На домашних занятиях? Но в доме эта противная Марфа, которая вечно лезет, куда ее не просят. К тому же часто бывает маман, а она всегда любит входить без стука. Прекрасная была бы картина например, она сидит у него на коленях нет, лучше он стоит перед ней на коленях, и тут входит маман Ужас. Лучше повеситься.
На домашних занятиях? Но в доме эта противная Марфа, которая вечно лезет, куда ее не просят. К тому же часто бывает маман, а она всегда любит входить без стука. Прекрасная была бы картина например, она сидит у него на коленях нет, лучше он стоит перед ней на коленях, и тут входит маман Ужас. Лучше повеситься.
Пожалуй, стоит придти к нему домой. Это, конечно, далеко не самый скромный поступок для гимназистки, но зато это достойный поступок. И, главное, в своем доме он никуда от нее не денется. Не выставит же он ее за дверь?
* * *
Ксенофонт Ильич торжествовал. Собрание попечительского совета прошло с блеском. Он ораторствовал, Вильгельмина Ульриховна помалкивала, члены совета благосклонно принимали его предложения и новшества.
Что его немало удивило было принято и его осторожное предложение о некотором увеличении финансирования. Конечно, от членов совета зависело не все но многое. В первую очередь, конфиденциальная информация, которая будет доведена до губернатора, а то и повыше. Жаль, конечно, что губернатор не состоит в попечительском совете но завтрашний прием, вполне возможно, изменит и это упущение.
После совета Ксенофонт Ильич по традиции пригласил всех попить чаю и попробовать торты, испеченные гимназистками. Народ не спешил расходиться торопиться было некуда. Мужчины степенно обсуждали последние новости всех волновал Кишиневский погром, и вопрос, не перекинутся ли волнения на другие области страны. Дамы в сторонке щебетали про какие-то свежие светские сплетни из городской и столичной жизни.
На совет не пришел Лощиц, и Ксенофонт Ильич волновался он не знал, будет ли сегодня игра. Обычно по субботам не играли большинство ходило к заутренней службе, а идти туда нетрезвому и после игры было как-то нехорошо. Но у него зуделось даже день без игры стоил ему немалых волнений.
К счастью, вскоре к нему подошел купец Колесников, игравший редко, но, что называется, метко, то есть по-крупному. Сделав многозначительные глаза, он прошептал:
А не угодно ли сегодня в картишки перекинуться?
Ксенофонт Ильич с трудом сдержал свою радость и непринужденно спросил:
Где собираетесь? И кто будет?
А у Антона Ивановича. Как обычно. Он приболел, к заутренней не пойдет, но приглашал, если кто желает. Будете?
Да, пожалуй, как можно небрежнее сказал Ксенофонт Ильич. Внутри у него все пело. Главное что у него появился запас на крупную игру. Досаждало лишь то, что игроки стали для него мелковаты. Ему хотелось многотысячных ставок. Вот если бы в столицу
Тогда часам к девяти вечера приезжайте, будьте любезны. Может, кто еще подойдет. А нет так и втроем посидим.
Вернувшись с совета домой, Ксенофонт Ильич весь вечер не находил себе места. До игры оставалось еще три часа. Супруга где-то отсутствовала, Леночка отпросилась к подруге Вере. Он попытался почитать но на ум шли только карты. Он пересчитал деньги, которые брал с сбой полторы тысячи на ассигнации аккуратно уместились в три ровные пачки и легли во внутренние карманы пиджака. На всякий случай он взял столбик империалов зарекшись к ним прикасаться. «Для уверенности», констатировал он.
Время текло мучительно медленно. «Надо было остаться в гимназии нашел бы себе работу», вяло подумал он. Организму хотелось встряски, эмоций вместо этого он лежал в кресле и бессмысленно смотрел в потолок.
«А может, рюмашку?» пришла в голову мысль. Минут через пять эта мысль окрепла и превратилась в уверенность.
Марфа, крикнул он. Девушка протопала по лестнице и появилась в дверях.
Приготовь чаю, пожалуйста. Да себе тоже налей.
Марфа молча кивнула и направилась на кухню.
Марфа, снова окликнул ее он. Она молча остановилась.
И зубровочки захвати.
С тех пор, как у них произошло это, их отношения изменились. Она начала сторониться его, перестала шутить. Он заметил, что у нее ввалились глаза и обострились скулы это делало ее если не красавицей, то достаточно интересной.
Марфа принесла чай, бутылку и рюмку. Поставила все на стол, сказала:
Сейчас закуску принесу.
Не надо. А что себе чай не налила?
Не хочу я, спасибо вам.
Сейчас закуску принесу.
Не надо. А что себе чай не налила?
Не хочу я, спасибо вам.
Тогда вторую рюмку неси. Выпьешь со мной.
Водку-то, что ли? Не буду я. Это для мужиков забава.
Неси, говорю, не спорь со мной! прикрикнул на нее он. Его веселила эта игра, как и ее неспешные деревенские рассуждения.
Марфа принесла вторую рюмку и с напряженным видом встала рядом со столом. Вместе с рюмкой она принесла тонко порезанное сало, несколько огурцов и черный хлеб. Ксенофонт Ильич разлил водку, кивнул служанке:
Пей.
Марфа послушно взяла рюмку, вылила в рот и зажмурилась. Потом вытаращила глаза, замахала руками и стала хватать ртом воздух. Ксенофонт Ильич усмехнулся, выпил сам, подцепил вилкой огурец и сказал ей:
Ты чего? Закусывай давай.
Марфа захрустела огурцом. Ее лицо разрумянилось, глаза заблестели.
Ты что, раньше водку не пила, что ли? удивился Ксенофонт Ильич.
Нет. Бражку только, да и то пока тятька не видит. Один раз увидел, так оглоблей отходил, едва не убил.
Ну, он прав был, наверное, поразмыслив над дикостью деревенских нравов, констатировал директор. Потом представил Леночку, пьющую водку, и в глубине души согласился с непростой жизненной позицией отца Марфы.
А сам-то отец пьет?
А как же, сказала Марфа. Иной раз так напьется, что стоять не может. То с коровой спать ляжет, то вообще на дворе. Отмывай его потом от говн-то. Зато не дерется. И то, как драться-то, если на ногах не стоишь.
Хороший человек, заключил Ксенофонт Ильич. Ну, давай по единой.
Ой, нет, мне хватит, у меня уже в голове шумит.
Не спорь со мной! снова прикрикнул Ксенофонт Ильич. Я тебе не отец, но по филейным частям быстро налажу.
Марфа замолчала, залпом выпила вторую рюмку и так же замахала руками. Ксенофонт Ильич засмеялся:
Закусывай, дурочка.
А чего я госпоже Анне скажу? вдруг опомнилась Марфа.
Ничего не скажешь. Не будет же она тебя нюхать.
Ксенофонт Ильич весело хмыкнул, представив, как чопорная Анна Мария обнюхивает прислугу. Впрочем, от супруги вполне можно было ожидать и этого.
Иди-ка сюда, он притянул ее к себе и силой усадил на колени. Она уперлась руками ему в грудь, яростно замотала головой:
Нет, нет. Не могу я. Грех это великий.
Глупости. В тот раз смогла и сейчас сможешь.
Она неожиданно обмякла и опустила голову ему на плечо. Он понял, что девушка плачет. На миг его сердце уколола жалость, но похоть пересилила.
Ну-ка, скидывай свои юбки, сказал он.
* * *
Ниночка казнила себя за то, что не договорилась о визите к Андрею Евгеньевичу заранее. Ей почему-то казалось, что у нее будет время как будто случайно столкнуться с ним в коридоре и перемолвиться словечком. Но наступила суббота, с ним она так и не встретилась, и с самого утра не находила себе места.
Целых два дня без него. Ей это показалось кошмаром. Еще какую-то неделю назад она легко обходилась без него сколько угодно долго и вдруг такая перемена
Это было какое-то мучительное, тянущее ощущение во всем теле. Хотелось чувствовать его руки, его губы она знала, что стоит на краю грехопадения, но ей казалось, что весь мир может идти к чертям, когда у нее такие чувства.
Она не могла придти к нему домой без приглашения. Конечно, они были близки очень близки. Она никогда не была ни с кем настолько близка. Но нарушить все основы морали и заявиться домой к мужчине без повода, без приглашения, движимая только страстью нет. На такое могла быть способна только совершенно падшая женщина.
Ниночка промучилась до обеда. Впрочем, ни обеда, ни завтрака у нее не было в горло ничего не лезло. Она могла только мечтать, страдать и иногда плакать. С трудом она уговорила себя на жидкий чай и сухарик. Хозяйка, по счастью, была занята какими-то делами и не отвлекала ее.
Ей нужно было проверять тетради, которые для экономии времени она взяла домой вопреки гимназическим правилам. Еще она собиралась почитать но в голову ничего не шло, кроме навязчивых мыслей. Наконец она поняла, что сойдет с ума в этой небольшой комнатке. Надо было погулять.
Неожиданно Ниночка поняла, что одевается нарядно, как на свидание. В принципе, да она вполне могла случайно встретить и Андрея Евгеньевича. Не такой уж и большой у них город. Она еще не решила, где будет гулять, но вполне допускала, что окажется где-нибудь неподалеку от Никольской.
Так оно и случилось. Ноги сами понесли ее к Верхнему посаду. Чем ближе она подходила к его дому, тем сильнее билось ее сердце. Она поймала себя на том, что уже не гуляет, а почти бежит и лишь усилием воли заставила себя умерить шаги.
Он непременно должен был заметить ее из окна и пригласить к себе. Но этого не случилось. Она прошла туда-сюда раз десять, вызвав, наконец, изумление дворника, лениво елозившего метлой по тротуару. До нее дошло, что это глупо. Вполне может быть, что его вовсе нет дома например, он сидит в библиотеке. Или с кем-либо встречается с кем?
Сердце Ниночки уколола ревность. «Боже», подумала она. «Вокруг него так много красивых девушек»
Бегать дальше по улице было невозможно. Она медленно пошла в сторону своего дома, вглядываясь в немногочисленных прохожих. Зачем-то зашла в церковь, поставила свечку за здравие маменьки. Подумала, поставила вторую за него.
Вконец измотанная, она вернулась домой. Накапала брому, выпила и уселась проверять тетради. Внимание ее, однако, было рассеянным она пропускала ошибки, потом спохватывалась, снова рылась в тетрадях, исправляла пропущенное и снова что-то упускала
Во время очередного перелопачивания кипы тетрадок, из одной из них выпал листок. Ниночка развернула, посмотрела. Обычные девчоночьи картинки, сделанные от скуки во время урока ангелочки, вензеля, четверостишия. Сама когда-то рисовала такое в гимназии, да и в институте тоже, особенно на скучных лекциях. Она уже хотела отложить листок, как что-то в нем привлекло ее внимание.