Стройотрядовская одиссея Юрпета также закончилась в этот день. Правда, предварительно комиссара возили к следователю в Успенскую и дознавались: кто такой Карбышев, и кто его «замочил»?
Такие вот дела случаются по комсомольской линии.
Обо всем этом я вспомнил, переодеваясь в ванной комнате в цивильную одежду. Алеша нетерпеливо прохаживался по номеру, боясь упустить меня, как это случилось на утренней демонстрации. Нинуля смоталась и принесла значок с Лениным, а Серега угрюмо потягивал бренди.
В комнате у руководителя, на диване сидели трое болгарских ребят. Один из них разговаривал с русской туристкой, пожилой женщиной. Той самой, которая советовала передать праздничный транспарант в крепкие мужские руки. В своём рисосеющем совхозе она возглавляла местный профком. В углу на кресле притаился «серый кардинал». Криво улыбаясь, он пытался придать своему лицу доброжелательное выражение.
В комнате у руководителя, на диване сидели трое болгарских ребят. Один из них разговаривал с русской туристкой, пожилой женщиной. Той самой, которая советовала передать праздничный транспарант в крепкие мужские руки. В своём рисосеющем совхозе она возглавляла местный профком. В углу на кресле притаился «серый кардинал». Криво улыбаясь, он пытался придать своему лицу доброжелательное выражение.
Ну, наконец-то! воскликнула решительная женщина, увидев нашу маленькую делегацию.
Римма Давыдовна, обратился к ней Алеша. Где знамя?
Я его свернула и спрятала в чемодан.
Несите немедленно сюда! Групповод повернулся к гостям и тут же расплылся в улыбке. А вот и наш комсомолец! Можете брать интервью, а потом сфотографировать.
Я застенчиво улыбнулся, мол, что поделаешь: надо значит надо. Ребята из молодежной газеты оказались симпатичными обаятельными людьми. По-русски говорил только один из троицы, Петро. Но он, как оказалось, не принадлежал к четвертой власти. Просто друзья прихватили его в качестве переводчика. Тружеником печатной машинки оказался веселый брюнет, лед двадцати пяти, по имени Владко. Третьим в их компании присутствовал фотограф с допотопным зеркальным аппаратом времен немецкой оккупации.
Меня усадили на стул напротив дивана, заполненного гостями. Алеша пододвинул сбоку кресло и разместился. Не хватало только настольной лампы в лицо полное ощущение допроса.
Вы комсомолец? улыбаясь, спросил через переводчика Владко. Я посмотрел на Алешу. Он нервно заерзал в ожидании моего ответа.
Да, я старый комсомолец.
Руководитель облегченно выдохнул и повеселел.
Какая ваша специальность? сформулировал вопрос Петро.
Я проектирую рисовые чеки.
Чем увлекаетесь?
Собиранием рисовых колосков.
Болгары переглянулись. На их лицах появились недоверчивые улыбки. Алеша удовлетворенно кивнул.
Ваша любимая еда?
Рисовая каша.
Ваш любимый напиток?
Рисовая водка.
А ваши любимые конфеты ириски? прищурясь спросил корреспондент.
Как вы догадались? я округлил глаза. А любимая машина рисовый комбайн.
Петро перевел мой ответ. Гости начали смеяться и хитро поглядывать на меня. Алеша тоже натянуто засмеялся за компанию. Даже человек в сером вымучил свою кривую улыбку.
В номер с красным полотнищем в руках влетела запыхавшаяся Римма Давыдовна. Руководитель недовольно покосился.
Надо бы прогладить. Или сойдет? Он перевел взгляд на кэгэбиста. Тот пожал плечами. Представители прессы о чем-то тихо переговаривались между собой.
Будем фотографироваться! Распорядился Алеша и растянул знамя, чтобы не очень бросались в глаза складки полотнища. Фотограф указал на знамя и что-то сказал Петро.
Знамя не надо, обратился переводчик к руководителю. Оно темное. На его фоне не будет видно лица. К тому же пленка у нас черно-белая и не имеет смысла.
Как не имеет смысла? расстроился наш предводитель. Это же знамя Октября!
Ничего не выйдет, пожал плечами Петро.
Хорошо, с неудовольствием согласился Алеша. Вот, возьмите.