Сейчас я была счастлива. Счастлива так, как иной человек может быть счастлив только раз в жизни. Счастье, восторг и какая-то детская беспричинная радость слились воедино, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Я неслась вперед, чувствуя, как мотор напрягает все силы, и машина с ревом летит навстречу южному ветру.
Как сложно и в то же время удивительно просто устроена человеческая душа. На какую-то долю секунды мне вдруг стало совершенно понятно, о чем позавчера говорила бабушка и рассуждал дед. Мог ли злой человек испытать тот же восторг, какой я испытывала сейчас? И вообще, были ли на Земле злые люди? В тот момент мысль эта казалась мне нелепой. Можно ли испытывать злобу, ненависть, зависть, вдыхая этот чистый, прозрачный воздух, глядя на ослепляющее счастьем золотое солнце, окунаясь в пурпурную дымку, отражающую соленый плеск моря?
Внутри себя я чувствовала разливающееся по всему телу тепло. Проникая в каждую трепещущую клеточку моего тела, оно будто заполняло незаметные доселе, но вдруг ставшие явными пустоты. Этот чудодейственный эликсир состоял из смеси внезапного чувства благодарности, в равной пропорции смешанного с глубоким чувством прощения. Я вдруг поняла, что люблю. Люблю, бесконечно люблю жизнь, людей, саму эту волшебную, несовершенную, но взывающую к совершенству землю. На моих глазах появилась какая-то искажающая изображение пелена, и я быстро заморгала. Это от ветра, подумала я. На самом же деле это были тихие слезы безмолвной исповеди души.
Позже я задумалась, как на самом деле мало человеку нужно для того, чтобы испытать истинное наслаждение жизнью. Оно не может длиться годами, это невозможно. Оно мимолетно. Одно мгновение, стрелой вырвавшееся из вечности, вобравшее в себя стихийный дух жизни, потоком врывается через открытое окно и бьет туда, где прячется маленький гулкий моторчик. Это мгновение словно приоткрытая дверь вечности без пространства и времени.
Мы ехали без остановок. Василий включил радио. Из приемника, в такт подпрыгивающему сердцу, полился джаз. Время пролетело незаметно. Солнце медленно ползло к закату, и в окно струились уже не горячие, пыльные потоки, а предвечерняя прохлада. Вскоре мы завернули на ухабистую грунтовую дорогу и, миновав редкий кустарник, остановились у каменистого обрыва. Я вышла из машины.
Казалось, что там, за обрывом, ничего нет, кроме голубой воздушной пустоты. Но когда я подошла ближе, передо мной раскрыло свою широкую ладонь лазурное море.
Вода в бухте, окруженной отвесными скалами, имела не привычный темный цвет, а была удивительно прозрачной и голубой. Словно бесконечное шелковое полотно, гладь моря переливалась под легкими набегающими порывами ветра.
Я скорее почувствовала, чем услышала, как ко мне подошла Виктория, выражая слова восхищения. Ветер, дувший с моря, уносил ее слова на материк. У меня же было чувство, что я лечу вперед.
Скалистый обрыв под нами круто уходил вниз и врезался в море, которое ласково облизывало неровную береговую линию. Где-то далеко внизу просматривался пустующий кусочек пляжа, а справа, на вершине выступающей далеко в море отвесной скалы, виднелись стены разрушенной старой башни.
Ни души.
Казалось, в этом огромном, круглом, как шарнир, мире были только мы.
На высоком голубом небе ни облачка. Линия горизонта тонула в прозрачной воде. Ветер откуда-то доносил гулкий крик чаек. На мгновение на небе появилось несколько черных точек чайки быстро удалялись от берега и вскоре растворились в высокой синеве.
Никита-таки струсил, громко сообщил Коля, крутя в пальцах ключи от автомобиля.
Ни души.
Казалось, в этом огромном, круглом, как шарнир, мире были только мы.
На высоком голубом небе ни облачка. Линия горизонта тонула в прозрачной воде. Ветер откуда-то доносил гулкий крик чаек. На мгновение на небе появилось несколько черных точек чайки быстро удалялись от берега и вскоре растворились в высокой синеве.
Никита-таки струсил, громко сообщил Коля, крутя в пальцах ключи от автомобиля.
Пусть себе дома сидит, сказал Вадим, прислонившись к капоту «шкоды», и широко улыбнулся: Ну как, нравится?
Ты еще спрашиваешь? воскликнула Виктория.
Мари, Вадим в упор посмотрел на меня, что скажешь?
Трудно выразить словами то, что по-настоящему прекрасно, улыбнулась я, придерживая рукой волосы.
Маша была немногословна, рассмеялся Дима, но, черт возьми, как верно сказано!
Мы были чуть левее, Вадим рукой указал в сторону. Но здесь роза ветров такая, что там нас просто сносило. Здесь ветер тихий, несмотря на то что площадка открыта. Так что даже ночью будет не холодно.
Палатки прямо здесь поставим? спросил Рома, скрестив на груди крепкие руки.
Нет, сказал Вася, подойдя ко мне. Я думаю, надо чуть в стороне. Вон за той скалой есть небольшая роща, а за ней поляна. Там не будет такого ветра. К тому же там есть земля, сидеть на камнях ночью не так уж удобно.
Разумно, согласился Вадим.
Мешки с палатками были перенесены за каменный выступ, за которым скрывался небольшой участок земли, поросший низкорослыми, согнутыми по направлению к солнцу деревьями, и не менее живописным видом на море. В просветах между деревьями мелькал широкий горный луг, усыпанный яркими желтыми и красными цветами.
Здесь прекрасно, верно? спросила Виктория, когда она, Лена и я расположились в глубоких раскладных креслах, скрытых от солнца большими зонтами. Мы сидели, обдуваемые нежным бризом, и смотрели в голубую бесконечность.
Говорят, когда живешь возле моря, привыкаешь к нему и перестаешь обращать на него внимание, проговорила тихим голосом Лена. Я не согласна с этим. Я не смогла бы жить без моря. Мне кажется, в нем моя душа.
Виктория, покосившись на меня, подняла глаза к небу. Я почувствовала неловкость.
Моя душа навсегда принадлежит этим местам, сказала я, чтобы поддержать Лену, прервав неловкое молчание. Я выросла здесь, и самые счастливые воспоминания связаны именно с ними.
Несмотря на то что ты живешь в таком городе, как Петербург? вскинула брови Виктория.
Знаешь, говорят, что дом человека там, где его любят. Здесь я чувствую себя нужной.
Понимаю, закивала Виктория.
У тебя там нет друзей? спросила Лена.
Нет людей, которых я могла бы назвать друзьями. Слишком громкое слово для них. Все мои друзья здесь. В школе у меня когда-то была подружка, но она оказалась сплетницей.
Значит, у тебя не было подружки, заключила Виктория.
Значит, не было.
Как я тебя понимаю! снова воскликнула Виктория. Очень сложно найти подходящего человека. А если нашел, то нужно держать крепко и не отпускать.
Твой человек не уйдет от тебя, сказала Лена.
Бредовее мысли я не слышала, возразила Виктория. Люди уходят, и, поверь мне, любые отношения, будь то дружба или любовь, нуждаются в том, чтобы их питали. Не будешь стимулировать отношения потеряешь человека.
Но есть отношения, которые выдерживают разлуку и время и не гаснут. Это те редкие случаи, когда один человек находит свое отражение в другом.
Это те редкие случаи, которые находят свое отражение в нередких любовных романах. Это сладкая иллюзия идеальных отношений. В жизни такого нет. Здесь все проще: есть человек есть отношения, нет человека нет отношений. А проносить сквозь время Ты просто забудешь, вот и все. Или встретишь другого человека.
А представь, что твой любимый человек уезжает, предположим, на год. Но он вернется, и ты это знаешь. Ты забудешь его?
Начнем с того, что в монахини я не записывалась.
При чем здесь это? Ведь если ты действительно любишь человека, то время это ничто. Люди уходили на войну и возвращались через пять, через десять лет. Они ждали друг друга. Они любили, и они верили.
Это разные ситуации.
Нет. Это были такие же люди, с совершенно такими же мыслями и чувствами, что и у нас. Только сознание у них было другое.
Что ты хочешь этим сказать? Виктория приподнялась в кресле и в упор посмотрела на Лену.
Только то, что сказала, Лена пожала плечами.
Виктория покачала головой.
У человека должен быть выбор. Без права выбора человек перестает быть человеком. А если его связать обязательствами, на которые он не подписывался, то узы просто-напросто превратятся в узлы.
Но у человека еще есть долг, сказала я.
А я кому-то что-то должна?
Ты должна хотя бы самой себе, тихо сказала Лена.
С собой у меня проблем не возникает. К тому же мы не знаем, что было сто лет назад. Вера, преданность да, я это не отрицаю. Но время Хранить верность вымышленному духу? Я не знаю, что будет со мной через мгновение, а ты говоришь о том, что будет через год. Возможно, дружба еще может пережить разлуку, и то вряд ли, потому что люди имеют свойство меняться. Но отношения между мужчиной и женщиной никогда.
Много соблазнов, правда? Лена сузила глаза, а на губах мелькнула усмешка.
В каком-то смысле, утвердительно кивнула Виктория и вдруг улыбнулась: Девочки, мы ведь женщины. А у женщины всегда должен быть выбор.
А ты не думала о том человеке, которого ты предаешь?
Разве речь идет о предательстве?
Я думаю, да. Лена внимательно посмотрела на Викторию.
Я не давала обещаний, значит, не было предательства.
Некоторые обещания являются негласными.
В конце концов, я же не буду прыгать из одной постели в другую!
Но ведь ты изменишь в мыслях. А это страшнее измены физической.
Это все идеализированные рассуждения, отмахнулась Виктория. Иногда жизнь ставит такие условия, что поступить так, как рассуждаешь ты, просто невозможно. Это жизнь, детка, и нужно ее прожить так, чтобы в старости не остаться у разбитого корыта собственных иллюзий. Нельзя жить тем, чего нет. Человек, так или иначе, тянется к теплу, а от мнимой преданности бестелесному духу веет холодом.
Я была согласна с ходом мыслей Виктории. Я была слепым сторонником той теории, что время лечит любые раны, в том числе незримые, но такие ощутимые ранения в область сердца. Можно ли по-настоящему любить человека, не ощущая его присутствия рядом с собой, не чувствуя его поддержки, не питаясь теми эмоциями, которые необходимы для стимулирования любви? Можно ли сохранить доверие, растянутое расстоянием? Можно ли сохранить верность, ежечасно снедаемую сомнением? Все это похоже на игру в одни ворота, когда ты защищаешься от брошенного тобой же мяча. У меня тогда не было большого опыта в подобных делах, но представить себя, запертую в клетке собственных предрассудков, я не могла. Рассуждения же Лены казались мне старомодными сказками о несуществующей в жизни самоотверженной любви, не нуждающейся в прикосновениях, ласке и словах.