Он знал, по крайней мере, он предполагал, предполагал даже своим маленьким мировоззрением третьеклассника, что дорога к будущему будет чертовски сложна и так непреодолима, как непреодолима сейчас. Значит, он был на верном пути. Хотелось идти вперед, не зная, будет ли еще один такой бугор или еще не один, хотелось идти к своему Будущему, предчувствия которого он ловил в волосах того ветра, который щекотал его нос своим скольжением мимо него. И он, подбодрившись этими мыслями, двинулся вперед.
Где-то на половине того крутого подъема Маселкин подумал о том, что подниматься вверх легче, если делаешь это ритмично и без санок, не сбивая дыхание, как учили на физкультуре. «А школа все-таки пригодилась», подумал он, хотя Маселкин не очень любил физкультуру, потому что надо было всюду таскать за собой эту сменную одежду и обувь. Не смотря на это, физкультуру он не любил намного меньше, чем он не любил английский язык.
Издалека послышалось легкое гудение приближающегося мотора. Оно было, как гул в его голове после целой ночи пешей ходьбы, он даже не сразу обратил на него внимание. Шум приближался, но Маселкин не думал поворачиваться назад, он не хотел сбивать свой ритм дыхания при столь усердном подъеме. Серый, забрызганный грязью еще осенью и замершей уже зимой, старенький автомобиль сбавил обороты при виде шагающего по трассе мальчика с рюкзаком. Жалость или простое любопытство, а может что-то большее, заставило водителя остановиться рядом с ним, ни сзади, ни спереди машин не было, и опустить переднее стекло.
Тебе далеко? Маселкин ему не отвечал.
Он продолжал идти, а машина начала медленно плестись за ним. На вид взрослый, серьезный и немного худой мужчина с не располагающей к себе внешностью, видимо, предлагал подвезти его. Ноги мальчика ужасно вымотались, но садиться в машину к незнакомому, плохо выбритому человеку было весьма опасно. Не то чтобы он не очень любил плохо выбритых мужчин, но они всегда у него ассоциировались с чем-то нехорошим.
Да нет, спасибо. Мне тут недалеко.
А куда тебе?
Мне-то? «Вот же прицепился», подумал мальчик. На вершину бугра дойти и все.
Ты там живешь что ли?
Живу. Старался он отвязаться от него. С мамой и папой. Они меня встречают.
Давай хоть до бугра довезу. Сани, небось, тяжелые. Я все равно не спешу.
Я же говорю, спасибо, но не надо. Становилось страшновато.
Давай, садись. Он резко остановил свою машину и вышел. Быстро направился к мальчику.
Помогите!
Маселкин побежал в неистовом испуге. Усталость исчезла в миг, он пытался спасти санки с игрушками, как и себя, но на такой скорости их развернуло в бок и они обессилено перевернулись, на несколько секунд преградив путь солдатиками и медведем гнавшемуся за ним мужику. Даже они не в силах были защитить его. Он бросил веревку и побежал, как мог быстро, но вверх это оказалось намного сложнее, еще и по снегу. Мужик тревожно настигал его своими длинными нескользящими шагами. Маселкин кричал о помощи еще и еще, но вокруг были только деревья, дорога и ветер, который дул в обратную сторону.
Помогите!!
Дыхание сбилось и уже не надеялось восстановиться обратно. Он был уже так близко, что мог бы схватить мальчика за капюшон. Маселкин не оборачивался, иначе он бы просто потерял свою и без того медленную скорость, он просто бежал с надеждой на то, что мужик споткнется или решит не трогать его.
Помогите!!!
Крики и рев о помощи рождали слезы ужаса, они тут же замерзали на холодном ветру, но поверх них проступали новые. Он еще так мал, чтобы защищать себя и свое Будущее.
Где-то в воздухе внезапно раздался выстрел. Маселкин так испугался, что упал прямо на заснеженный асфальт и перестал шевелиться, лишь всхлипывая в рыданиях. «Зачем гнаться за мальчишкой, когда можно просто выстрелить в него? Я ранен. Помогите.», шептал он, как герой яростной схватки, пораженный нечестностью противника.
Буквально через минуту он опять услышал звук мотора вдали, только на этот раз звук стремительно удалялся. «Я слышу? Я жив?».
Он неуверенно отодвинул сдвинувшуюся шапку с головы и увидел краем глаза, что лежит на вершине того самого бугра, на который невозможно было взобраться. С него открывался замечательный вид на весь город, гаснущий ночными огнями, сменяющимися утренним пасмурным светом, таким далеким и уже чужим. Доведя свою панораму до конца, он увидел перед собой ни мужчину, ни молодого парня, средних лет, высокого роста, стоящего перед ним в военной телогрейке нараспашку и в тапочках на босу ногу. «Кто это?». В руках у него был пистолет, который, видимо, и стрелял. Маселкин остановил на нем свой пристальный взгляд, а потом поднял голову вверх, и увидел прямо над собой огромный яркий прямоугольный белоснежно светящийся рекламный щит. Будущее.
Он быстро отыскал в портфеле англо-русский словарь, пролистал пару страниц, в то время как парень не переставал с удивлением смотреть на него.
Hello. I am Маселкин, I was looking for the future and,это самое, and.
Ты в порядке, парень?
«Да я, видимо, ушибся головой, когда падал. Нет, я точно слышу! И он не иностранец. А кто же он тогда? Страшновато.»
Я тебя, наверное, дико напугал?
Парень увидел, как мальчик остановил свой испуганный взгляд на его пистолете, а потом перевел его прямо в глаза с ужасающим вопросом.
Не бойся, он сигнальный. Но мальчик также вопросительно смотрел. В том смысле, что он просто звуком стреляет. Надеюсь, я все правильно сделал, что отпугнул его? Это ведь не твой отец был?
У меня нет отца. Выдавил из себя Маселкин сквозь сопли.
Я сначала подумал, ты не хочешь в школу идти, прогуливаешь или еще что, но потом на всякий случай стрельнул, а тот раз и убежал. Пойдем, я тебя чаем согрею.
И он направился к своей хижине, которая виднелась вдали перпендикулярного заснеженного проезда, покрытого зарослями худых зимних веток. Он продолжал что-то рассказывать.
Не бойся, он сигнальный. Но мальчик также вопросительно смотрел. В том смысле, что он просто звуком стреляет. Надеюсь, я все правильно сделал, что отпугнул его? Это ведь не твой отец был?
У меня нет отца. Выдавил из себя Маселкин сквозь сопли.
Я сначала подумал, ты не хочешь в школу идти, прогуливаешь или еще что, но потом на всякий случай стрельнул, а тот раз и убежал. Пойдем, я тебя чаем согрею.
И он направился к своей хижине, которая виднелась вдали перпендикулярного заснеженного проезда, покрытого зарослями худых зимних веток. Он продолжал что-то рассказывать.
Вообще я не часто стреляю из него, он у меня так, на всякий случай, отвязанных злых собак пугать или еще что.
Маселкин перестал его слушать. На ярком прямоугольном светящемся щитке резко замигали все лампочки в предзнаменовании утра. Он отправился вслед за этим парнем. Не то, чтобы он сильно хотел чай, но это было намного лучше, чем мерзнуть на улице. Лампочки на ярком светящемся прямоугольнике потухли. Будущее.
2
Все дорожки на подходе к дому были четко расчищены до самой земли и веерообразно посыпаны песком. Строгость и четкость движений была даже в походке парня, за которой Маселкин мог наблюдать со спины, следуя за ним. Но четкие и аккуратные дорожки привели их через сотню метров к старому обветшалому заросшему плющом забору, за которым был точно такой же дом. Калитка скрипнула, не от старости, а просто звуком приветствия единственному гостю за долгие годы. Маселкин с опаской оглядел двор на наличие собаки, но ничего не увидел, кроме зарослей и заснеженных, раскиданных повсюду дров.
Не бойся, собаки у меня нет. Сказал парень и открыл перед ним двери в дом рукой с перевернутыми на ней часами. Заходи, а то холодно.
Он прошел через двор быстро, все еще не веря в отсутствие собаки, и детским прыжком шмыгнул в дом.
Внутри оказалось немного уютнее, чем снаружи. Простота комнат и мебели не бросалась в глаза она являлась там хозяйкой, была своей особенно сформировавшейся частичкой, которая присутствовала во всем. В доме было очень чисто, поэтому Маселкин сразу же разулся, последовав примеру хозяина, но было неудобно проходить во внутрь дальше, чтобы не наследить. На его штанинах и коленях всюду висел грязный замерзший комками снег. Парень в телогрейке усмирил его приличие и пригласил пройти, мол, ничего страшного, чувствуй себя, как дома.
Маселкин сам не знал, почему он так сразу доверился этому парню, ни чуточку не боялся и чувствовал себя свободно с ним. В мыслях он окрестил его «солдатом» или каким-то военным, хотя по устройству двора этого нельзя было сказать. Он показался ему солдатом не только из-за военной телогрейки нараспашку и оружия, из которого тот стрелял, это чувство в нем возникло, когда он увидел дом изнутри. Тут было мало света, мало радости, мало мебели, всего два старых стула, стол и диван с кроватью и маленьким шкафом, небольшая кухня с деревянными скрипучими полами и металлическим старым чайником, из носика которого торчал черный свисток. Во всем этом чувствовалась не холостяцкая жизнь человека, а одинокое существование уединенного от шума военного уставника. Маселкин не мог это выразить словами, так как был только учеником третьего класса, он только чувствовал это. Как известно, одинокие люди очень добры и откровенны к тем, кому помогли по своей доброй воле.
Мальчик вынул из портфеля грязное зеркало с ручкой, половинка отражающего свойства которого отсутствовала после неровного диагонального раскола. Он стал разглядывать свое грязное засопливленное лицо. В правой верхней части лба была засохшая струйка крови, произрастающая из шишки.
Туалет там, сказал солдат, можешь умыться, пока я заварю чай.
Только положи больше сахара, пожалуйста.
Солдат слегка улыбнулся, вспоминая свое сахарное пристрастие в детстве. Он подкинул дров больше обычного в печку, и чайник закипел очень быстро, засвистев своим черным свистком от пламенных потрескиваний плиты.
Они сидели на скрипучих стульях за столом и отогревались, не говоря ни слова, производя лишь диалог своими жадными отсербываниями из горячих чашек. Мальчик сидел ближе к огню в одних подштанниках, а его брюки висели на веревке и шипяще оттаивали на раскаленную печку. В доме стало тепло и даже немного разморило в сон. Казалось, за окном был все тот же день того же числа, той же зимы. Время будто остановилось. Наконец, солдат начал разговор в чувстве застывшей бесконечности: