Да. Конечно же, Николя пересмотрел бы своё решение и не стал, сломя голову, стремиться в Россию, но билет на поезд был уже взят, да и бабушка, ох, уж эта бабуся! она просто дождаться не могла, когда же любимый внучок отправится на её родину! Одним словом, он решил ехать, а уже там, на месте И, будь, что будет!
Итак, Нико ждала Россия как когда-то она ждала и его предка, Шарля дОра
Часть 2. Рукопись гвардейца Бонапарта
«Записки Императорской Гвардии конного егеря Шарля дОра о походе в Россию в 1812 году с корпусом кавалерии под водительством маршала Жана-Батиста Бессьера»
Любезный читатель мой! Не суди строго за корявое изложение путаных мыслей, пишу по памяти, а писательскому ремеслу необучен. Но уж если эти письмена дошли до тебя, хочу упредить, что составлены они рукою человека, совсем не лучшего из тех, кого ты встречал на своём пути, и уж точно, далеко не самого правдивого! Однако знай, что правда, изложенная письменно или словесно, заключается не в правде слов «мысль, выраженная словами ложь!» а в правде того, что заставляет записывать или произносить эти слова.
Так, правда обмана ложь, сокрытая уверенными и чёткими словами, каждое из которых правдиво; правда же честности, ох, как трудно её порою расслышать в невнятном бормотании полусбивчивых и корявых слов (правда ведь так неудобна и так бесстыдна особенно, если голая)! А, что ж тогда говорить о правде «не самого правдивого»?!
Важно лишь одно: прочтя или услышав слова, обращённые к тебе, ты должен попытаться в них отыскать Свою Правду! И коли это случится, не так уж и важно, правдив ли рассказчик! Важно совсем другое: сможет ли он застáвить тебя искать эту Правду!
А какою будет найденная тобою Правда, сие зависит лишь от тебя, от того, кто ты есть сам
Императорской Гвардии конно-егерского полка сержант Шарль дОр, кавалер ордена Почётного Легиона с почтением!1. Неман
И вот она, Россия огромная, загадочная, дикая! Лишь гладь реки отделяет нас от конечной цели похода: завалить этого великана! Грозной поступью Великая Армия, истоптавшая пыльными сапогами Европу, вышла, наконец, к берегу этой русской реки Немана! Всего лишь одно усилие, один могучий рывок и степной великан ляжет к ногам нашего Императора, как преданный пёс! Ещё осень не успеет позолотить каштаны Елисейских полей, как падёт Санкт-Петербург а за ним и Москва! Ну а к зиме Рождество, как обещает наш Командующий, будем отмечать уже дома, у родных очагов, удивляя домочадцев рассказами о прогулке по широким российским просторам!
Лишь гладь реки Да! Надолго запомнится эта ночь, с 23-го на 24-е июня 1812 года каждому из нас вернее, каждому из тех, кто останется в живых! О, знать бы тогда, сколь нас мало останется!
Неодолимая сила более шестисот тысяч закалённых в боях, прокопчённых порохом воинов, почти тысяча четыреста орудий! Великая Армия растянулась перед Неманом с юга на север: здесь были собраны все от берегов Гвадалквивира до Вислы, от Польши и до Восточной Пруссии! На южном фланге стояли почти сорок тысяч австрийцев Шварценберга; к северу, от Варшавы до Гродно, сто шестьдесят тысяч поляков, итальянцев, голландцев, бельгийцев, рейнских и ганзейских немцев, а также немцев из Вестфалии, Баварии и Саксонии (трудно всех и перечесть!) под командованием короля Вестфальского и вице-короля Италии Евгения де Богарне. Затем же сам Император, во главе двухсот двадцати тысяч верных французов! И, наконец, на крайнем фланге, перед Тильзитом, Макдональд с более, чем тридцатью тысячами пруссов! Позади же были ещё полторы сотни тысяч резерва, стоявшие наготове! И всё это хлынет в Россию, яростной волной сметая русские сёла и города!
Ночь только бы её переждать! Но, как же она длинна и темна, эта бессонная ночь перед великим Днём Славы!
В памяти всплывают пламенные слова и фразы воззвания Императора, воспалившие наше воображение и притупившие мысли об опасностях завтрашнего дня. Бонапарт, обходя строй и будто помня в лицо своих ветеранов, говорил со многими, и порою не стесняясь в выражениях, ведь, грубость у солдат, привыкших рисковать жизнью, почитается за силу, а учтивость за трусость! Одним он напоминал Маренго, другим Аустерлиц, Йену, Фридланд И вот теперь к славе былых побед можно присовокупить и славу покорителей России!
Бонапарт рассуждал, что русские, имея армию менее двухсот тридцати тысяч человек и всего лишь одного достойного военачальника Багратиона (Кутузов уже был не у дел, а Главнокомандующий, военный министр Барклай-де-Толли да кто он такой, этот немец!) и при отсутствии единоначалия (Александр постоянно, как знал Наполеон, пребывал в войсках и совал нос в дела командования), не смогут оказать сколь-нибудь серьёзного сопротивления его Великой Армии. Таким образом, война очень скоро перейдёт в плоскость политических кабинетных баталий, а Россия она, быстро покорившись его воле, станет послушным союзником в борьбе с Англией.
Великая Армия расположилась у Немана в ожидании переправ таким же порядком, как и двигалась к нему: немцы, во главе «двунадесяти языков», руководимые королём Вестфальским, направлялись к Гродно; Евгений де Богарне с таким же количеством итальянского войска шёл к Пилонам, а мы двести двадцать тысяч французов следовали за своим Императором к небольшой деревеньке Ногаришки, вблизи Ковно. И вот сейчас эта лавина стали и доблести замерла перед рекой, готовясь к прыжку!
Армия уже готова была форсировать реку, но ничем себя не выдавала, скрываемая дремучим прусским лесом и лесистыми горами. Ни огонька ночью, ни дыма костра днём ни единого сигнального выстрела!
Бонапарт, появившийся верхом на лошади, осматривал берег, намечая места для строительства мостов. Наш великий Полководец никогда и ничто не пускал на самотёк, вникая в любую мелочь! У самой воды лошадь его споткнулась и сбросила седока на песок. Многим, очень многим тогда это показалось дурным предзнаменованием!
Под покровом ночи, на 23 июня, первыми через реку неслышно переправились сапёры, чтобы начать возведение, согласно приказу Императора, трёх мостов. И что же поразило их?! А поразила их тишина, царившая на русском берегу! Ни выстрела, ни крика, ни даже случайного возгласа мир и спокойствие!
Сразу же через реку переправилось три сотни стрелков для защиты строителей мостов, но, от кого защищать?! А сутками позже, под сенью темноты, из лесу к реке безмолвно выдвинулись наши войска, ни громких команд, ни огонька! подавляя своим внушительным грозным видом и вселяя надежду на скорую победу!
И вот, настал рассвет, 6 часов утра 24 июня 1812 года! Никто из нас не забудет этой даты, никто из тех, кто останется в живых! Тут же был дан сигнал к выступлению, и масса людей и лошадей, сверкающая оружием и усыпавшая склоны холмов и долины, пришла в движение. Шла пехота, скакала кавалерия, тянулись пушки, ползли обозы Армия, разделившись на три колонны, двинулась к трём мостам, обтекая холм, на котором стояла палатка Императора, окружённая конно-егерским пикетом. Извиваясь, словно три громадных змеи, то вытягиваясь, то сокращаясь, она была полна решимости покорить эту чужую дикую землю, простиравшуюся за Неманом!
Тут же начались потасовки за право первыми вступить на эту землю. Император тоже спешил сделать первый шаг Перебравшись на другой берег, он, водиночку, оставив позади не успевавший за ним пикет охраны! промчался верхом, на бешеной скорости, по русской земле более мили но, не встретив даже и намёка на присутствие неприятеля, воротился к переправе.
И лишь дня через три до нас долетел вроде бы отдалённый гром пушек в воздухе пронёсся глухой шум, стало темнеть, поднялся ветер и на землю упали первые капли дождя. Начиналась гроза. Словно сама природа брала под защиту русскую землю. Многим это показалось роковым предзнаменованием увы! так скоро исполнившимся!
И лишь дня через три до нас долетел вроде бы отдалённый гром пушек в воздухе пронёсся глухой шум, стало темнеть, поднялся ветер и на землю упали первые капли дождя. Начиналась гроза. Словно сама природа брала под защиту русскую землю. Многим это показалось роковым предзнаменованием увы! так скоро исполнившимся!
Итак, на рассвете, 24 июня 1812 года армия Французской Империи без объявления войны перешла русскую границу. Внезапность удара, вот на что был сделан расчёт!
Бонапарт, не встретив сопротивления противника, объяснил это неготовностью России к войне. Он не учёл, однако, что русским силам, и в самом деле намного более слабым, чем его Великая Армия, будет предписано командованием не только отказаться от наступления и даже от обороны приграничья, но и спешно отходить вглубь страны.
Таким образом, рухнул первый замысел Наполеона: разбить русскую армию в генеральном сражении на пограничной полосе и, стало быть, завершить войну! В этом был его первый серьёзный просчёт!
Впервые идея подобной тактики русских в возможной войне с Францией на российской территории зародились ещё в начале 1807 года, во время Второй войны с Наполеоном.
Март 1807 года. Мемель. В этом небольшом прибалтийском городке находился тогда на излечении генерал-майор Михаил Богданович Барклай-де-Толли, тяжело раненный под Прейсиш-Эйлау. Там же проездом оказался и русский Император Александр I, и он, конечно же, навестил своего верного и способного помощника. Тяжело было тогда на душе у раненного генерала! Его постоянно тревожила мысль: как одолеть Бонапарта, особенно, если дело будет касаться земли Отечества? Поделившись этой заботой со своим государем, Барклай прямо и откровенно заявил, что у России нет полководца, равного Наполеону! А поэтому единственной тактикой ведения большой войны, по его мнению, следует считать заманивание противника вглубь страны, уничтожение за собою городов и запасов провизии, нарушение коммуникаций рейдами у него в тылу.
Этот план ведения военных действий был одобрен царём и осуществлён Барклаем-де-Толли в 1812 году, когда он уже был Военным министром, Командующим 1-й Западной армией и фактическим Главнокомандующим вооружённых сил России
Мы заняли Ковно и Вильно Заняли не то слово: мы просто вступили в эти города! Повсюду следы разрушений, оставленные отходившими русскими силами, но самой армии не было. Буквально перед нашим приходом русская армия исчезла! Цель нашей гонки за русскими разбить их армию но чтобы разбить, её сперва надо было найти! Русские же отступали к Смоленску и, по всей видимости, далее, к Москве Но почему же к Москве?