Пока мои товарищи упивались обнаруженным, бросаясь от сундука к сундуку, я незаметно проследовал в дальнюю часть зала, открыл потайную дверцу в стене, как мне указал дух-хранитель, и незаметно извлек то, ради чего отправился в эту экспедицию и потерял столько людей: два маленьких ларца с белым кристаллом Чантамини и серебристыми гибкими волокнами, которые именовались «Волосы Ангела». И то и другое я спрятал в кожаном мешочке, который носил под одеждой на шее. Проделал я это совершенно незаметно, и мои друзья даже не заподозрили, что, помимо земных драгоценностей, я обнаружил здесь нечто совсем иное и что за мою находку им предстоит заплатить своими жизнями Но какая их ждет гибель? Об этом я не знал и полагал, что нас и в дальнейшем ждет череда несчастных случаев, которая не прекращалась с начала экспедиции. Увы, все оказалось страшнее.
Мы уже перетащили ко входу пару сундуков и несколько ларцов, когда кто-то из моих товарищей сказал, что неплохо было бы хотя бы двоих оставить около сокровищ снаружи в качестве охраны. Кого они боялись, не знаю, ведь в этих труднодоступных местах на десятки и сотни миль вокруг не было ни одной живой души, и, тем не менее, большинство поддержало эту идею: страх потерять сокровища, найденные с таким трудом и такими жертвами, был настолько велик, что обычный здравый смысл не срабатывал. Как выяснилось потом, это нелепое предложение спасло жизнь мне и продлило еще четверым.
Мы оставили у входа двоих, а остальные восемь проследовали в пантеон за очередными сундуками и тут случилось непредвиденное: когда мы подняли один из сундуков (он был наиболее тяжелым, и поднять его мы могли только вчетвером), под ним щелкнула невидимая пружина, и деревянная подставка, на которой он стоял, поднялась вверх. Мы услышали скрежет металла о камень, и между нами и коридором опустилась массивная стальная плита. Одновременно раздался грохот, и стало ясно, что в коридоре за дверью произошел обвал. Как передать то, что мы испытали, когда поняли, что оказались в тупиковом зале, ибо этот зал был последним в коридоре и заканчивался стеной, а единственный выход оказался завален с помощью ловко замаскированной ловушки?..
Выломать дверь? Но это была толстенная стальная плита, зафиксированная в глубоких пазах скалы, а мы даже не взяли с собой ни кирки, ни лома и вообще избавились от всякой лишней тяжести, поскольку единственной задачей нашей группы было вытащить сундуки наружу. Не было у нас с собой ни пищи, ни топлива. Только несколько факелов, которые потухли через пару часов, оставив нас в кромешной тьме. И все же снаружи остались двое наших товарищей, а значит, была и надежда, что рано или поздно они разберут завал и как-то выломают или взорвут дверь, ведь у нас в лагере оставалось еще немало пороха. Но каковы размеры завала, насколько прочно дверь сидит в скале? Этого мы не знали, и потянулись страшные, однообразные часы, дни, затем недели в полной темноте, лишь изредка разгоняемой маленькими кострами из деревянной мебели и сундуков, в которых хранились сокровища, но которые, увы, нельзя было есть.
Вентиляция в нашей мышеловке оказалась неплохая, поэтому свежего воздуха было предостаточно, да и дым быстро улетучивался. Нашлось и еще одно сокровище, которое, увы, только продлевало наши страдания: в центре зала оказалось небольшое углубление, всегда до краев заполненное чистой студеной водой. Очевидно, где-то под нами протекала подземная река, к поверхности которой вела скважина, работающая по принципу родника. Со дна ниши бил ключ, а лишняя вода стекала по желобу под скалу. Эта вода избавила нас от страданий жажды, но, увы, от страданий голода избавить не могла, а он с каждым днем (понятие дня было естественно, условным: там стояла непроглядная тьма) становился все нестерпимее и нестерпимее.
Никаких звуков извне мы не слышали, очевидно, наши товарищи бросили нас на произвол судьбы, поскольку пару сундуков мы успели вытащить наружу и в их распоряжении были два вьючных яка, нагруженных нашим скарбом. Чтобы как-то отвлечься от страшных мыслей, мы долбили скалу вокруг двери всем, что попадалось под руку: кинжалами, пряжками, золотой посудой, но это было почти безнадежной затеей, и, когда все уже едва двигались от голода, мы кинули жребий, и один из нас, вытянувший этот роковой жребий, был убит, и за несколько недель съеден В нашей мышеловке было достаточно холодно, и тело жертвы мало испортилось к тому времени, когда мы обглодали последнюю косточку.
Вскоре за ним последовал еще один, затем еще По нашим примерным подсчетам мы пробыли в этом завале около четырех месяцев, и пять наших товарищей были съедены согласно жребию. Надо отдать должное этим суровым людям, прошедшим через бесчисленные испытания: они встретили смерть мужественно и с достоинством. Пять раз я молил Бога и дьявола, которому продался, чтобы жребий выпал именно мне, чтобы разом прекратить душевные и физические страдания, увы, даже смерть от меня отвернулась.
Примерно через четыре месяца мы, трое оставшихся в живых, услышали отдаленные звуки со стороны завала: кто-то разбирал камни, и это были самые прекрасные звуки, которые нам довелось слышать в своей жизни. Две недели мы слушали, как эти звуки приближаются; вскоре снаружи за дверью раздался взрыв, и стальная плита рухнула вместе с кусками скалы. Так мы оказались на свободе.
Выяснилось, что два наших товарища быстро поняли тщетность попытки разобрать завал вдвоем, но не бросили нас на произвол судьбы, удовлетворившись двумя сундуками сокровищ. Они добрались до ближайшего селения горцев, щедро заплатив, завербовали большую группу людей из местного населения и вернулись с помощью, особенно не рассчитывая застать кого-либо в живых: ведь путь туда и обратно занял около четырех месяцев слишком далеко от ближайших поселений находился этот проклятый пантеон.
Итак, нагрузив яков сокровищами, мы двинулись в обратный путь, но, увы, на этом наши злоключения не кончились. Дело в том, что бригада спасателей состояла из местных разбойников, для которых не было ничего святого, поскольку простые набожные тибетцы больше смерти боялись осквернить святыню. Увидев такие немыслимые сокровища, эти лихие люди не смогли справиться с искушением и стали требовать гораздо большую долю, чем это было оговорено ранее. На одной из остановок между нами и тибетцами (которых было во много раз больше) вспыхнула ссора, и все мои друзья были перебиты, а я остался в живых, по-видимому, только потому, что разбойники очень торопились покинуть место преступления и приняли меня за мертвого, а я был только сильно оглушен ударом по голове. Но и здесь сатана спас мне жизнь. Придя в себя, я несколько дней шел один и, несомненно, погиб бы от голода и холода, поскольку до ближайшего селения было не меньше месяца пути, но меня подобрал караван, следовавший из Индии в Китай.
Так я потерял всех друзей и все сокровища, но сохранил то, ради чего снарядил экспедицию кристалл Чантамини и «Волосы Ангела»
Дальнейшее мое путешествие в Европу и Германию мало интересно по сравнению с тем, что я пережил в странствиях по Гималаям, это была приятная прогулка И вот я сижу в вютембергской гостинице, вижу ту, кого уже не помышлял встретить, и рассказываю свою историю, о которой не ведает ни одна душа.
Фауст закончил свой печальный рассказ и долго молчал, уставившись куда-то в окно. Молчала и Маргарита.
Ты начал с детоубийства, а закончил людоедством дрожащим голосом наконец произнесла она.
Я начал гораздо раньше, когда возжаждал власти, занялся черной магией, вызвал Мефистофеля и решил, что мне все дозволено, криво усмехнулся Фауст. Во всей моей сознательной жизни только в последние десять лет появился луч света, это ты, мой ангел, мои мысли о тебе, и теперь, после всего того, что ты узнала, когда мы неминуемо должны расстаться, этот луч не угаснет до конца, я не позволю тьме окончательно поглотить его; теперь, как нельзя яснее, я понимаю: мою жизнь направляет страшная, потусторонняя воля, она уже поглотила большую часть моего существа, и присутствие рядом со мной равносильно контакту с больным чумой или проказой. Рано или поздно находящиеся поблизости тоже заразятся, и этого я не могу позволить: единственное существо на земле, которое я любил и люблю в этой жизни, это ты, Марго!
Маргарита медленно покачала головой:
Не обманывай себя, произнесла она, пронзительно глядя в глаза Фауста, это был бы самый легкий путь, и говорит в тебе сейчас не твое истинное, светлое «Я», которое заботится о ближнем, а то темное, поглощенное дьяволом, которое к тому же упивается своим собственным страданием и пытается изобразить благородство. Если бы наш окончательный разрыв помог спасти твою душу, я бы не задумываясь ушла в ту же минуту и постаралась, чтобы ты меня больше никогда не увидел. Но в действительности это окончательно лишает твою светлую сторону шанса на победу. Нет, милый, я останусь с тобой до конца, как бы трудно мне ни было после того, что я узнала.
До конца усмехнулся Фауст. Неужели ты не поняла, что у меня теперь есть два недостающих ингредиента для изготовления философского камня второй ступени. После этого продолжительность моей жизни возрастет непомерно, я буду жить очень долго, и множить преступления, и непрерывно страдать Когда-то я думал, что совесть лишь назойливая муха, прихлопнув которую я разрешу все свои нравственные проблемы. Но оказалось, что это не муха. Теперь я вижу себя похожим на Прометея, прикованного к скале, к которому каждый день прилетает орел и клюет его печень, а на следующий день рана затягивается, и орел прилетает снова Этот орел моя совесть, и я не могу от нее никуда деться. Каждую ночь во сне я вижу лица людей, в гибели которых виноват вольно или невольно. Я теперь совсем не могу есть мясо Мне каждый раз кажется, что я ем человечину, пожираю плоть моих товарищей
Прометей как эхо повторила Маргарита. Прометей похитил с неба огонь и принес его людям Неужели ты не понимаешь, что твое воцарение в качестве диктатора не принесет людям ничего, кроме бесконечных войн и страданий? Неужели ты полагаешь, что сможешь установить на земле мир и порядок, нагромоздив горы трупов? Мефистофель ловко обманул тебя, твое правление не станет правлением мудрого и справедливого владыки это будет владычество и царство сатаны. Неужели события последних лет не убедили тебя в этом? Хотя, что я говорю! Одна твоя часть давно все это поняла, но другая пытается убедить себя, что в конечном счете все будет хорошо: еще одна жертва, еще одна смерть для достижения заветной цели, и ничего подобного уже больше не повторится Никогда уже хорошо не будет! Единственное, еще что может поправить ситуацию, это твоя совесть, Божья искра, которую не сумел поглотить дьявол и я не дам ей потухнуть!