Лоб Смоличева был покрыт крупными каплями пота утро выдалось жарким и пыльным. Хозяин довольно хмуро поинтересовался:
Какие новости он привез?
Француз расстегнул сумку, вытащил фотографию и молча положил ее на стол перед русским. В следующий же момент лицо полковника посветлело.
Хорошо, хорошо, коротко сказал он и передал снимок подчиненным.
На фото был виден гигантский прорыв у колоссов Рамсеса в Абу-Симбел. Но пока Смоличев с радостным видом рассматривал фотографию, Балое вытащил из сумки следующий снимок и протянул его полковнику. Здесь был показан ликвидированный прорыв. Смоличев, взглянув, передал его дальше и с тем же сияющим видом сказал:
Понимаю! Было до этого?
Балое замахал руками и попытался объяснить, что последний кадр был сделан всего сорок восемь часов назад.
Когда переводчик передал Смоличеву суть сказанного, тот разбушевался. Он кричал, проклиная резидентуру и всех своих подчиненных, но в конце концов остановился, перевел дух и спросил:
Как это могло случиться?
Француз молчал: он не знал ответа. Его задача состояла в документировании событий, происходящих в Абу-Симбел, а не в их расследовании. Он и так только сейчас узнал, что русские подкупили египетского рабочего, чтобы устроить аварию в Абу-Симбел.
Эти черножопые!.. закричал полковник, что соответствовало американскому слову «нигер». Черножопые!.. Что случилось?
Один из подчиненных попытался объяснить полковнику, что прорыв был сильным и строительную площадку перед храмом залило водой, но у немцев и шведов отличные инженеры, которые могут справиться с любой проблемой.
Один из подчиненных попытался объяснить полковнику, что прорыв был сильным и строительную площадку перед храмом залило водой, но у немцев и шведов отличные инженеры, которые могут справиться с любой проблемой.
Значит, у великого советского народа, снова закричал Смоличев, нет хороших инженеров? Разве не наш летчик, товарищ Гагарин, первым полетел в космос? Разве не советские инженеры запустили первый космический корабль «Восток»? Полковник явно вошел в раж. Абу-Симбел это дело чести. Все остальное абсолютно второстепенно, товарищи. Нам нет никакого дела до того, что под водой окажется пара камней. Нет, наша задача заключается в том, чтобы сделать Египет ведущей страной арабского мира. У нас повсюду свои люди: среди военных, в редакциях газет, в университетах, даже в партиях. Советские офицеры командуют египетскими войсками, советские инженеры управляют египетскими рабочими. Я считаю совершенно недопустимым, чтобы в этой стране что-то происходило против нашей воли. Несмотря на это, мы проспали Абу-Симбел.
Один из агентов поднял руку, словно хотел что-то сказать, но Смоличев не дал ему и рта раскрыть. Он продолжил, будто возлагая всю вину за случившееся на себя:
Именно советские люди строят Асуанскую плотину, по масштабам превышающую пирамиды! Но весь мир говорит об Абу-Симбел, где распиливают какой-то храм и переносят его на другое место. И что еще хуже, весь мир говорит об уникальных достижениях западногерманских, итальянских и шведских инженеров! Когда я открываю иностранные газеты, то только и читаю о капиталистических говнюках в Абу-Симбел. И я спрашиваю себя, товарищи, где же хвалебные гимны социалистическим достижениям в Асуане? Где?
Мужчина справа, который и раньше пытался заговорить, наконец перехватил инициативу.
Это не наша вина, товарищ полковник. Это все из-за него! И он указал пальцем на Балое. Это он делает все эти бесконечные репортажи.
Ерунда! заорал полковник еще до того, как Балое успел вставить слово в свое оправдание. Кто мешает информационному бюро в Асуане издавать такое же количество репортажей?
Спрос на репортажи об Абу-Симбел, осмелился заметить француз, так высок, что мы, журналисты, уже не успеваем их делать. Это потому, продолжал он, что газетчики делают привлекательные проекты, если вы понимаете, о чем я говорю. Плотин по всему миру строится много, а такого, как происходит в Абу-Симбел, мир еще никогда не видел
Советский полковник уставился в стол. Его густые черные брови нахмурились, вид не предвещал ничего хорошего. Задыхаясь от гнева, он отчеканил:
Где товарищ Антонов?
Ждет снаружи, ответил адъютант.
Пусть войдет!
Через боковую дверь в комнату совещаний вошел русский директор строительства Асуанской плотины Михаил Антонов и приветливо кивнул Смоличеву. Тот сидел напряженно, словно готовясь к прыжку. Возможно, присутствующих не удивило бы, если бы полковник набросился на директора строительства. Но полковник, не глядя собеседнику в лицо, сказал подчеркнуто спокойно:
Какой идиот так организовал работу прессы на вашей строительной площадке, товарищ Антонов? Назовите фамилии!
Антонов запнулся, и Смоличев заорал:
Назовите все фамилии!
Моисеев, Лысенко и товарищ Курянова. Все известные люди, наконец ответил Антонов.
Полковник Смоличев движением пальца поманил адъютанта и продиктовал:
Записывайте! Товарищи Моисеев, Лысенко, а также товарищ Курянова предали дело социализма. Они немедленно покидают Египет. Их места после собеседования займут новые люди. А теперь о вас, товарищ Антонов.
Директор строительства, в прошлом неприметный общественник, не особенно боялся полковника КГБ. Своим продвижением по карьерной лестнице он был обязан дружбе с сыном всемогущего Никиты Хрущева. Но ссылался он на это в крайних случаях, когда разумные доводы не действовали или если чувствовал сопротивление со стороны партийных товарищей.
Товарищ полковник, начал Антонов, отдел прессы, который работает под моим началом, ни в чем не виноват. Моисеев и Лысенко работали корреспондентами ТАСС в Каире и Хартуме, заслуженные журналисты. Товарищ Курянова относится
Да, может быть перебил Смоличев директора строительства. Вы заступаетесь за людей, и это характеризует вас положительно, только это вовсе не ваши люди, товарищ.
Не мои люди? Что это значит?
Не стройте из себя идиота!
Я вас не понимаю.
Полковник, улыбнувшись, откинулся на спинку кресла.
Вы никогда не задумывались над тем, кто предоставляет сотрудников для вашего информационного бюро? Он ткнул себя пальцем в грудь. Вы знаете, что все корреспонденты ТАСС агенты КГБ. Иначе они не были бы корреспондентами ТАСС!
Полковник затрясся от смеха, и его брови превратились в два черных полумесяца.
Глядя на смеющегося Смоличева, Антонов заявил:
В этой истории еще не поставлена точка. Сейчас я не буду протестовать, но пожалуюсь в другие инстанции.
Да делайте что хотите! ответил полковник с ноткой упрека в голосе. Жалуйтесь хоть самомý первому секретарю КПСС. Он явно намекал на связи Антонова.
Зачем, собственно, меня вызвали? закрыл неприятную тему Антонов. У меня были переговоры с египетским министром строительства Махером и Якоби из Абу-Симбел
Ну не тяните уже, говорите, товарищ. Вы выполнили поручение?
Антонов кивнул.
Советские люди делают все для победы социализма над капиталистическим Западом
И товарищ Якоби поверил?
Герр Якоби поверил. А что ему еще оставалось делать? Западные немцы сейчас под чудовищным давлением, потому что вода поднимается намного быстрее, чем предполагалось. Они отстают от сроков. По моим расчетам, они должны сдаться или
Или?
Или у капиталистов есть еще козыри в рукаве. В любом случае ситуация очень удачная для того, чтобы толковые инженеры великого Советского Союза принялись за работу в Абу-Симбел.
Хорошо, хорошо.
Полковник Смоличев постукивал костяшками пальцев по столу. Он думал.
Вы слышали, товарищ, что наш удар по защитной дамбе в Абу-Симбел не удался?
Нет, я не в курсе! удивился Антонов.
Вот! Полковник протянул директору строительства фотографии Балое. Вода уже прорвалась к храму, но капиталистическим говнюкам удалось засыпать прорыв и откачать воду. Я думаю, следует предпринять что-то еще.
Телефон на столе призывно звякнул. Смоличев поднял трубку, сказал «да», после паузы еще раз «да». Положил трубку, поднялся, ударил по столу кулаком и приготовился сообщить что-то важное.
Товарищи, из Москвы сообщают, что Никита Сергеевич Хрущев снят с должности на заседании Центрального комитета КПСС. На посту председателя Совета Министров его сменил товарищ Косыгин. Первым секретарем ЦК КПСС стал Леонид Ильич Брежнев.
Люди в душной приемной словно приросли к полу. Только француз Балое, казалось, не понял важности сообщения. Он вопросительно смотрел на присутствующих, но никто не решался взглянуть ему в глаза. Антонов стоял мертвенно-бледный. Он особенно тяжело переживал это сообщение.
Как такое могло произойти? спросил он, повернувшись к Смоличеву. Вы знали об этом, товарищ полковник?
По хмурому лицу Смоличева скользнула циничная ухмылка. Потом, словно он молниеносно осознал все преимущества и недостатки случившегося, его улыбка переросла в глухой раскатистый хохот, и Смоличев сквозь смех сказал:
Я пока воздержусь от комментариев. Но глава правительства, который перед всем миром, стоя на трибуне, стучит по ней башмаком, чтобы придать вес словам, явно упустил свой шанс. С тех пор на этого клоуна никто не обращал внимания, даже Запад. Он раструбил всем, что великий Советский Союз отказывается от шпионажа. При этом каждый ребенок знает, что у нас есть свои люди во всех западных правительствах, партиях и исследовательских институтах. Американцы обнаружили на своей подлодке шпиона, Нельсона Драмонда, и осудили его на пожизненное заключение. Шведы так же поступили с Эриком Веннерштремом. Англичане нашли Владимира Соломатина. А товарищ Хрущев утверждает, что советских шпионов нет. Вы, вы и вы он ткнул пальцем. Вас тоже никогда не было и сегодня не существует!
Шутка подняла настроение. Михаил Антонов начал первым:
Говорил Никита Сергеевич правду или нет, безразлично, товарищ полковник. Важно то, что его высказывание было в интересах Советского Союза.
А вот как раз наоборот! выпалил Смоличев.
Он ударил кулаком по столу и закричал:
Наоборот, товарищ Хрущев навредил этим Советскому Союзу. Он нас, КГБ, сделал посмешищем перед всем миром. До такого человека, как Кеннеди, Хрущев вообще не дорос.
Глядя в потолок, где вентилятор коричневыми лопастями молотил горячий воздух, Антонов думал. Он должен был сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Слов Смоличева еще вчера было достаточно, чтобы на всю жизнь упечь полковника в какой-нибудь далекий сибирский лагерь, и это в лучшем случае. Возможно, его сразу бы расстреляли или подстроили автомобильную аварию со смертельным исходом. Он, Антонов, и раньше едва ли мог перечить всемогущему полковнику Смоличеву. А теперь-то и подавно.