Опять захандрил? спросил Иваницкий.
Как тут не захандрить, когда нас не могут отсюда забрать уже семь лет. Иногда мне кажется, что о нас просто забыли.
Я не совсем точно выразился. Мне показалось, что ты опять вспомнил о своих опасных замыслах.
А, вы, об этом. Нет. Я уже давно перестал думать об этом.
На «Радуге» можно было произвести на свет до двухсот лучших российских человек, отобранных специальной коммисией, в лаборатории экстренного клонирования, расположенной на нижнем этаже корпуса А. Пробирки с клетками этих людей хранились в специальных холодильных установках, где всё время поддерживалась необходимая для сохранения клеток температура. Эта лаборатория была предназначена для чрезвычайного случая. Если бы возникла опасность уничтожения русского мегагосударства, с Земли на станцию пришёл бы специальный сигнал, и команда «Радуги» после его принятия должна была вывести в лаборатории максимально возможное количество людей и с этими людьми высадиться на ближайшей, пригодной для жизни планете. Это было задумано для того, чтобы сделать всё возможное для того, чтобы никогда не прекратился род русских людей. С «Радуги» можно было высадиться только на Зиму.
Три с половиной года назад Платонову пришла в голову мысль клонировать одну или несколько женщин. Он уже совсем отчаялся когда-нибудь оказаться в женском обществе естественным образом. Он не мог не поделиться своими планами со своим командиром, за которым было решающее слово:
Мы уже видимо никогда не выбиремся из этой дыры, капитан, так давайте сделаем это.
Вы, пьяны лейтенант, перестаньте нести бред, Иваницкому сразу не понравилась затея Платонова.
Я пьян, но совсем немного, и прекрасно понимаю, о чём говорю. Пока они не достигнут шестнадцати, или нет, пусть восемнадцати лет, мы не будем их трогать. Мы будем о них заботиться и не причиним им никакого вреда.
Какой от них будет толк, если, по-твоему, мы, всё-равно, уже никогда, не выбиремся отсюда?
На Землю не выбиремся, а на Зиму пожайлуста.
Ты, забыл, кто там находится? Подонки, ублюдки и маньяки. Боюсь, они тебе там не дадут продолжить воспитание твоих девчонок.
Да там наверняка уже никого не осталось в живых. Эти упыри, скорее всего давно уже перегрызли друг другу глотки.
Кто-нибудь, да остался в живых. Такие люди, как правило, отличаются фантастической живучестью. К тому же за время пребывания на планете, они могли сделать её малопригодной для проживания, пожечь леса, например.
Что они совсем идиоты что ли?
Не совсем конечно, но в какой-то степени, безусловно.
Я могу слетать на челноке на Зиму для разведки.
Уставом запрещено оставаться на станции одному человеку.
Родион Анатолич, неужели вы не чувствуете как уходят годы, бессмысленно и безнадёжно, как мы стареем?
Ну, тебе то рано ещё о старости волноваться. Сколько тебе сейчас лет?
Двадцать шесть земных.
Теперь прибавь к ним шестнадцать или восемнадцать.
О, Господи, тогда мне будет сорок четыре или сорок шесть лет.
Теперь понял, наконец, что овчинка не стоит выделки?
Родион Анатолич, а может быть, на Зиме ещё остались женщины?
Даже, если остались, ты хоть представляешь себе, какие это женщины? Михаил, прекращай заниматься глупостями. Возьми себя в руки, в конце концов.
Я не перестаю удивляться вашей выдержке, как вы можете всё это спокойно переносить?
Главное, Миша, твёрдо и чётко держаться буквы устава, и тогда никакая выдержка не понадобится. И потом у меня на Земле остались жена и трое детей.
Платонов становился менее общительным. Не потому что он стал хуже относиться к Иваницкому, он просто понял, что они слишком разные, поэтому им очень трудно было найти общий язык. Платонов откровенно хандрил, а неунывающий Иваницкий пытался подбадривать его душевными беседами, шутками, которые Платонов не понимал. Потом через некоторое время Иваницкому показалось, что лейтенант несколько оживился, очевидно, было, что в душе его произошли какие-то изменения, но с чем это было связано, Иваницкий не мог разгадать, потому что Платонов по-прежнему оставался скрытным и неразговорчивым.
Иваницкий отпил немного сока, после чего поставил бокал на стол.
Миш, извини за нескромный вопрос, у тебя на Земле был хоть какой-то интимный опыт.
Конечно. Да забыл я давно уже о той дурацкой затее, честное слово.
Хорошо, если так.
Родион Анатолич, зачем вы изучаете боевые искусства?
На всякий случай, мало ли что в жизни может случиться.
Вы, полагаете, что в наших жизнях ещё что-то может случиться?
Уверен в этом.
Вы отчаянный оптимист, капитан.
Разве это плохо?
У тебя всё время задумчивый вид. О чём, ты, думаешь?
Никак не могу понять: зачем «Архангельск» летит сюда? Или летел?
Мало ли. Может быть с разведывательными целями.
Значит это всё же военные?
Можно только предполагать.
Что же с ним произошло? Куда он мог подеваться?
В гостиной, в одну из стен были встроены динамики экстренной связи, из которых неожиданно прозвучал незнакомый хриплый голос:
«Радуга» как слышишь меня? Вызывает «Архангельск». Требуется стыковка. «Радуга» отзовись.
Они всё-таки долетели! обрадовавшийся Платонов вскочил с дивана и начал прыгать, размахивая руками.
Я бегу переодеваться, сказал Иваницкий, вставая из-за стола.
А я побежал в аппаратную, сказал Платонов.
«Радуга» отзовись. Есть, кто живой на «Радуге»? доносилось из динамиков экстренной связи.
Платонов выбежал из гостиной, пробежал по корридору, бегом спустился по лестничному пролёту вниз. Напротив лестницы была стеклянная дверь, через которую Платонов вбежал в аппаратную, и увидел над собой космический корабль каплевидной формы с белым корпусом, на котором сбоку красными буквами было написано «АРХАНГЕЛЬСК», а перед этой надписью был нарисован трёхцветный российский флаг. Платонов подошёл к пульту управления, к аппарату связи, нажал на мигающую красную кнопку, обозначавшую канал, через который «Архангельск» вышел на связь; взял в руки микрофон и сказал в него:
«Архангельск», твой сигнал принят. Чтобы начать стыковку двигайся к корпусу А, то есть влево. Как понял?
Понял отлично, ответил «Архангельск».
«Архангельск» расположился около корпуса А, у места предусмотренного для стыковки. Двое членов экипажа «Архангельска» вышли в открытый космос, и при помощи четырёх якорей-выдвигающихся труб с замками на конце сцепили «Архангельск» с корпусом «Радуги». Затем команда «Радуги» задала на компьютере команду стыковки, и «Радугу» с «Архангельском» соединил автоматически выстроенный стыковочный тоннель. Команда «Архангельска» теперь могла покинуть своё судно в полном составе.
Иваницкий и Платонов стали у входа в тоннель. Иваницкий успел одеться в синий рабочий костюм перед началом стыковочных работ. Сбоку от входа замигал, синим светом индикатор квадратный колпачок со светодиодом внутри. Это означало, что тоннель полностью загерметизирован. Платонов нажал на жёлтую кнопку, расположенную под индикатором и дверца тоннеля открылась. Тоннель имел длину около десяти метров. По нему свободно можно было пройти в полный рост одному человеку. На другом конце тоннеля также открылась дверца, и из «Архангельска» по одному стали выходить космонавты в форме лимонного цвета.
Никаноров Никита, представился шатен среднего роста с добрыми, весёлыми глазами. Он первый вышел из тоннеля и пожал руку, сначала Иваницкому, потом Платонову, которые тоже представились:
Капитан Иваницкий.
Лейтенант Платонов.
Ротозеев Александр, представился следующий космонавт, молодой, рыжий парень.
Седых Иван Васильевич, капитан «Арханельска», представился, шедший за Ротозеевым седоватый мужчина низкого роста, которому на вид было около пятидесяти лет.
Жаров Игорь, представился, вышедший после капитана, брюнет с тонкими чертами лица.
Гвоздев Лев, представился последний член экипажа «Архангельска», русый, высокий, широкоплечий детина с немного взъерошеннями волосами.
Иваницкий и Платонов пожали руку каждому из них.
Господа, если я не ошибся, вы, не военные? спросил Платонов.
Нет. Мы из спасательной службы, ответил Седых.
Кого же, вы, собрались спасать? спросил Иваницкий.
Наших соотечественников волею роковых обстоятельств, оказавшихся на планете Зима, снова ответил Седых.
Они же все мерзавцы и отпетые негодяи, сказал Платонов.
Наших соотечественников волею роковых обстоятельств, оказавшихся на планете Зима, снова ответил Седых.
Они же все мерзавцы и отпетые негодяи, сказал Платонов.
О, а, вы, оказывается, многое не знаете. Придётся вам кое-что рассказать. Правда, хотелось бы сделать это в более располагающей к беседе обстановке, сказал Седых.
Мы все можем расположиться в большой комнате отдыха, которая находится как раз в этом корпусе, предложил Иваницкий.
Отдых нам не помешает. А для того, чтобы он получился более полноценным, предлагаю отметить нашу встречу пивом или винцом. Вы, не против? предложил Седых.
Вот это по-нашему, вот это я понимаю. Узнаю соотечественников, сказал Платонов.
Значит за. На чём же остановимся: на пиве или вине?
Да можно на том и другом, сказал Платонов.
Добро. Лев и Никита, сбегайте за бочонками пива и вина, распорядился Седых.
Вскоре все собрались в комнате отдыха. На одной из стен комнаты висела большого размера голограмма, стилизованная под окно, выходящее в цветущий весенний сад с фонтанами и аллеями. Эта комната была устроена таким образом, что у того, кто в ней находился, создавалось впечатление, что он находится не в космосе, а на Земле. Все кроме Иваницкого расселись по стульям и креслам с бокалами пива в руках. Иваницкий стоял около бильярдного стола, скрестив руки на груди, и курил сигару, которой его угостил Седых. На бильярдном столе стоял его бокал с пивом. Седых рассказывал об эксперименте, проводившимся некогда нашими учёными на планете Зима:
Такого рода эксперименты первыми начали проводить американцы и израильтяне, китайцы подобного рода опытами не интересовались. Наши кажется, спёрли идею у американцев. Этот эксперимент получил название «Подопытные кролики». На пустую, пригодную к жизни планету высадили партию уголовников, мужчин и женщин, мерзавцев самого разного масштаба: от мелких воришек и мошенников до насильников и убийц. Через полгода на Зиму завезли новую партию горемык. Это были алкоголики и наркоманы. Все они были добровольцами. Учёные заключили с ними контракты, по которым они, прожив на Зиме два года, должны были получить каждый по двенадцать миллионов мегарублей. В каком обществе им придётся прожить два года, в контракте не указывалось, и никто их об этом не предупреждал. Это было жестоко, но в то время с антиобщественными элементами особо не церемонились. Ещё через полгода пришла очередь третьей партии, партии тунеядцев и паразитов. Где и как собирали этих бедолаг можно только догадываться. Каждый из них по контракту заключённому с учёными должен был получить после двух лет жизни на Зиме двадцать миллионов мегарублей. Разумеется, как и в случае с пьяницами и наркоманами их никто не предупреждал, кто будет их соседями. Четвёртая партия была особенной. Это были люди положительные и смелые. Они знали, на что шли. По контракту каждый из них должен был заработать по тридцать миллионов мегарублей после одного года жизни на Зиме. Их доставили на Зиму спустя полгода после поселения третьей партии. Но прошло семь месяцев и российское мегагосударство потряс тяжёлый кризис. Наши космические корабли потянулись к Земле, главным образом из дальних уголков галактики. Россия могла держать лишь ограниченное количество космических кораблей в близких к Земле созвездиях. Ученым, находившимся на «Радуге» пришлось покинуть станцию, а до тех, кто остался на Зиме, уже никому не было дела. Но теперь, когда наше государство начало понемногу расправлять плечи, власти вспомнили о созвездии Песочных часов и эксперименте на Зиме. Об эксперименте помогли вспомнить родственники, находящихся на Зиме переселенцев, в первую очередь из четвёртой партии. Их то нам и поручено эвакуировать, а остальные пока вынуждены остаться на Зиме. По их судьбе решение пока не принято.