Но как он был весьма курнос и дело ДАкосты было не у него, то шут сказал ему:
Прежде попросите, сударь, чтоб кто-нибудь ссудил вас порядочным носом.
Сказывают, что гоф-хирург Лесток имел привычку часто повторять поговорку «благодаря Бога и вас». ДАкоста, ненавидевший Лестока за его шашни с женой и дочерьми его, ДАкосты, однажды, в большой компании, на вопрос Лестока:
Сколько у такого-то господина детей?
Отвечал ему громко:
Пятеро, благодаря Бога и вас.
Князь Меншиков, рассердившись за что-то на ДАкосту, крикнул:
Я тебя до смерти прибью, негодный!
Испуганный шут со всех ног бросился бежать и, прибежав к государю, жаловался на князя.
Ежели он тебя доподлинно убьет, улыбаясь говорил государь, то я велю его повесить.
Я того не хочу, возразил шут, но желаю, чтоб Ваше Царское Величество повелели его повесить прежде, пока я жив.
Жена Д'Акосты была очень малого роста, и когда шута спрашивали, зачем он, будучи человек разумный, взял за себя почти карлицу, то он отвечал:
Признав нужным жениться, я заблагорассудил выбрать из зол, по крайней мере, меньшее.
Несмотря ка свой малый рост, женщина эта (жена Д'Акосты) была сварливого характера и весьма зла. Однако Д'Акоста прожил с нею более двадцати пяти лет. Приятели его, когда исполнился этот срок, просили его праздновать серебряную свадьбу.
Подождите, братцы, еще пять лет, отвечал ДАкоста, тогда будем праздновать тридцатилетнюю войну.
В царствование Петра какой-то чужестранец посетил новопостроенный Петербург. Государь принял его ласково, и, вследствие того, все вельможи взапуски приглашали к себе заезжего гостя, кто на обед, кто на ассамблею.
Чужестранец этот, между прочим, рассказывал, что он беспрестанно ездит по чужим землям и только изредка заглядывает в свою.
Для чего же ведете вы такую странническую жизнь? спрашивали его другие.
И буду вести ее, буду странствовать до тех пор, пока найду такую землю, где власть находится в руках честных людей и заслуги вознаграждаются.
Ну, батюшка, возразил Д Акоста, случившийся тут же, в таком случае вам наверное придется умереть в дороге.
ДАкоста, несмотря па свою скупость, был много должен и, лежа на смертном одре, сказал духовнику:
Прошу Бога продлить мою жизнь хоть на то время, пока выплачу долги.
Духовник, принимая это за правду, отвечал:
Желание зело похвальное. Надейся, что Господь его услышит и авось либо исполнит.
Ежели б Господь и впрямь явил такую милость, шепнул ДАкоста одному из находившихся тут же своих друзей, то я бы никогда не умер.
Антонио Педрилло
Пьетро Мира, обыкновенно звавшийся сокращенно Педрилло, родом неаполитанец, явился в Петербург в начале царствования Анны Ивановны петь роли буффа и играть на скрипке в придворной итальянской опере. Не поладив, однако, с главным оперным капельмейстером Арайя, сметливый Педрилло перечислился в придворные шуты и так удачно исполнял свою новую обязанность, что скоро сделался любимцем императрицы и неизменным карточным ее партнером. На придворных банкетах она обыкновенно поручала Педрилло держать вместо себя банк и расплачиваться при проигрышах. Благодаря этому обстоятельству Педрилло сумел в короткое время скопить изрядный капиталец, с которым потом благоразумно удалился восвояси. О ловкости его в наживании денег можно судить из следующего анекдота, рассказанного в записках Манштейна. Жена Педрилло была очень невзрачна собою; однажды Бирон, желая посмеяться над ним по этому поводу, спросил его: «Правда ли говорят, что ты женат на козе?» «Не только правда, отвечал находчивый шут, но жена моя беременна и должна на днях родить; смею надеяться, что ваше высочество будете столь милостивы, что не откажетесь, по русскому обычаю, навестить родильницу и подарить что-нибудь на зубок младенцу». Бирон расхохотался и обещал исполнить просьбу. Через несколько дней Педрилло пришел к Бирону с радостным лицом и объявил, что жена его, коза, благополучно разрешилась от бремени, и напомнил об обещании. Выходка эта очень понравилась Анне Ивановне, и она пригласила весь двор навестить шута и поздравить его с семейною радостью. Педрилло достал козу, разукрасил ее лентами и бантами, уложил с собою в постель и с серьезным видом принимал поздравления. Каждый, разумеется, был обязан класть подарок под подушку шута, который приобрел, таким образом, в одно утро несколько сот рублей. Кроме шутовских обязанностей, Педрилло исполнял еще разные поручения императрицы. Через его посредство выписывались иногда из Италии певцы и певицы для итальянской труппы и покупались для двора драгоценные камни, материи и разные безделушки. С этою целью он неоднократно посылался за границу и даже вступал в переписку с владетельными особами. Когда в 1735 году испанцы вторглись в Тоскану, управляемую слабоумным и бездетным герцогом Гастоном Медичи, Анна Ивановна, желая воспользоваться этим обстоятельством, поручила Педрилло устроить покупку по дешевой цене знаменитого тосканского алмаза. Сохранилось письмо, с которым шут, по ее приказанию, обратился к герцогу.
«Королевское высочество, писал он, я поныне должность мою исполнить и вашему высочеству писать пренебрег; но понеже сия оказия ныне подается, чтобы ее императорскому величеству, моей самодержавице, служить, привлекает меня вас сим утруждать. И тако объявляю, что понеже здесь получена ведомость, что владение вашего королевского высочества вступлением неприятельских войск едва не разорено, а именно от вандальских войск, которые свирепыми и жестокими своими поступками разорили земли и, требуя великие контрибуции, в бедственное состояние приводят подданных ваших. Того ради, для облегчения вашего от толикого нападения представляю вам со стороны сей августейшей моей императрицы 15 000 российского войска, да авангардию 40 000 казаков и калмыков; и надеюсь, что по прибытии сего храброго войска гишпанские войска стараться будут уходить спастись и всю свою храбрость для безопасения среди Африки содержать, а генерал Монтемар и весь гишпанский двор и в Мадриде не без опасности будут. Однако же надлежит для содержания сих храбрых войск, чтобы ваше королевское высочество приказал приготовить довольное число самой крепкой гданской водки, такой, какую ваше королевское высочество пивал, будучи в Богемии, и оною охотно напивался допьяна. Соблаговолите принять мое предложение и увидите, что владения ваши восстановятся, поданные ваши веселиться станут и жизнь вашего королевского высочества двадцать лет еще продолжится. Чаю ж я, что по причине текущего бедствия казна ваша истощена деньгами, и для того представляю вам купить ваш самобольшой алмаз, о котором слава происходит, что больше его в Италии не имеется; ежели недорогою ценою оный продать намерены, то я вам купца нашел, ибо (правду вам сказать) и я хочу малою прибылью попользоваться. Ее императорское величество намерена тот алмаз купить и деньги за оный заплатить; но изволит, чтоб я себя купцом представил и торговал. Я бы надеялся, что ваше королевское высочество, не имея наследников, не пренебрежет сею оказиею и продажею сего алмаза к ненужде себя приведет, понеже великий Бог ведает, кому после преставления вашего имение ваше достанется. Я вам сие представляю как истинный неаполитанец и добрый приятель и чаю, что таким и от вашего королевского высочества признан буду. Без замедления соблаговолите ответ мне дать и решительно намерение свое объявить, чтоб я мог деньги и вышеуказанные войска приготовить и бездельникам гишпанцам напуск дать».
Неизвестно, последовал ли ответ на это послание; но тосканский алмаз, весивший 139 1/2 карата, не достался Анне Ивановне, а попал в руки австрийского императора. Странное содержание письма и выбор корреспондента объясняется отчасти слабоумием герцога Гастона и личным знакомством его с Педрилло (как это можно заключить из некоторых выражений в письме).
Однажды царский шут Педрилло[5] был поколочен кадетами Сухопутного Шляхетного корпуса. Явившись с жалобою к директору этого корпуса барону Люберасу, Педрилло сказал ему:
Ваше Превосходительство! Меня обидели бездельники из этого дома, а ты, говорят, у них главный. Защити же и помилуй!
Педрилло дал пощечину одному истопнику, и за это был приговорен к штрафу в три целковых.
Бросив на стол вместо трех шесть целковых, Педрилло дал истопнику еще пощечину и сказал:
Ну, теперь мы совсем квиты.
Жена Педрилло была нездорова. Ее лечил доктор, спросивший как-то Педрилло:
Ну что, легче ли жене? Что она сегодня ела?
Говядину, отвечал Педрилло.
С аппетитом? любопытствовал доктор.
Нет, с хреном, простодушно изъяснил шут.
Василий Кириллович Тредиаковский, известный пиит и профессор элоквенции[6], споря однажды о каком- то ученом предмете, был недоволен возражениями Пед- рнлло и насмешливо спросил его:
Да знаешь ли, шут, что такое, например, знак вопросительный?
Педрилло, окинув быстрым, выразительным взглядом малорослого и сутуловатого Тредиаковского, отвечал без запинки:
Знак вопросительный это маленькая горбатая фигурка, делающая нередко весьма глупые вопросы.
Генерал-лейтенант А. И. Тараканов в присутствии Педрилло рассказывал, что во время Крымской кампании 1738 года даже генералы вынуждены были есть лошадей.
Педрилло изъявил живое сожаление о таком бедствии, и генерал в лестных выражениях благодарил шута за его участие.
Неизвестно, последовал ли ответ на это послание; но тосканский алмаз, весивший 139 1/2 карата, не достался Анне Ивановне, а попал в руки австрийского императора. Странное содержание письма и выбор корреспондента объясняется отчасти слабоумием герцога Гастона и личным знакомством его с Педрилло (как это можно заключить из некоторых выражений в письме).
Однажды царский шут Педрилло[5] был поколочен кадетами Сухопутного Шляхетного корпуса. Явившись с жалобою к директору этого корпуса барону Люберасу, Педрилло сказал ему:
Ваше Превосходительство! Меня обидели бездельники из этого дома, а ты, говорят, у них главный. Защити же и помилуй!
Педрилло дал пощечину одному истопнику, и за это был приговорен к штрафу в три целковых.
Бросив на стол вместо трех шесть целковых, Педрилло дал истопнику еще пощечину и сказал:
Ну, теперь мы совсем квиты.
Жена Педрилло была нездорова. Ее лечил доктор, спросивший как-то Педрилло:
Ну что, легче ли жене? Что она сегодня ела?
Говядину, отвечал Педрилло.
С аппетитом? любопытствовал доктор.
Нет, с хреном, простодушно изъяснил шут.
Василий Кириллович Тредиаковский, известный пиит и профессор элоквенции[6], споря однажды о каком- то ученом предмете, был недоволен возражениями Пед- рнлло и насмешливо спросил его:
Да знаешь ли, шут, что такое, например, знак вопросительный?
Педрилло, окинув быстрым, выразительным взглядом малорослого и сутуловатого Тредиаковского, отвечал без запинки:
Знак вопросительный это маленькая горбатая фигурка, делающая нередко весьма глупые вопросы.
Генерал-лейтенант А. И. Тараканов в присутствии Педрилло рассказывал, что во время Крымской кампании 1738 года даже генералы вынуждены были есть лошадей.
Педрилло изъявил живое сожаление о таком бедствии, и генерал в лестных выражениях благодарил шута за его участие.
Ошибаетесь, Ваше Превосходительство, отвечал Педрилло, я жалею не вас, а лошадей.
В одном обществе толковали о привидениях, которых Педрилло отвергал положительно. Но сосед его, какой-то придворный, утверждал, что сам видал дважды при лунном свете человека без головы, который должен быть не что иное, как привидение одного зарезанного старика.
А я убежден, что этот человек без головы просто ваша тень, господин гоф-юнкер, сказал Педрилло.
Когда Педрилло находился еще в Италии, один сосед попросил у него осла. Педрилло уверял его, что отдал осла другому соседу, и сожалел, что просивший не сказал о своей надобности прежде. Пока они разговаривали, Педриллин осёл закричал.
А! молвил сосед, твой осел сам говорит, что он дома и что ты лжешь.
Как же тебе не стыдно, соседушка, верить ослу больше, нежели мне, возразил шут.
Один флорентийский итальянец, обокрав сочинение тамошнего писателя г. Данта и наполнив собственное сочинские его стихами, читал свое мастерство Педрилло. Шут при каждом украденном стихе снимал колпак и кланялся.
Что вы делаете, г. Педрилло? спросил мнимый автор.
Кланяюсь старым знакомым, отвечал Педрнлло.
Герцог Бирон для вида имел у себя библиотеку, директором которой назначил он известного глупца Гольдбаха. Педрилло с этих пор называл директора герцогской библиотеки не иначе как евнухом. И когда у Педрилло спрашивали:
С чего взял ты такую кличку?
То шут отвечал:
Как евнух не в состоянии пользоваться одалисками гарема, так и господин Гольдбах книгами управляемой им библиотеки его светлости.