«На мой взгляд, если Соединенные Штаты говорят, что будут серьезные последствия, и если эти серьезные последствия не появляются, то это вызывает негативныепоследствия».
Я вам напомню! Запомните! Зовут меня Алекс! Алекс Лихтенвальд! Я вам не дойная корова! Харль вам всем!
В городе я встретил пьяного провидца, который мог про стихи и про стихотворцев рассказать!
Отдельный человек земли Фиглеморской писатель Иван Фанфуриков своё выступление на каком-то замшелом окололитературном вечере начал со слов: «Я никогда не был награждён никакими наградами, орденами, медалями, граммофоном от профсоюза, и ничего, не умер!» А потом безнадёжно шмякнув рукеой о графин, ляпнул, добавил: «И не хочу этого! Не хочу!»
Ему попытались поверить, потому что автору романов «Земля» и «Хлеб», с их сермяжными коловращениями, приходится верить на голое слово!
Он был автором нескольких мутных фельетонов про уборщиц и домоуправов! А также кучи омерзительных анекдотов и афоризмов, которые правили ему все встретившиеся. Наверно так писали Пиплии левиты две с половиной тыщи лет назад!.
Я сегодня снова увидел Тукитукича, упорно разглядывав-шего богатые витрины со знатными девичьими колготками. Сбышек Магоручо!
С детства Тукитукич считался позором семьи, и мать часто закрывала подолом лицо, узнавая о проделках сына.
Бедность была такой, что в дом не нуждался во входной двери. Хотя стол был под стать двери, с раннего детства Туки был со снобцой. Однажды он отодвинул миску с едой, поданной его матерью и прорыготал:
Мать! Убери! Маца стухла!
После чего отец высек его до крови бахромой со своего камзола. Камзол был непременным атрибутом семьи и дед Тукитукича утверждал, что в шестнадцатом веке камзол носил знаменитый Шотландский колдун по кличке Чарли Большой Палец, а потом его падчерица и служанка. Так это было или не так, теперь сказать сложно, но пена на губах, с какой отец Тукитукича отстаивал эту версию, убеждала порой даже мёртвых.
Потом пришло вдруг почти фантастическое благосостояние.
До войны папа-юрист и мама-врач гинеколог волокли в дом столько еды, что хватало даже кошке.
Началась война и всё вокруг прекратилось всё! Сильнее всего сократилось производство еды. Если не сказать сильнее! Отсутствие еды потрясало Тукитукичей гораздо сильнее огромных потерь на фронтах и на флоте. Еда исчезла вовсе! Икра там, сало. Единственное, что тогда процветало в мире так это вопли и проповеди сионистских проповедников, на всех углах призывавших дураков отдавать деньги на новый проект в Палестине! Наблюдать со стороны это было очень интересно, ибо с самого начала было ясно, что сколько ни дай на эту проклятую Палестрину, сколько волка не корми, зубы у этого зверя в овечьей шкуре никогда не затупятся! Если у нас в Блефуску призывы подобного рода были подпольные и о них знала только дюжина активистов и полдюжины оборотней с термометрами, в Америке оболвание глупцов проводилось с небывалым размахом. Дети с шапками шныряли в толпе, умоляя помочь Палестине. А на не желавших помочь Палестине смотрели с подозрением и отвращением. Визг у синагог стоял такой, что негры впадали в ступор и прекращали размножаться.
Пройдёт всего пара десятков лет и негры, стоявшие 99-ми в очереди обездоленных американских париев, потеснят сионистов в борьбе за кошельки избирателей и визг будет стоять теперь не только у синагог, но и у методистских церквей с раздолбанным пианино внутри, и двумя чёрными хористками со ртами от уха до уха и у комитета возрождение афроамериканского духа, который теперь назывался «Одинокое Сердце Мартина Лютера Кинга». Голливуд целиком принадлежал произраильской партии и на обиженных негров смотрел с неприязненным подозрением.
Было провокационное сообщение об одном чёрном активисте, якобы он прекратил работать пропагандистом и стал сутенёром.
Меж те в самой Палестине отчаянные просьбы арабов о скорейшем выселении их из городов и весей в тар-тары и пустыни, стали столь частыми, что оперившееся к тому времени правительство Израиля не могло не отреагировать на них лояльно. И оно стало высылать арабов из страны сначала поодиночке, потом семьями, и наконец целыми городами.
Процедура называлась «Демократической Толерантной Фильтрацией» и была обставлена томами новых вполне демократически сформулированных законов. Родители Тукитукича, хоть и были примерными гражданами Блефуску, на Палестину смотрели с причмокиванием и одобряжем. И новые законы Израиля втайне находили удивительно правильными. Короче говоря, сионистская пропаганда находила живой отклик в сердце Абрама Иосифовича и Эльзы Максимовны, любивших в равной степени свою революциооную родину и «Голос Америки»
Маленький пушистый птенец Израиля, которого поначалу хотелось прижать к груди и защитить большой женской материнской грудью, постепенно превращался в гадкого, коварного и чрезвычайно злобного кукушонка, готового выкинуть из гнезда любого соседа и кого угодно. Но они не замечали этого.
Тукитукич в то время к политическим партиям не принадлежал ввиду того, что был увлечён гормонами в бурный поток половой жизни.
Плохое воспитание и неважные манеры мало кому сослужили хорошую службу. В случае нашего героя неважные манеры и плохое воспитание чуть его не угробили совсем. Когда выяснилось, что Тукитукич не годен ни продолжать гнинекологические опыты матери, ни юридические экзерсисы отца, отчаяние, охватившее родственников по поводу, куда приткнуть талантливое чадо, было столь велико, что после семейного совета в Филях, продолжавшегося без малого два часа, Тукитукича по великому блатупришлось срочно втыкать на подшипниковый завод, с которого каждое утро раздавался громкий тоскливый вой и колонна людей, издали напоминающих узников, стуча каблуками, устремлялась за ворота.. Всплакнув, мать Туки даже завернула ему спасительную ладанку с изображением не то семисвечника, не то многорукого галилейскогосвятого. Никогда никто из Тукитукичей не опускался столь низко! Никогда и никто из Тукитукичей не манкировал своими древними обязанностями столь легкомысленно, как Татоша. Никогда никто не зарывал свои таланты в землю с таким прискорбным энтузиазмом! Семь дней в семье Тукитукичей был глубокий траур: истошно качался на стуле приглашённый из Мазейки сумасшедший зубодёр Тиша, пиликала расстроенная скрипка, и по древней еврейской традиции отец не выходил из туалета.
Морда у Тукитукича меж тем была глумливой.
Попав на завод, Тукитукич продолжил пинать ногами мусор и не избегал мочиться во все попадавшиеся на его пути отверстия. На второй день ему попалась дырка, в которой был конец высоковольтного кабеля.
Крик Тукитукича был слышен в соседнем городе и его видели пролетающим над электрической подстанцией.
Как ни странно, на заводе его больше никто не видел.
Издавна Тукитукич считал себя гением, но я не уверен, считал ли он себя абсолютным гением, то есть гением в мировом масштабе, или ограничивался родным Ворвиллем. Думаю, у него хватило бы наглежа почитать себя гением всемирного масштаба, хоть и не тянул он. Он хорошо сказал: «Все женщины мужского пола»! Забавно! Но «все мужчины женского пола было бы острее!» Пикантнее! Жостче! Амбивалентнее что ли, нах! Чтолинах!
Я мысленно вскрыл Тукитукичеву голову и внезапно увидел мысль, трусливо проползавшую, как ящерица, мимо мозжечка, мысль, рассмешившую меня своей абсурдностью: «Они украли у меня самое святое деньги! Но я за них! За них!!! Поневоле за них! Кто же кроме них будет бороться с наступлением террористов и экстремистов? Кто остановит Усамо Бен Ладена? Кто кроме этих козлов? Некому! Где заслон «Библия! Мать Ваша!» Хорошая тема для растяжки на главной улице Ворвилля
«Любите Библию Мать Вашу!»
Светлые цвета лёгкое колыханье! Вот бы сочинить вещь с названием «Тетрапентакль»! Роман-Стихотворение! Роман-Притчу! Роман «Великий Альфагипермегатрэшфакбит шоуфритч»! Или «Смерть Лярвы»! В трёх частях и эпилогом, с мудрыми и частыми мыслями и афоризмами, разбросанными по тексту и озвученные главными героями трактористом Гришей и дояркой Машей! Типа Буша!
«Но подлинная сила Америки в сердцах и душах таких людей, как Тревис, людей, готовых любить своего соседа так же, как они хотели бы любить самих себя!
«При диктаторском режиме не обязательно существует такая штука, как железные, абсолютно твердые доказательства. Доказательства, которые у меня были, это были лучшие из возможных доказательств, что у него есть оружие!»
Хорошо! Архи-мудрые мысли! Все-мои! Блестящий стиль! Современный подход! Девочки! Вау! Филистёр Гузко умылся бы кровавой завистью! Иссяк бы, как мул в стойле! Сблызни, Тора! Танах идёт! Кровавыми слезами плакал бы! Падла! Оранжевые штаны корпоратива! Полное бардикю! Свиное рыло с пером! Нежность моя к ним не иссякнет! Тфу, чмо!»
«Такой активный выброс не может быть результатом счастливой жизни! Счастливым людям не нужно творить!»
«По всякому! Но в основном действительно так!»
Кстати! Неплохая тема для растяжки на главной улице Ворвилля:
«Кто остановит Усамо Бен Ладена?»
Тукитукич очень мечтал остановить Бен Ладена. И не просто остановить, а театрально преградить ему путь, упредить поступки и прервать афёры! Он даже был бы готов самтотчас отправится в Пакистан с базукой, чтобы помочь уставшим от бесплодных метаний по пустыне американским рейнжджерам настигнуть главного врага Америки, главного врага Америки и поэтому поэтому главного врага его, егоего, Тукитукича! Надо было наконец отдать долг четвёртой колонне!
«Библия снова воссияет во славе своех!» решил он абсолютно, Зуб даю!»
Но что-то мешало выполнению планов, что-то преграждало путь всевидящему Иегове, готовому по первой команде заступиться за Тукитукича.
«Завтра отправлюсь на перекладных! Вот погодите, господин Усамо, увидите, что такое Тукитукич! Я ещё буду держать вашу голову за вихор!
Выполнить задуманное мешала постоянная нехватка денег, но это было, как полагал Тукитукич, вполне разрешимой проблемой.
«Днло философское! Деньги всегда где-нибудь можно достать! Вот ум никогда!» подумалось в тумане, Ум и Талант!»
Тукитукич принялся писать зубодробительные статейки.
Статья, которую Тукитукич адресовал самому себе называлась «Великий Мечтатель и Гомофоб» и преследовала далёкую цель продвижения талантов сочинителя.
Никто не откликался!
И Тукитукич отправлялся клянчить талоны на бесплатные гогасинодальные обеды в кафе «Ромашка», такие вкусные, питательные, с котлетами и подливой. Ах, как хорошо, как свежи были синагогические обеды! Нет, не зря в мире существовал и верховодил сионизм, не зря! Да-с с подливой и котлетами! Тукитукич проглотил большой кусок и на секунду сосредоточился. Рядом с ним всегда сидело несколько бойцов невидимого фронта, все с бараньими шапками на голове, с ртутными глазками, такжерасчухавших уникальные свойства питательных сионистских талонов и сосредоточенно работавших челюстями. Или челюстьми, как кому угодно!
Но это были уже не помощники в великом деле очищения мира!
Страшнее было то, что иссякли в прошлом стройные ряды иллюминатов, выродились, понесли беллугу и нести базуку было некому.
Так Дон Кихот, приведись ему утратить заблудившегося Санчо Пансу, был бы в шоке и не резон ещё, что такая недолга куда-нибудь помогла бы вывезти! Куда может вывезти такая кривая?
Так что когда поступило сообщение о гибели великого Усамо, и в мутном Тукитукичевом телевизоре замелькали откровавленные штаны и чалма, попираемые саксонской тростию, словно гора упала с плеч посланца небес Тукитукича.