Девочки были разными: Вера суетлива, поверхностна, зависима от мужчин; Зоя сомневающаяся, но при том нуждающаяся в мужском внимании; Нева вполне возможно роковая женщина, но так ли это? Адам не знал.
Он покачал головой, с удовольствием вдыхая вкусный запах мясного рагу. Вера Павловна с победным видом подняла вверх большую ложку:
Я лучшая в мире повариха!
Нет, я! заспорила с ней Зоя Михайловна и, обхватив обеими руками блюдо летнего салата, преподнесла свое произведение поварского искусства Адаму. Оцените!
Попросила она.
Девочки, не ссорьтесь! устало произнесла Нева, широко зевнув.
И Адам мгновенно понял, Нева Никитишна не роковая женщина, скорее напротив.
«Феминистка!» отшатнулся он, в ужасе от своей догадки.
Феминистки представлялись ему этакими угрюмыми амазонками, готовыми кастрировать каждого мужчину при любой возможности.
По мере наблюдения за мужскими замашками Невы, крепло его убеждение. А вместе с убеждением появилось и своего рода отвращение, завлекать мужчин большой грудью, тонкой талией, длинными, гладкими ногами, как гадко, думал Адам, нервно кусая угол бумажной салфетки.
Что, у доброго хозяина водочка есть? спросила у него Нева, оглядев тарелки для салатов и горячего.
Пораженный ее чарующим грудным голосом, Адам медленно поднялся из-за стола.
А когда вернулся из кухни в гостиную, где за круглым деревянным столом происходило пиршество, замер, услышав последние слова Веры Павловны, обращенные к Неве:
Ну, почему все тебе, он тебе даже не нравиться, а нам с Зоей очень даже
Прервала она саму себя, смущенно заливаясь краской стыда, когда Адам, бережно неся запотевшую от ледяной обстановки холодильника, бутылку водки, переступил порог комнаты.
В воздухе, залитом солнечным светом, словно бы мерцали золотые пылинки и светились ореолом рыжие волосы Невы.
Адам, позвала она, капризно надувая губки, скажите нам, Адам, кто из нас вам больше всех нравиться?
Нева, перестань! возмутилась Зоя, но украдкой бросила на него взгляд, кокетливо поправила прическу.
Не знаю, честно ответил Адам и втянул носом воздух, я всегда по запаху определяюсь.
По запаху? подпрыгнули его гостьи и зашумели, требуя пояснений.
Надо лишь, чтобы искусственные ароматы отсутствовали, неуверенно, опасаясь насмешек Невы, произнес Адам.
И что тогда? хмуро спросила Нева.
Почувствуешь настоящий запах человека, пожал плечами Адам.
Запах нечищеных зубов, потных подмышек и грязных носков? с сарказмом продолжала допытываться Нева.
Адам, не сводя с нее настороженного взора, отступил к двери.
Не совсем!
Ой, девочки, как же вы не понимаете, воскликнула Вера Павловна, восторженно, почти влюблено глядя, сквозь толстые стекла очков, в глаза Адаму, он же экстрасенс и говорит совсем о другом запахе, неосязаемом обычными людьми, запахе души!
Да? удивилась Нева.
Адам призадумался. Никакого другого объяснения подобрать не смог и с позволения подруг, приблизился к сгорающей от нетерпения Вере. Втянул носом воздух. Прислушался к своим ощущениям, объявил:
Пахнет черной смородиной и чистым лесным ручейком.
Ой, девочки, зажала рот руками Вера, захихикала, черная смородина моя самая любимая ягода, а лесные ручьи я просто обожаю!
Адам перешел к Зое:
Пахнет дымом деревенской печки и шаньгами!
Зоя Михайловна пригнулась, будто от удара:
Мое детство, прошептала она, потрясенно оглядываясь на подруг, девочки, он говорит про мое детство! Я обожала русскую печь и помогала бабушке печь шаньги!
Она горько заплакала. Вера принялась ее утешать.
Ну, а обо мне что скажете, господин колдун? протянула ему холеную руку Нева Никитишна.
Адам понюхал:
Пахнет горькой пылью степных просторов и конской сбруей!
Наступила тишина. Нева во все глаза смотрела на Адама:
Бесподобный, прошептала она, вы бесподобны!
Подруги разразились бурными аплодисментами. Адам раскланялся.
Но все же, Нева, почему от тебя пахнет конской сбруей? смеясь, задала вопрос Вера Павловна.
Меня отправляли на каникулы к дедушке, погрустнела Нева, дедушка работал конюшим, и я все лето с седла не слезала, помогала ему управлять табуном породистых скакунов!
Но при этом у вас красивые ноги! не удержался от комплимента Адам, внутренне похвалив себя за сравнение Невы Никитишны с амазонкой.
О, да! подтвердила Нева, без стеснения вытягивая длинные ноги.
В этот момент, вся шелуха вызывающего поведения с нее слетела, оставив красивую, но хрупкую душу испуганно съежиться под его пронзительным взором.
3
Несмотря на хмурое небо, погода, как будто обещала наладиться. В просветах между свинцовыми тучами то и дело мелькали пятна голубого неба. Высокие сосны качали зелеными верхушками, и казалось, тянулись к той частице солнечного света, что еще чувствовалась в теплом воздухе.
Скрипнув дверью покосившейся избушки, седоволосый мужичок по имени Адам подозрительно глянув на тучи, крикнул куда-то в избу:
Не-а, дождя, стало быть, не будет!
В избе отсутствовал электрический свет.
Вокруг стоявшей на столе свечки жужжали комары.
Я думал, мотыльки на пламя летят! с удивлением произнес лохматый, заросший мужик бомжеватого вида, наблюдая скопище погибших вокруг свечи кровососов.
Надо бы сменить, посетовал Адам, разглаживая на деревянной столешнице скатерть, всю в пятнах от чая, кофе, соусов и прочих прелестей продуктового мира.
А за электричество ты не переживай, усмехнулся бомж, свет мы тебе враз наладим.
И насупился:
«Единороги» проклятые, повадились нищету прижучивать, провода за неуплату обрезать!
У тебя специалист есть? спросил Адам, натягивая неприметную одежду.
Все мы специалисты, ощерился, демонстрируя один-единственный зуб во рту, бомж, когда надо и зубы сами себе вырвем, и аппендицит вырежем, и электричество починим!
По тропинке вьющейся между заключенными в ряды колючей проволоки дальними огородами, они прошли к полустанку, где под ржавой крышей томился в ожидании электрички народ.
Скоро таратайка прибудет? спросил бомж у Адама.
Адам привычно скользнул взглядом по скопившимся у края полустанка фигурам ожидающих.
Минут десять осталось, вишь, люди, как вольготно фланируют, почти не нервничают, перед посадкой не скапливаются.
Тады успеем!
Бомж, пользуясь, как прикрытием, густо разросшимися кустами ивняка, бросился к огородам.
Тады успеем!
Бомж, пользуясь, как прикрытием, густо разросшимися кустами ивняка, бросился к огородам.
Там колючка! предупредил Адам, наступая приятелю на пятки.
Бомж молча продемонстрировал ему кусачки.
Набрав полную сетку свежей картошки, они влезли на выступы последнего вагона электрички, мертвой хваткой вцепились в железные опоры и помчались с ветерком.
На очередном полустанке бомж весело глянул на окоченевшего Адама:
Зато бесплатно!
Адам ответил слабой улыбкой:
Пока не зима, терпимо!
Нищеброды! хохотнул Леха и, перехватив тяжелую сетку с картошкой, доверительно сообщил. Вовчик жареху с грибочками очень уважает, за такую жареху, что угодно сделает!
Будет ему жареха! кивнул на край банки с засоленными маслятами, высовывающейся из оттопыренного кармана фуфайки, Адам.
Живем! рассмеялся Леха, вовремя прижимаясь всем телом к холодному боку дернувшейся в последнем рывке перед Москвой, электричке.
Спрыгнув с высокой платформы на пути, приятели не спеша взобрались на другую платформу, прошли вдоль алюминиевого забора немного назад, отогнули одну пластину, пролезли в образовавшуюся дыру.
Хлипко как у «единорогов» устроено, хмыкнул Леха.
И трубы пластиковые, подтвердил Адам, не без злорадства наблюдая за толпами пассажиров снующих по платформе ярославского вокзала.
А эти платят, прокомментировал, проследив за его взглядом Леха, и скорчил насмешливую гримасу, за капремонты, коммуналку, за лапти, за воздух.
После, страшно толкаясь и создавая дополнительную суету, они влезли с толпой пассажиров в автобус, что следовал в нужном для них направлении.
И кондукторша не смогла пробиться, на заднюю площадку, а получив за проезд от постоянно меняющихся платежеспособных пассажиров, в изобилии то влезающих, то вылезающих на своих остановках и вовсе отстала выкрикивать, что не все еще передали за проезд.
Адам в окно не глядел, чего там рассматривать? Бесконечные рекламные плакаты с жизнерадостными лицами людей, будто прилетевших с другой планеты? Приближались выборы и плакатные «единороги» попадались повсюду, бесцеремонно вытеснив вечную, как жизнь, рекламу акций и скидок конкурирующих между собой мегамолов.
Не смотрел Адам в окно еще и по причине внутренней озлобленности, некоего состояния озверения, когда видел обязательных гастробайтеров, смуглолицых таджиков с метлами в руках, нет, он не был расистом, гнев у него вызывал тот факт, что дворники с их неустанным рвением к чистоте дворов и улиц одна из самых низкооплачиваемых профессий в России, хотя попробуй, помаши метлой день-деньской, руки отвалятся! Правда, история с расизмом все же в жизни Адама была, он как-то повздорил с цыганами да и, то, потому что вместо благодарности за шоколадку, подаренную им цыганенку, грязному мальчишке с голодными глазами, получил моральный и материальный ущерб. Цыганка, так его загипнотизировала, что Адам вместе с единственной сотней рублей едва последнюю рубашку не отдал, но вовремя опомнился.
Выскочив из автобуса, приятели обогнули толпу уверенных в себе цыганок, горласто предлагающих погадать, увернулись от ловких ручонок цыганят, попутно выпрашивающих у прохожих подаяние и, нырнув в подворотню, оказались в квадратном дворике жилых домов.
Нужный им подъезд был без домофона.
Вовчикова работа, кивнул на вырванный с мясом домофон, Леха, ибо, не фиг ставить замки на места всеобщего пользования!
Кивнул он и прошел внутрь пахучего, темного подъезда.
Лампочек нет, пожаловался Адам, с трудом нащупывая ногой щербатую ступеньку.
Тебе не привыкать в темноте шарашиться! хохотнул Леха. Кроту кротовое милее!
Возле двери квартиры «специалиста» приятели притормозили, кнопка звонка отсутствовала, ручка двери была выдрана, а в дыру можно было разглядеть, что делается в коридоре и на кухне.
У посетителей вошло в привычку вначале заглядывать в дыру размером с кулак, а уже после, прижавшись губами, рявкнуть, сообщая хозяину дома о своем прибытии.
На двери красовался замок, но ключи потерялись, уходя, Вовчик просто прикрывал двери. По возвращении его всегда ожидал сюрприз в виде друганов с бутылкой или беззубых, опухших от вина, подружек, расположившихся на кухне, как у себя дома.