёк-горбунок живёт в бутылке и вправду думает продать груду гнилых щепок за мешок зелёные доралов! Шура! Моя бабушка говорила мне: «Изя, сколько бы не давал этот прохвост, всё равно держи карман под надзором! Шура! Жизнь длинна, как свиток торы! В ней всегда есть место подвигам! Не теряте надежды! У вас купят! Лет через сто!
С кем вы там разговариваете? С собой! Я сейчас раздолбаю телефонную трубку о вашу голову!
Вы думаете? деликатно сказали на другом конце трубки. Кисло-сладким таким голоском. Вроде и результата нетути, и ссориться не хочется!
Думаю!
А? Шеф! Не гневите господа! Право! Нельзя ли дешевле? Неужели вы бука?
Что?
Шеф! Каменные скулы вам явно не к лицу! Я думаю, вам следует исчислять цену в рублях! И тогда есть возможность удачно сочетать интересы сторон ко всеобщему благу! Вам, я знаю, неравнодушен народ наш крепышанский?
Так вы берёте?
Невинное дитя Арины Родионны! Капитан, не надо скорби! Скорей улыбнитесь маленькому горбатому гному, истосковавшемуся по вашей светлой любви! А серьёзно Нельзя ли обойтись двумя?
Чем двумя?
Рублями!
Дитя таблоидов! Ваши шутки неуместны! Я кладу трубку на рычаг!
Нельзя?
Прочему?
Потому что как только вы положите трубку, за вами придут наши славные чекисты и увезут вас в фараоновском бобике за полярный круг!
Куда?
Куда глаза глядят! Шеф, скинуть можно!
Нет! К сожалению!
Что, крафт нынче дорог? Или бонусы кончились?
Да! У нас только для гениев скидка! Вы не гений!
Почём знаешь? Дельфийская брехалка? Я в детском саду из рогатки в глаз воспитательницы мог попасть с первого захода!
Видно по лицу и обуви, товариш! Вы не наш покупатель! Друг мой, идите в «Эльдорадо»!
Я? Друг? Не ваш?
Зачем вам «Мюльбах», товариш? внезапно съязвила трубка, Вы что, на нём играть будете? «Пупсик»?
Паяц-падла, я у телефона! Человек! я снова не выдержал муки преследования, На мне стодолларовые ботинки и шляпа, какой у тебя никогда не будет! Я тебя достану, и ты будешь языком полировать мои ботинки!
Вот как? сказала трубка и обиделась.
Опусти трубу, Гомер ё! уже в мировое пространство кликнул гордый я, Торгаш!
Вот как? в предпоследний раз отозвалась трубка.
Мюльбах! Мюльбах! Будь ты трижды проклят! крикнул в трубу.
О, это был он!
О, как! в заключение сказала трубка.
На этом разговор завершился! Потом кто-то позвонил ещё раз, надеясь втайне на смягчение нравов.
На этом разговор завершился! Потом кто-то позвонил ещё раз, надеясь втайне на смягчение нравов.
Привет! Это я! Если бы ненужные людям слова выбрасывались на свалку, она была бы единственным местом, где бы я появлялся вместе со своим золотым протазаном и тучной гладиаторской сетью! Харль, братья мои! Харль! Я прохожу пред вами мощным австрийским маршем, печатая гусиный шаг и выбрасывая руки одну за другой!! Преторианцы мои любимые! Братья и сестры! Приветствую вас! Дойчлэнд, Дойчленд, юбер алес, как утверждал мой приятель перзиден САШ Джордж Бусч! Давно не виделись, стрючки! И стали забывать друг друга! А что если бы тут случилось землетрясение, что бы было? Совсем бы забыли друг друга? Работа у меня такая думать дальше своего носа! Заглядывать в будущее, как сказал бы один козёл с радио! Вы обо мне уж наверно стали забывать?