В это время в кабинете председателя глава совхоза совместно с нашим командиром отряда решали насущный вопрос: как поделить бабки. Ворвавшись в комнату Федорыч, не переводя дух, выпалил:
Там, у Лизки, нашего Егора ихний комиссар бъет! и указал пальцем на студенческого лидера.
Какого Егора? спустя несколько секунд замешательства, спросил председатель.
Нашего тяжело дыша, ответил Федорыч. Голову каменюкой насквозь пробил, ирод проклятый!
Председатель медленно поднялся и уперся кулаками в стол:
Как?!
Командир отряда среагировал оперативнее предсовхоза. Ему ни к чему было выяснять: как, когда, почему? Сам факт драки на объекте с участием комиссара отряда делал ситуацию чрезвычайной. Выбежав из сельсовета, он вскочил в кабину ожидавшего «ГАЗа» и рявкнул водителю:
Быстро, на стройку!
Через минуту поменял решение.
Нет! Заедем в школу. Петра заберем. А потом на объект. Давай, жми!
Петр, бригадир каменщиков, уже два дня находился на больничном. Он пропорол себе ступню ржавым гвоздем, когда грузил поддоны из-под кирпича. И теперь с перебинтованной ногой трудился на кухне: таскал воду, пилил дрова и выполнял другую посильную работу.
Петр поступил в техникум после армии, где служил в войсках ВДВ. Поэтому отличался высоким ростом, недюжей силой и считался правой рукой командира. Захватив его, грузовик помчался к совхозному гаражу.
В начале четвертого после полудня из станицы Успенской в направлении Туркино на мотоцикле с коляской двигался наряд милиции в составе двух служителей порядка, старший из которых прибывал в чине сержанта. Получив сообщение о драке с поножовщиной и применением прутьев из арматуры, милиционеры не торопясь, приступили к выполнению своих обязанностей. Ехать по жаре в Туркино на поножовщину не хотелось. Ничего хорошего этот вояж не сулил. Все, небось, пьяные. Никто ничего не видел. Ножей нет, арматура в ерике откисает. Кто прав, кто виноват, не ведает сам Господь. Поэтому, не превышая скорости 20 км/час, наряд катил по раздолбанной гравийке в сторону проклятого поселка в надежде, что к их приезду зачинщики разбегутся, легкораненые попадут в медпункт, а трупы, если они имеются, поместят в морозильную камеру молочной фермы. Не надо будет никого разнимать, никого ловить, и дело кончится составлением протокола. А дальше пусть голову ломает участковый и следственная бригада.
Петр поступил в техникум после армии, где служил в войсках ВДВ. Поэтому отличался высоким ростом, недюжей силой и считался правой рукой командира. Захватив его, грузовик помчался к совхозному гаражу.
В начале четвертого после полудня из станицы Успенской в направлении Туркино на мотоцикле с коляской двигался наряд милиции в составе двух служителей порядка, старший из которых прибывал в чине сержанта. Получив сообщение о драке с поножовщиной и применением прутьев из арматуры, милиционеры не торопясь, приступили к выполнению своих обязанностей. Ехать по жаре в Туркино на поножовщину не хотелось. Ничего хорошего этот вояж не сулил. Все, небось, пьяные. Никто ничего не видел. Ножей нет, арматура в ерике откисает. Кто прав, кто виноват, не ведает сам Господь. Поэтому, не превышая скорости 20 км/час, наряд катил по раздолбанной гравийке в сторону проклятого поселка в надежде, что к их приезду зачинщики разбегутся, легкораненые попадут в медпункт, а трупы, если они имеются, поместят в морозильную камеру молочной фермы. Не надо будет никого разнимать, никого ловить, и дело кончится составлением протокола. А дальше пусть голову ломает участковый и следственная бригада.
Подъехав к дому комсомольской секретарши, командир отряда опросил бойцов и вкратце составил картину происшедшего. Больше всего ему не понравился Егор, который сидел на ступеньках крыльца и, прижимая к голове окровавленное полотенце, твердил: «Убью гада! Сука такая!» Надо было срочно выловить и изолировать комиссара до приезда местных властей.
Осторожно ступая по перекладинам лестницы, командир поднялся на горище. Высунув голову в проем, он крикнул:
Юрий Петрович, это я! Выходите, поговорить надо!
В ответ увесистый кусок глины врезался в деревянную стойку лаза и засыпал пылью глаза нашего лидера. Чертыхаясь, командир спустился с лестницы и пошел умываться под кран. Ополоснув несколько раз лицо, обратился к бригадиру:
Петр, гони на бойню! Возьми ребят! Салаг не бери, только своих, армейских.
На пороге появилась наполовину обесчещенная хозяйка.
Я этого так не оставлю! Я на вас в суд подам! хорошо поставленным голосом оратора начала угрожать комсомолка.
Успокойтесь, Лиза. Мы все уладим.
Уладите?! разъяренно закричала комиссарша, размахивая руками перепачканными зеленкой. Ничего мне от вас не надо! Уберите немедленно этого недоноска из моего амбара!
Студенческий лидер принялся уговаривать непреклонную Лизваету.
Через полчаса группа захвата, вооруженная опалубочными щитами, стояла перед командиром отряда, получая задание.
Взять живьем! наш вожак поперхнулся. В смысле: не бить. Выволочь эту сволочь с чердака! Прикрываться щитами!
Трое бойцов полезли на горище. Увидев надвигающихся на него студентов, комиссар открыл беспорядочный огонь. У него прорезался голос, и он, надрывая связки, орал:
Не подходи! Убью! Гады! Сволочи! Убью!
Из чердачного лаза высунулось запыленное лицо бойца.
Что делать? Он забился в угол, набрал камней, к себе не подпускает. А близко подойти не можем узко. Мочить его?
Нет! Командир нервно курил, выслушивая доклад. Спускайтесь. Надо что-то другое придумать.
Может водой? предложил Петр. Я вон и шланг захватил.
Давай! Выкурим его!
Шланг подсоединили к уличному крану. Напор был отменный. Двое бойцов, прикрываясь щитами, полезли на чердак, таща за собой резиновый рукав. Атака началась.
Гады! Гады! орал Юрпет, мотаясь по горищу в поисках укрытия от холодных струй. Фашисты! Сволочи! Вы и Карбышева1 так убили! Гады!
Кто такой Карбышев? поинтересовался командир у Петра. Тот пожал плечами.
Наступление продолжалось. Атакующие подбирались все ближе к своей жертве, нещадно поливая её артезианской водой. Наконец, Юрпет не выдержал издевательства. С душераздирающим криком «А-а-а!» комиссар с разгона проломил противоположный фронтон чердака и вывалился на землю.
Он за домом! Сзади! закричали бойцы с горища. Лови его!
Группа захвата кинулась за амбар. На земле, поросшей пожелтевшим бурьяном, валялись обломки досок. Комиссара не было.
Ушел, сволочь! констатировал Петр и посмотрел на заросли кукурузного поля, простирающегося сразу за сараем.
Распределиться цепью! Интервал двадцать метров! Прочесать поле! Не бить! Гоните его к дороге! распорядился командир. Петр, поехали, перехватим его на грунтовке.
Это что ж такое? из-за угла строения появилась обезумевшая Лизавета. Что ж вы, ироды, с моим амбаром понаделали?! Что я мужу скажу?!
Руководство отряда взглянуло вверх. Во фронтоне зияла огромная дыра с торчащими в разные стороны разломанными досками. Да и сам он отошел от стены, грозясь обрушиться в любую минуту. Кое-где ручейками сбегала на выбеленную стену мутная желтоватая жижа.
Вот же б! грязно выругался командир. Ладно, потом разберемся. Пошли.
Я-то и просила только три мешка цемента тихо проговорила комиссарша, прислушиваясь, как внутри амбара тяжело падают с потолка комья размякшей глины.
Через некоторое время прибыла милиция в сопровождении председателя совхоза. Узнав обстановку, стражи порядка повеселели. Облава на комиссара ничего не дала. Он как сквозь землю провалился.
Но его отсутствие никак не избавляло нашего командира от ответственности. Собравшись у Лизаветы во дворе, должностные товарищи искали компромисс.
Я не могу не составить протокол! объяснял сержант ситуацию. Был вызов. Налицо пробитая голова у Егора, разбитые стекла на двери, сломанный фронтон, куча свидетелей. Наверное, уже весь поселок знает! Что вы мне предлагаете?
Земляк! убеждал милиционера командир. Ты же в армии служил. Знаешь, всякое случается. Ну, задели тракториста нечаянно. Я с ним договорюсь.
Ага, договоришься! промычал пострадавший Егор. Ты лучше скажи сержанту, кого вы убили.
Сержант подпрыгнул от неожиданности и уставился прищуренными глазами на тракториста.
Кто убил?
Да они. Егор кивнул в сторону командира.
Так все-таки здесь произошло убийство медленно проговорил милиционер. Председатель совхоза схватился за сердце. Стройотрядовский лидер оторопело обвел взглядом присутствующих.
Мы никого не убивали
Да! Как же! А чего эта сука тогда с горища кричала, что вы какого-то Карбышева замочили?
Какого Карбышева? подозрительно спросил сержант, глядя на студенческого полководца. Кто это такой?
Не знаю я ни какого Карбышева! уперся командир. Могу показать список отряда. Такой фамилии у нас не числится.
Милиционер посмотрел на предсовхоза. Тот покачал головой:
У меня в поселке таких тоже нет.
Ладно, это мы уточним по спискам неопознанных трупов. Но факт попытки проникнуть в дом секретаря комсомола вы же отрицать не станете?
Слушай, земляк! командир взял сержанта под руку и отвел к краю хаты. Мы все сами уладим. С предом я уже договорился. Сколько ты хочешь, чтобы замять дело? Ну, мы же не бандиты какие!
Сержант почесал потный затылок:
Ладно, подумаем. Но с Карбышевым другой вопрос!
Да черт с ним, с Карбышевым! Не знаю я, кто он такой. Не убивали мы никого. Проверишь у себя в отделении. Поехали отсюда. Покалякаем. А то сейчас люди с работы пойдут. Зачем лишние глаза?
Спустя несколько минут, испив холодного кваску у обессиленной хозяйки двора, вся компания отбыла в сельсовет.
Ночью боец охраны услышал посторонние звуки в складском сарае на территории объекта и вызвал подкрепление. Шестеро человек, во главе с Петром, окружили склад в надежде поймать местного воришку. Ворвавшись по команде в сарай, они увидели в лучах фонарей забившегося в угол Юрпета, грязного с ног до головы, дрожащего от холода и страха. Она не сопротивлялся.
На следующий день после обеда меня отчислили из отряда, выдав символическую зарплату. Остальные деньги, как пояснил командир, ушли на взятку милиции, ремонт фронтона и дверей Лизаветы, и десять бутылок водки для стерилизации раны на голове тракториста.
Ты еще легко отделался, парень, напутствовал меня Петр. Мои ребята могли тебе и морду набить. Такое учудил! Он рассмеялся. В техникуме расскажу никто не поверит!