Прогресс в развитии демократии партиями в Латинской Америке был весьма ощутимым в последние годы, даже если серьезные препятствия затрудняли этот процесс. Все семь рассмотренных в проекте государств пережили длительную эпоху колониального правления и сейчас сопротивляются неоколониальной эксплуатации, а также стремятся ослабить свою уязвимость в отношении военных переворотов. Государство, особенно президент, часто удерживает жесткий контроль над политическим процессом, и антидемократические силы препятствуют развитию политического равенства. Тем не менее произошли важные перемены, и дальнейший прогресс в установлении устойчивой партийной демократии сейчас зависит в равной степени от внутренних и от внешних факторов.
Том II посвящен партиям Европы, и его 10 глав свидетельствуют о том, что отношение между партиями и демократией здесь меняется. В Западной Европе наблюдается непрерывное падение роли партий как агентов демократии, наиболее сильное, возможно, в Италии и Франции, где персонализированное президентское правление делает погоду в политике. Оно проявляется, наряду с прочим, в снижении явки на выборы, ослаблении партийной приверженности, усиливающемся падении доверия и интереса к партиям в Германии, Испании, Великобритании, Норвегии и Дании. В то же время партии все больше становятся могущественными партнерами государства и все меньше хотят или способны выполнять роль агентов демократической связи. В Восточной Европе в последние два десятилетия был достигнут заметный прогресс в демократизации, но сейчас этот процесс застопорился. Партии в Польше, Венгрии, Чешской Республике работают в постосвободительную эру в социальных и экономических условиях, которые не позволяют им убедить общество, что партийная демократия способна повысить уровень жизни населения. Но вместо того чтобы прагматично и честно подойти к решению проблем своих стран, они стремятся вести демагогические избирательные кампании, раздувая идеологический конфликт и теряя на этом уважение и поддержку избирателей.
Переходя к тому III, мы находим, что Россия представляет собой особый случай на постсоветском пространстве с малой надеждой на демократизацию партиями в ближайшем будущем. В отсутствии сопротивления со стороны слабого гражданского общества процесс формирования партий с 1993 г. был направлен на превращение их в инструмент, обеспечивающий выживание и самовоспроизводство моноцентрического режима власти. И сегодня партийным фракциям в Думе отведена роль оформления решений, принимаемых в узком кругу на верхнем этаже власти. Ситуация с партиями в других постсоветских странах далеко не такая жесткая. Тем не менее на Украине наблюдается тупиковая борьба за власть как в партиях, так и в государственных структурах; Молдова страдает от недостатка предшествующего демократического опыта; а демократический опыт Грузии сводится к «ботанической революции».
Переходя к тому III, мы находим, что Россия представляет собой особый случай на постсоветском пространстве с малой надеждой на демократизацию партиями в ближайшем будущем. В отсутствии сопротивления со стороны слабого гражданского общества процесс формирования партий с 1993 г. был направлен на превращение их в инструмент, обеспечивающий выживание и самовоспроизводство моноцентрического режима власти. И сегодня партийным фракциям в Думе отведена роль оформления решений, принимаемых в узком кругу на верхнем этаже власти. Ситуация с партиями в других постсоветских странах далеко не такая жесткая. Тем не менее на Украине наблюдается тупиковая борьба за власть как в партиях, так и в государственных структурах; Молдова страдает от недостатка предшествующего демократического опыта; а демократический опыт Грузии сводится к «ботанической революции».
В Азии Китай с его единственной значимой партией также представляет собой нетипичный случай. Коммунистическая партия Китая остается твердо приверженной сохранению авторитарного правления, но при этом делает некоторые удивительные шаги в направлении ограниченной внутрипартийной демократии. Однако здесь отсутствуют гарантии гендерного равенства, демократический контроль над партийными финансами и внутрипартийные выборы кандидатов. Ограничения индивидуальных свобод, включая доступ к Интернету, остаются жесткими. Три другие страны Азии имеют многопартийные системы и недавно предприняли шаги в направлении к большей демократии. В Японии прежде далекая от общества Либерально-демократическая партия сейчас активно ищет поддержки у обычных граждан; в Малазии оппозиционные партии получают больше мест и даже контроль над правительством в некоторых штатах; в Южной Корее менее централизованная система номинирования облегчает создание новых партий. Пятая страна, Индия долгое время пользовалась признанием за свои прежние важные шаги в направлении демократизации. Но сейчас она фактически остановилась в своем развитии и даже пятится назад: ее партийная система остается патерналистской, а династический контроль семейств над партиями только усиливается.
Все пять африканских стран, рассматриваемых в томе IV, медленно и с большим трудом движутся к состязательным многопартийным системам. Нигерия перешла от военного правления к гражданскому, но влияние военных остается в ней очень сильным, как и расколы идентичности. Южная Африка перешла от институционализированной дискриминации к закрепленному конституцией политическому равенству, но ее очень сильная доминантная партия все еще не в состоянии найти решение многих внутренних проблем, порожденных смутным прошлым и обостренных сегодня высокой смертностью от эпидемических заболеваний и неблагоприятным состоянием глобальной экономики. Намибия перешла от внутреннего военного правления к независимости, но также находится под властью очень сильной доминантной партии. Сильная доминантная партия сохраняется и в Камеруне, хотя он и стал независимым на тридцать лет раньше. Многопартийность Кении искажена глубокими расколами общества, и созданные в ней на этнической основе партии играли основную роль во внезапной вспышке насилия в начале 2008 г., которая унесла более 1,5 тыс. жизней и оставила без крова порядка 500 тыс. беженцев. Общим для этих пяти стран является их сложное прошлое, меняющееся настоящее и толика надежды на лучшее будущее для партий и демократии. Учитывая все напасти, порожденные их колониальной и постколониальной историей, прогресс, достигнутый в этих африканских партийных системах, представляется авторам обнадеживающим.
Океания, Австралия, Новая Зеландии, Самоа, Фиджи и Соломоновы Острова находятся под сильным влиянием непростого наследия британского правления. Этническая и гендерная дискриминация продолжают препятствовать демократизации в Австралии, тогда как в Новой Зеландии меньшинство маори активно включилось в политический процесс, где нашло благожелательный прием. Политические права женщин здесь защищены надежнее. В небольших островных государствах, которые только недавно стали независимыми, переход власти от традиционной системы родственных связей к партийным организациям является чрезвычайно трудной задачей. Авторы позволяют увидеть, что национальный политический процесс в этих странах в действительности является локальным и конъюктурным.
В 13 из 22 арабских государств вообще нет подлиных партий. Шесть из тех, где есть партии, являются предметом тома V. Это Египет, Алжир, Тунис, Морокко, Мавритания и Ливан. В своем развитии они следовали во многом схожим путем: национальное освободительное движение установило однопартийное правление; государство двигается к некоей форме многопартийности, чтобы канализировать оппозицию и получить международную помощь; государство остается доминантным актором и поддерживается военными; партиям недостает внутренней демократии, организационной / институциональной способности управлять государством, партийной дисциплины, автономных ресурсов и функциональных связей с группами гражданского общества. Отдельные главы демонстрируют существенные различия в методах манипулирования, которые используют власть придержащие; в ответственности, которую несут сами партии за отсутствие успеха в демократизации; и в роли этнических и/или религиозных расколов, осложняющих стремления к демократизации. Две соседние страны, где сильно арабское влияние, Израиль и Турция, также представлены в конце этого тома. Турецкая демократия достаточно слаба, и партии имеют слабое отношение к ее существованию; в Израиле партии пользуются определенным доверием как институт представительства, но им не удалось адаптироваться к меняющимся моральным устоям электората.
В 13 из 22 арабских государств вообще нет подлиных партий. Шесть из тех, где есть партии, являются предметом тома V. Это Египет, Алжир, Тунис, Морокко, Мавритания и Ливан. В своем развитии они следовали во многом схожим путем: национальное освободительное движение установило однопартийное правление; государство двигается к некоей форме многопартийности, чтобы канализировать оппозицию и получить международную помощь; государство остается доминантным актором и поддерживается военными; партиям недостает внутренней демократии, организационной / институциональной способности управлять государством, партийной дисциплины, автономных ресурсов и функциональных связей с группами гражданского общества. Отдельные главы демонстрируют существенные различия в методах манипулирования, которые используют власть придержащие; в ответственности, которую несут сами партии за отсутствие успеха в демократизации; и в роли этнических и/или религиозных расколов, осложняющих стремления к демократизации. Две соседние страны, где сильно арабское влияние, Израиль и Турция, также представлены в конце этого тома. Турецкая демократия достаточно слаба, и партии имеют слабое отношение к ее существованию; в Израиле партии пользуются определенным доверием как институт представительства, но им не удалось адаптироваться к меняющимся моральным устоям электората.
Представленный выше обзор полученных результатов, несмотря на свою краткость, отчетливо показывает, что отношение между партиями и демократией является неоднозначным, вызывающим беспокойство. И со временем оно не становится более простым. Содержание представленных в издании глав с их давно искомым акцентом на партии и демократию дает богатый материал для сравнительного межстранового исследования, основанного на контексте, который никто не может знать лучше местных авторов. В то же время работа служит, по крайней мере для меня, источником неудовлетворенности: почему мы все еще так мало говорим в своих исследованиях партий о том очевидном факте, что они являются зачастую агентами дедемократизации? Почему мы не исследуем это явление более конкретно, в более широком, сравнительном плане?
Возможно, наше стремление прийти к истине сдерживается надеждой, что партии каким-то образом все же преобразуются в благодетельных агентов демократизации, каких вообразил себе Э. Шаттшнайдер, хотя в его последней работе уже видны признаки сомнения. Насколько я знаю, только Р.C. Кац и П. Мэир увидели, как широко распространилась тенденция дедемократизации, по крайней мере в плане концентрации власти на верхнем уровне. Другие отмечали ее действие в отдельных местах, в отдельных партиях, в отдельных проявлениях. Однако внимательное прочтение работы «Политические партии и демократия» позволяет увидеть, что процесс дедемократизации так или иначе присутствует в каждой из исследованных стран. Иногда партии являются его жертвами, иногда его субъектами. Иногда этот процесс протекает весьма жестко; иногда постепенно, в полускрытой, кажущейся обыденной форме. Завершающая часть Заключения посвящена попытке предложить, каким образом можно было бы начать строить теорию дедемократизации, осуществляемой партиями.