На перекрёстке ностальгий. Избранное - Борис Хайкин 2 стр.

На исходе субботы, копаясь в саду,
Отложу я на завтра веселье.
Окрыленный, на грешную Землю сойду.
Это будет моим воскресеньем.

Неслась вперед себе на горе,
Явив ребяческий наив.
Душою всей стремилась к морю,
Но разбиралась на полив.

Уловом славилась немалым.
Тут были щука и карась.
Себя по капле раздавала
Всем, кто хотел, не мелочась.

Уже не день, еще не вечер.
Впадает речка в забытье.
И блики лунные, как свечи,
Отпели молодость ее.

Дождя дробины, розги ветра
Дубили шкуру берегов.
По капиллярам, незаметно,
Ушла в песок по капле кровь.

Ребята с устали, случится,
Примчатся, как в былые дни 
Ни окунуться, ни напиться,
Ну разве что смочить ступни.

Менять ей русло не пристало.
Дрейфует лодкой без весла.
Никто не чтил, когда бежала.
Все вспомнили  когда ушла.

Над страницей склонившись низко
И взлохматив копну прически,
Бьет по клавишам машинистка,
Словно гвозди вбивает в доски.

По плечу ей любое дело,
Непрестижно пусть, непочетно.
Не досталось ей клавиш белых.
Больше видела клавиш черных.

В серых буднях, не зная скуки,
Гнула спинушку неустанно.
Разучились печатать руки,
Управлявшие мощным краном.

На душе  непокой и стужа.
(Не обидел господь наукой).
Много весен одна, без мужа,
Поднимала детей и внуков.

Только прошлое не исправишь.
И жила она, как умела.
Яркий оттиск от черных клавиш
На судьбе отразился белой.

Военных дней дорогой длинной,
Горяч, неопытен и смел,
Дошел отец мой до Берлина,
А вот до дома  не сумел.

Шальные пули  мимо, мимо.
А в мирной жизни  спору нет 
Отец мой был неисправимым 
Он часто шел на красный свет.

Удар  он падает все ниже.
Я не успел прийти на зов.
Но с той поры я ненавижу
Утробный скрежет тормозов.

Боюсь встречать знакомых стариков,
Постигших боль утраты и разлуки.
В глазах их видеть гнет тоски и муки
И делать вид, что с ними не знаком.

Полынь их слез, дрожанье слабых рук 
Партнера ждут для горьких откровений.
Что можешь ты?  лишь тему переменишь.
 Все обойдется,  выпалишь не вдруг.

Подать лекарство, чушь про жизнь нести,
Про то да се с энергией завидной.
Ты молод и здоров, а это стыдно
Пред немощью чужой в конце пути.

Что примерять наряд почтенных лет?!
Им нужно от тебя совсем немного:
Помочь им перейти через дорогу
Утрат, что одному не одолеть.

Ценю степной уют.
В один из теплых дней
Проснусь, когда поют
Петух и соловей.

Он непереводим 
Напева дух хмельной.
Кричит свое один.
На сто ладов  другой.

Навязчивый куплет
Подстрелит сердце влет.
Один перекричит.
Другой перепоет.

И ты поймешь в тоске 
Век быть собой самим.
Не споря о шестке,
Петь голосом своим.

Давай, Петух, споем
Негромко, но легко.
Пусть каждый  о своем,
Но оба  высоко.

«Отпущу свою душу на волю»

Ю. Кузнецов

Отпустить свою душу на волю
И промчаться по чистому полю,
Где надежды беспечно и зло
Ожидают заветной минуты 
Упорхнуть от тепла и уюта
И под ветер подставить крыло.

Под окном мирозданья не надо
Вам униженно петь серенады,
Слитки страсти менять на гроши.
Знать, предчувствие вас не обманет.
Полоснет в неоглядном тумане
Бритва света по горлу души.

Цель далеко, а звезды высоко
Наблюдают недремлющим оком;
Как кликуши, пророчат беду.
Лишь в отчаянно-гордом бессилье,
Подобрав опаленные крылья,
Как подранку, лететь на звезду.

Я в палате был разжалован в пилоты,
Где зарница даже в мыслях не видна.
Но испытывал на прочность самолеты,
Посылая их невесте из окна.

Я забрасывал любимую стихами,
Извиняясь за больничный антураж.
Ободрял меня сосед безногий, Ваня, 
Это, брат, поверь мне,  высший пилотаж.

А меня,  он говорил,  пора на мыло.
На себе поставил крест я с давних пор.
И подружка во дворе по Ване выла,
Приглашая на сердечный разговор.

Этот плач еще мне долго будет сниться.
Ни словечка не послышалось в ответ.
Уговаривала Ваню вся больница
Посочувствовать «соломенной вдове».

Не спалось нам на казенной, на постели.
Я пугал соседа каменным лицом.
Занедуживший до свадьбы за неделю,
Почитал себя последним подлецом.

Голубями прилетали с воли вести.
Я ответы стихотворные писал.
Мне лежать в палате тесной, а невесте
Отходную рассылать по адресам.

На свиданье невезучую позвать бы.
Мы с Ванюшей солидарны по вине.
Утешало лишь одно  на дату свадьбы
Кто-то тоже горько плакал обо мне.

Любовь преломим пополам,
Как хлеб. Едины мы с тобой.
Лишь только шарит по углам
Сторожкий месяц-домовой.

Огонь и лед  наедине.
Покой, не в счет  капели стук.
И муха бьется в западне
Сетей, что за ночь сплёл паук.

Поет сверчок: «Ничья, ничей».
И тщетно мгла зовет ко сну.
О, сколько сладостных ночей
Ваять из девочки жену!

Цветет сентябрь, как будто май.
И сном объят весь мир в тиши.
На свет зрачков лечу я в рай
Твоей непознанной души.

России дальний уголок.
Мороз скрипучий, не весна.
Утюжат лед подошвы ног
На речке «Тихая Сосна».

Мы здесь по случаю с женой.
Идем по городу, тихи.
У лунки с талою водой
Удачи жаждут рыбаки.

Тут площадь, танк и магазин
Ведут нас к цели прямиком.
Мы к дому дядюшки спешим.
С ним я с рожденья не знаком.

Я долго ждал такого дня,
Когда не к месту  тормоза.
И раз встречается родня,
Теплеют души и глаза.

И там, где мы впервой не врозь,
На нас повеяло теплом.
Хозяева и званый гость
Сошлись за праздничным столом.

С родней за рюмкой первача
Сучим беседы тихой нить.
Нашелся повод помолчать.
И есть о чем поговорить.

В своей квартире швец и жнец,
На людях боек и речист,
Мой дядя  вылитый отец.
На город  первый шахматист.

Доска разложена, и вот 
Турнир хозяев и гостей.
И мы ведем «войска» в поход,
Тяжелых спешив лошадей.

И я, захваченный игрой,
Гляжу  фигур редеет рать.
Я долго жертвовал родней.
Пора ей должное воздать.

Поддам, как в баньке, жару вам,
Родители честны!
Недаром зять пожаловал
На тещины блины.

Дымится чай, не водочка,
На праздничном столе.
Внучата здесь не водятся
В единственном числе.

И ласка, словно патока,
В компании большой.
Шалит «царевна» Катенька.
Не комом блин  старшой.

А младшенькая, Лизонька,
Разбойничьих кровей 
Пеленки понанизаны
На ребра батарей.

То дуют губки горюшко.
То радости полны.
Сияют, словно солнышко,
Горячие блины.

У семьи, с основания прочной,
Установка одна  на добро.
Та вода, как слеза, непорочна,
Коль ее освятит серебро.

Осиянные годы созвать бы,
Словно четки годичных колец.
И на месте серебряной свадьбы
Зашумит яркой хвоею лес.

Отыскрился весны хвост павлиний.
Красок лета уже не зови.
Пусть сегодня серебряный иней
Станет светочем нашей любви.

Не в яхте, не в карете
За клином журавлиным
Мы едем, едем, едем
В турне по рельсам длинным.

Былое поверяя
Соседу и соседке,
Мы время коротаем
В купе, как в тесной клетке.

Никак на жестком ложе
Сомкнуть не можем веки.
В серебряной пороше
Дорога в четверть века.

Где юность без достатка,
Извечный бег по кругу.
Нас ждут на полустанках
Наследники и внуки.

Казенные палаты
В убранстве ясно вижу.
Ты свадебное платье
Пошила не в Париже.

За книгами на кухне 
Товарищи, погодки.
И первою покупкой
Стал шкаф комиссионки.

Несемся, погорельцы,
К вокзалу от вокзала.
Ржавеют наши рельсы.
Поскрипывают шпалы.

Идет дорога в гору,
И дальше  по уклону.
Для нас у семафора
Один лишь цвет  зеленый.

Мы одну одолели ступень.
И старались друг другу помочь.
Не прервется малиновый день.
Не закончится брачная ночь.

Как ты спишь! Я гляжу не дыша.
И в тревоге встречаю рассвет.
Ты все так же, душа, хороша.
И моложе на тысячу лет.

Сосновый бор, зеркальный плес.
Мне в нем  отрада.
Ведь я цветы тебе принес,
А ты не рада.

Твой образ волны на бегу
Не развенчали.
Стою на топком берегу
Своей печали.

С дорожки лунной не свернуть
В зеркальной раме.
Воды холодной зачерпнуть
И пить горстями.

Подмигивают небеса.
Влекут лукаво
Иные выси и глаза,
Моря и травы.

Очнешься  больше не зовут
Любимой руки.
Лишь по течению плывут
Цветы разлуки.

О любви, о любви, о любви
Говорили мне губы твои.
И глаза, как ее не таи,
Выдавали секреты любви.

Эти линии так хороши!
Искушения не превозмочь 
Наиграть пьесу в белую ночь, 
В две руки, в два ума, в две души.

Отыскать путеводную нить
Среди пошлости мер и весов.
Лишь бы в гамме безудержных слов
Ноту главную не упустить.

Потаенное миру явить,
И свиваться, как лозам в соку.
Причащаться, как пчелке к цветку,
Ко Вселенной высокой любви.

Стерпится  слюбится.
Сладится  стешится.
Жар поостудится.
Холод затеплится.

Неукротимая
Жажда прощения.
Ссора с гордынею.
Милость  смирению.

Воз тянем рикшами,
Леностью мечены.
Коротко стрижены
Противоречия.

Уравновешены.
Кротки до одури.
В меру утешены.
Сыты заботами.

Только в идиллии,
Где все так схвачено,
Нечто интимное
Не обозначено.

Что в прегрешениях
Свыше даруется.
Лишь в утешение 
«Стерпится  слюбится».

Я без тебя и дня не проживу.
Но даже если будем мы в разлуке,
Тебя губами, сердцем призову,
Сожму в ладонях трепетные руки.

Я по тебе ничуть не загрущу.
Грустят лишь по утерянной надежде.
А я в тебе саму тебя ищу
И с каждым днем люблю сильней, чем прежде.

Запутаюсь в шелку твоих волос.
Укроюсь с головой твоим дыханьем.
И погружаясь в терпкий омут грез,
Превозмогу оскому расставанья.

Стерпится  слюбится.
Сладится  стешится.
Жар поостудится.
Холод затеплится.

Неукротимая
Жажда прощения.
Ссора с гордынею.
Милость  смирению.

Воз тянем рикшами,
Леностью мечены.
Коротко стрижены
Противоречия.

Уравновешены.
Кротки до одури.
В меру утешены.
Сыты заботами.

Только в идиллии,
Где все так схвачено,
Нечто интимное
Не обозначено.

Что в прегрешениях
Свыше даруется.
Лишь в утешение 
«Стерпится  слюбится».

Я без тебя и дня не проживу.
Но даже если будем мы в разлуке,
Тебя губами, сердцем призову,
Сожму в ладонях трепетные руки.

Я по тебе ничуть не загрущу.
Грустят лишь по утерянной надежде.
А я в тебе саму тебя ищу
И с каждым днем люблю сильней, чем прежде.

Запутаюсь в шелку твоих волос.
Укроюсь с головой твоим дыханьем.
И погружаясь в терпкий омут грез,
Превозмогу оскому расставанья.

Средиземное море 
Это пенный прибой,
Где на радость иль горе 
Наша встреча с тобой.
Это тяга веками
Ко Священной земле.
И песок под ногами 
Как янтарь в хрустале.