Но лягушки
Лягушки феномен сексуальной революции в мире природы. Не случайно перуанцы их кровью лечат половое бессилие. Но самое удивительное то, что квакушки во время секса меняют пол.
Но лягушки
Лягушки феномен сексуальной революции в мире природы. Не случайно перуанцы их кровью лечат половое бессилие. Но самое удивительное то, что квакушки во время секса меняют пол.
Как такое возможно?
Это у них что-то вроде ролевых игр.
Человеку подобная сверхскоростная трансмутация даже не снится!
К земноводным эротоманам всегда было приковано внимание магов. Вот как, например, в деревнях изготавливается любовный амулет. Отлавливаются две особи, помещаются в дырявый глиняный кувшин и в момент совокупления, который длится у лягушек часами, эту парочку зарывают в муравейник.
Я слышала про этот способ. Над ним смеются студенты.
Смеются? Потому что пробовали, а не получилось. В каждой магии есть свои хитрости. И соблюдать их нужно обязательно. Например, в случае с любовными лягушками.
Я слушаю, учитель.
Что происходит в запертом воинственном лягушачьем вавилоне, догадаться легко, но подглядывать нельзя. Вот что главное! Нужно, сломя голову, бежать прочь, так как в сферу страдания земноводных лучше не попадать.
Я знаю, что лягушки выделяют кожей яд, который может повредить разум.
Они ароматами предупреждают о смертельной опасности и при истязании испускают мощные ферменты, которые ломают пружины атакующего организма. Лишь через сутки, а лучше после грозы, несчастные кости можно извлечь. На дне кувшина отыщутся два спаянных совокуплением малых тазика и хрящевидный крючочек пениса.
Ностальгические чувства по замученной парочке могут перевернуть душу.
Даже в минуту душераздирающей трагедии самец не бросит даму, скончается в судорогах мук. Добыть такой талисман трудновато, но, нанизанные на веревочку и повешенные на шею импотента тазики жертв, в момент наступающего посрамления живо напомнят картину упорного соития во время неистовой атаки насекомых в облаке муравьиной кислоты. А воображение в таких случаях лучший допинг.
Какие звезды! воскликнула Клементина. Хочется поэзии, вагантов! Ты помнишь, Теофраст, университетские сборища? Я напилась на спор, а потом поучала желторотых первокурсников цитатами из Гонголлина и Диофанта.
Да, дорогая, помню твой позор. Туго пришлось девичьим ребрам и бедрышкам в руках невоздержанных студентов. Они лапали тебя, облизывали с ног до головы и ржали, передавая друг другу твой труп. Лишь мое появление отрезвило юных кобелей. Но лучше бы нам продолжить недавний спор.
Какой спор?
Начатый до крушения нашей повозки.
А, это когда я положила ладонь на твое колено, и ты сказал, что трехдневную лихорадку лучше всего лечить настойкой из чеснока, сурепицы и собачьей петрушки?
Нет-нет. Я говорил, что из чеснока, сурепицы, собачьей петрушки, толченого жемчуга и гвоздики горгоны.
Так я снова повторю: седьмым ингредиентом должна стать желчь трясогузки, растертая с манжеткой. А также ничуть не повредят девяносто девять капель змеедера с сонной травой.
Ты уверена, прилежная ученица?
Конечно, и объясню почему. Эти компоненты включены в рецепт четырехдневной лихорадки, которая включает трехдневную, а значит, должны повторяться, ибо ценно.
Нет, дорогая, мир трав и снадобий разнообразен. В нем хватит места каждому целебному средству. И надо знать, что хворь может не устрашиться проверенного средства, стало быть, встречай ее во всеоружии, ошеломив, бей наповал. Вот почему каталог целебных трав и ядов так подробен и богат.
Рассказывай. Полезно это знать.
Нет в мире ни единого стебля, который красовался бы на земле, как паразит или нахлебник. Один корень от горячего. Другой от холодного. Одна трава жжет и разогревает, другая дарует лед к вискам и крепкий сон.
Я слушаю, учитель!
Внимай и впитывай душой, все что скажу. Как звезды и планеты наверху подчинены строгой божественной иерархии, и каждое светило точно знает свое место и сферу распространения лучей власти, так и на теле человеческого существа каждая планета избрала свое единственное месторасположение.
Но как на деле это использовать?
Польза от этих знаний великая. Марс, например, любит голову и тестикулы. А значит, лучшее средство после хмельной разгульной вечеринки окунуть их в ледяную воду, либо в сухое вино, дабы тяжесть в висках тут же сошла на нет
Он не успел договорить. Позади послышался топот копыт. Догоняла карета.
Он не успел договорить. Позади послышался топот копыт. Догоняла карета.
Вот и повозка!
Возничий наш просто мастер. Быстро отремонтировал.
Это не наша карета. Осторожно, дорогой, сказала Клементина, поспешно отступая в колею.
Карета остановилась.
Из нее выскочили незнакомцы в плотных масках. Они бросились к магу, повалили навзничь, окунув лицом в пыль и не позволяя выхватить шпагу.
А Клементине зажали тряпкой рот.
Парацельс видел, как ее тело, объятое руками похитителя, вдруг обмякло, повисло мертвым грузом, ноги подогнулись в коленях и безжизненно поползли по земле.
К обездвиженной даме подоспели еще двое похитителей и, приподняв несчастную, бережно уложили в карету.
Маг, вываленный в пыли, вскочил, отряхивая колени и злобно изрыгая проклятия вслед похитителям.
Но карета уже скрылась в клубах пыли, и ни одно из магических заклинаний так и не подсказало Парацельсу, в какой гнусной берлоге укрылись разбойники.
Одно утешение: Элоим Савоох, вызванный на рассвете второго дня луны в круг Марса, провозгласил:
Жива!
Жива или мертва, но Клементина пропала. Исчезла навек.
Вселенная придавила Парацельса жерновами зла, смешав демонов тела с демонами потустороннего мира.
Он запил. И запил по черному, доводя порой целебные суррогаты в реторте до состояния бурлящего вулкана.
Клементина жива. Но жив ли я сам? шептал он, погружаясь в химический бред.
Через пару недель в дверь к магу, заглушающему тоску приличной дозой опиумной дури, постучал посыльный.
Переданное письмо сулило встречу с ненаглядной супругой.
Вам надлежит сей же час отправиться за мной, сказал добрый вестник.
Как! Что? Куда? Сейчас, сейчас, сейчас! и Парацельс, прихватив из тайника изрядное количество монет, отправился выкупать у разбойников свою любовь.
Золото есть дерьмо, приговаривал маг на ходу.
Мало кто знает, что каждый второй золотой флорин со времен великого Теофраста Пиренейского в сердцевине жидок и текуч, а на заре дает испарину в виде танзанийской ртути.
4. Я не создал ничего!
То, что потребовал Гиззо у Парацельса в обмен на Клементину, было невыносимо.
Я не создал эликсира бессмертия, нет! кричал маг, хватаясь руками за сердце.
Я наслышан о вашем упрямстве, сказал Гиззо, но, полагаю, мы сможем договориться.
Чудовищно! Постыдно! О, невежи, вы требуете то, чего в природе не существует и не может существовать! И это при том, что Ватикан располагает знаниями тысяч книг, доказывающих, что чудеса шабаша и вознесения не продукт волшебного состава мазей, но проверенный эффект галлюцинаций одурманенных сомнамбул!
Мы не говорим с вами, драгоценный магистр, о книгах. Мы надеемся на ваше участие в предоставлении нам так называемого эликсира бессмертия.
Эликсира бессмертия? Я объездил полмира, я залезал в поднебесные пещеры Тибета, моля хитрейших буддистов открыть священные знания Кришны и Хаммурапи. Я плутал в бездонных гротах Силезии в поисках страны гномов, где мог открыть тайны преломляющих граней магических кристаллов. Но там я не нашел даже выхода из лабиринта. Чудом не рухнул в бездонную пропасть, простертую по правую мою руку, в то время, как половина левой ступни зацепилась за бугорок, чудом возникший над пропастью, с которого я весьма успешно перепрыгнул трещину в отвесной скале. Это было все, что осталось от обрушенной за моей спиной каменной тропы. Я еле спасся, но не бросил поиски. Тайна философского камня была близка, но все же не раскрыта.
О тщетных стараниях великих магистров открыть философский камень, мы знаем. Но также знаем, сколь велики их труды в сокрытии успехов.
Порой неудачи шифруются тщательнее удач.
Но вы, уважаемый магистр, удачливее прочих.
Что вы хотите знать?
Известно, что жидкое золото способно остановить все мировые заразы.
О, да! Мор, чума, проказа и даже заворот кишок навсегда оставят несчастное человечество.
Так помогите ближнему!
Не хватает лишь малого компонента.
К вашим услугам богатейшая коллекции снадобий, изъятых доминиканским орденом со времен первого похода.
Уверен, что надлежащего ингредиента не существует в мире. Во всяком случае со времен Персефоны и чудесного исцеления Адониса в подземном царстве
И все же, я настаиваю
И все же, я настаиваю
А я настаиваю дослушать рассказ о моих злоключениях и напрасно потерянном времени. Все было зря. И трата на лошадей и подкуп жрецов. Я даже отправился в Африку, в раскаленные пески Калахари. Где едва не превратился в мумию без капли воды за сотни миль вокруг. И лишь когда возле моей головы зазвучала проклятая латынь, понял, что очутился в раю. Но это был не рай. Меня подобрали охотники племени сабунаев, и, уложив на скрещенные копья, принесли к костру возлияний. Они вознамерились зажарить меня, как ягненка на вертеле, но золотая пентаграмма, висящая на моей груди, спасла мне жизнь
Инквизитор усмехнулся. Он знал все, что расскажет ему этот лекарь, и даже больше. Парацельс не догадывался, что орден давно следит за его успехами.
Маг любил поражать публику повествованием о своих путешествиях. А Гиззо умел слушать и не доверять сказанному. Он никогда не прерывал исповедей. Чем длиннее рассказ, тем легче обнаружить вранье.
Они привели меня к своему жрецу. Тот, облизав пентаграмму и покусав с краю остатками зубов, поднял руки над головой, потом упал замертво, а когда очнулся, прокричал, обернувшись на север: «Гарибель, Мадиель, Димиель, Самиель!» Это были известные имена ангелов, вызываемые южными магами в моменты медитаций. После этого жрец повернулся на запад, выкликая: «Сахиель, Хабаиель, Ваханаэль, Корабиель!» Продолжая в том же духе, он, согласно печати понедельника, вызвал ангелов с остальных сторон света, представив им для ознакомления мое полубесчувственное тело.
Гиззо знал, что словам колдуна нет веры. Они всего лишь прелюдия дивной музыки на дыбе, способной выманить из преисподней самые сокровенные тайны.