Все спиртное и съестное было сметено со столов еще до начала концерта, и я предложил тем, кто захочет, продолжить веселье у меня в квартире, благо, что мать с отчимом уехали на дачу. У меня дома вечеринка, как и следовало ожидать, переросла в беспощадную пьянку. Ползая по квартире, я рассказываю девочкам о Маркизе де Саде и всяких сексуальных вольностях, сам при этом едва держась на ногах. Вечеринка окончилась под утро, проснувшись днем, я обнаружил в спальне одну из одноклассниц Кости, а в гостиной его приятеля. Выпив коктейля и разбудив друзей Костика, я долго придумывал способ, как избавиться от их присутствия. Для себя я понял, что, пока они у меня в квартире, заснуть мне не удастся.
Вечером меня охватывает волна одиночества, в те годы одиночество пугало меня, лишь с годами такой пустяк меня не страшит. Я даже полюбил бывать один: спокойно заниматься своими делами, мечтать, играть по интернету в шахматы, смотреть фильмы, делать зарядку, слушать расслабляющие аутотренинги. А тогда мне было страшно, что много лет я не имел хоть сколько-нибудь длительных отношений с девушкой, жизненные перспективы виделись мне в черных красках.
В конце августа 2001 года мне позвонил Дима один из тех аудиторов, что ездил со мной и Константином в Новороссийск, он сказал, что Константин сломал позвоночник и лежит в больнице. Вечером я купил водки для обтирания Кости, каких-то продуктов и отправился к нему. Костя лежал прикованный к постели и не мог даже пошевелить руками. Несмотря на это, Костик не терял оптимизма и готов был бороться за свое выздоровление. Не каждый человек смог бы вынести такой удар в двадцать восемь лет, примеряя его ситуацию на себя, я холодел от ужаса. Костя рассказал мне историю своего перелома. Это произошло на Каспии, их катер мчал по мелководью, а Константин, не зная того, что глубина маленькая, сиганул с катера и сломал позвоночник. Теперь он лежит, здоровый беспомощный Костик и ждет операции. Его жена Аленка вернулась из Болгарии и пытается всем, чем можно, помочь своему мужу.
После операции я и другие друзья Кости помогли его транспортировать на реабилитацию в Подмосковье, а через месяц его опять перевезли в одну из больниц, неподалеку от улицы 1905 года. Улучшений в здоровье Костика не произошло, за исключением того, что он мог двигать руками, но пальцы все равно его не слушались. Константин не унывал, пытался что-то даже просматривать по своей работе. Это был очень сильный, не унывающий несмотря ни на что человек. Когда раз в неделю я заходил к нему, он много шутил, что-то рассказывал, показывал мне модные тогда добрые и простенькие мультфильмы про Масяню. До сих пор мне не понятен успех незамысловатых мультиков про Бивиса и Баттхеда, Масяню: почему людям нравится смотреть на что-то совсем тупенькое? Но я, как и все, смотрел на это и иногда даже подхихикивал.
После больницы Константин переехал уже в свою большую, уютную трехкомнатную квартиру, неподалеку от метро «Варшавская». После нескольких лет скитаний по съемным квартиркам они с женой Аленой скопили денег на хорошее жилье. Алена наняла Костику сиделку, часто к нему в гости приезжают его друзья. Константин пытается даже как-то еще работать, он просматривает электронные таблицы, расчеты, много читает, строит планы по получению образования и, конечно же, мечтает выкарабкаться из своей болезни, уделяя внимание физическим упражнениям. Я частенько захаживал к нему и удивлялся его оптимизму, я, у которого были все возможности, куда пессимистичнее думал о своей жизни, чем Константин, прикованный к кровати. Он рассказывал мне о своих пожеланиях, как бы он хотел спрыгнуть с парашютом, пойти в длинный поход в горы и многое другое, что теперь он себе позволить не мог.
На день рождения к нему опять собрались его одноклассники, пришел и я с женой, я уже успел к тому времени пожениться. На Костину днюху пришла и самая известная из его одноклассниц Ирина. Она уже успела стать актрисой, моделью и даже телеведущей. Как могли мы веселимся, играем в мафию дурацкую игру, где мафия всех убивает, пока весь город спит, и совсем непонятно как вычислить мафию, если ее определил случайный жребий и она еще ничем себя не проявила.
Я частенько ходил к Константину первые два года после его травмы, я рассказывал ему о своих семейных проблемах, о рабочих проектах, отдыхе в Крыму, а Константин рассказывал о своей учебе, мечтах о выздоровлении, связанных с новыми медицинскими технологиями, делился своими студенческими воспоминаниями. Кроме прочего, Константин уцелел на своей работе, периодически он составлял отчеты, строил проект по созданию собственной аудиторской фирмы. В один из вечеров я с Костей и его другом хорошенько выпили у него дома, причем так выпили, что с утра я был удивлен, проснувшись в комнате Константина. Мне было очень стыдно, что я натворил каких-то бед, что я долго после этого случая не звонил Косте. Потом у меня начались проблемы в семье, я переехал в другой район и больше никогда уже не видел Костю.
Я частенько ходил к Константину первые два года после его травмы, я рассказывал ему о своих семейных проблемах, о рабочих проектах, отдыхе в Крыму, а Константин рассказывал о своей учебе, мечтах о выздоровлении, связанных с новыми медицинскими технологиями, делился своими студенческими воспоминаниями. Кроме прочего, Константин уцелел на своей работе, периодически он составлял отчеты, строил проект по созданию собственной аудиторской фирмы. В один из вечеров я с Костей и его другом хорошенько выпили у него дома, причем так выпили, что с утра я был удивлен, проснувшись в комнате Константина. Мне было очень стыдно, что я натворил каких-то бед, что я долго после этого случая не звонил Косте. Потом у меня начались проблемы в семье, я переехал в другой район и больше никогда уже не видел Костю.
В конце апреля из Нью-Йорка прилетела возлюбленная моего покойного друга Мити Ангелина, она попросила меня показать могилу Мити. Митя друг моих последних восемнадцати лет, похоронен рядом с моим домом на Введенском кладбище. «Человек, который никогда никого не способен обидеть», так сказал о нем его коллега с работы, и это чистая правда. После смерти Мити я стал общаться с его мамой и его одноклассником Ваней.
Ваня был первым читателем моей первой книги, он внимательно отследил все мои перемещения по карте, помог сделать обложку для книги, но самое главное, он дал мне веру в себя, что я умею и должен писать и что в целом я неплохой рассказчик. Уверенности в собственных писательских силах также добавил отзыв моей старинной подружки одной из героинь моей драмы: «Читать это может быть интересно подростку или тому, кто может читать чужие письма и дневники без разрешения. Иди ты лучше на войну, полный ума, мудрости и избытка тестостерона». Мой же друг Максим посоветовал мне издать книгу в интернете с фотографиями и видеозаписями, которые запечатлели некоторые из моментов, о которых я повествовал. Возможно, именно так и будут выглядеть книги будущего, а сейчас я даже не знаю, как это возможно осуществить.
Ангелина прилетела спустя почти три года с момента смерти Митьки. В Москве живет ее дочка Рита, которой не понравилась жизнь в Нью-Йорке, и она предпочла вернуться на Родину.
Первое знакомство с Митей произошло летом 1997 года, когда моя слегка сумасшедшая знакомая Лена привела на прогулку с собаками свою подругу Ольгу Потапченко и Митю. Из рассказов Лены следовало, что Митя заядлый суицидник. С Ольгой Митя познакомился на курсах английского языка, и от неразделенной любви к ней он порезал себе вены и угодил в психушку. Ольга навещала Митю в больничке и даже тайком таскала ему пиво. Рассказывая это, Лена гомерически смеется и просит меня быть осторожным, чтобы Митя меня не покусал. Вчетвером, не считая наших с Леной собак, мы идем гулять в Лефортовский парк, этот парк сопровождает меня на протяжении всей моей жизни. Митя оказался скромным и приятным в общении парнем, учитывая тот факт, что я не особо любил знакомиться с лицами мужского пола, это можно считать полноценным комплиментом. Мне импонировала легкая грусть Мити и образ некоего влюбленного Пьеро, позднее в комнате я увидел детский портрет Мити, на котором его отец-художник изобразил Митю именно в образе Пьеро в образе, который преследовал его на протяжении всей жизни.
Долгое время мы не виделись, но на свой день рождения он пригласил меня. Мы выпивали с его друзьями и подружками, я, шокируя многих, танцевал голым под треш-ремиксы группы Boney M. Митя снисходительно отнесся к моим шалостям. После этого случая началась наша дружба. Наверное, ничто так не сближает, как возможность быть самим собой.
В ответ я пригласил его к себе домой, где мы отмечали день рождения моего друга Володи. В те годы еще не нужно было отличаться кулинарными изысками, я попросту нажарил мяса, сварил риса и полил это дело соусом дядюшки Бенса. Володины друзья, студенты Бауманки, остались довольны. Изрядно выпив, мы позвонили нашей с Володей роковой женщине Ольге. К этому времени Ольга уже успела побывать замужем и развестись и сейчас вела неторопливый перебор ухажеров. Неожиданно для меня Ольга согласилась прийти. Вообще-то, это, конечно же, дурная привычка после алкоголя начинать звонить своим бывшим подружкам, к счастью, с годами она ушла вместе с прошлыми подругами. В конце вечеринки Митя расплакался, требуя от Ольги ласки. Ольга увела его на ночевку к себе домой, а нам с Володей было как-то слегка больно. Позднее я отказался от чувства собственничества и позволял своим девушкам вести себя как им заблагорассудится, и нужно отметить, что вели они себя абсолютно по-разному. Это позволило мне сделать вывод, что запреты ни к чему не приводят, и лучше видеть человека таким, каким он является на самом деле. А Митя в тот вечер так устал, что ночью взял да и заснул прям на Ольге. В течение месяца они еще пробовали как-то начать встречаться, но постепенно их роман угас, к Мите из Крыма должна была приехать его будущая супруга.
Так постепенно произошло наше сближение с Митей, наши вечеринки в его квартире на Профсоюзной стали регулярными. Мы выпивали, орали с его друзьями песни «Короля и Шута», пытаясь в безудержном веселии утопить чувство тревоги перед будущим. Митя завел роман с полусумасшедшей поэтессой Мариной. На протяжении всей жизни Митя выбирал довольно странноватых девушек, все они были как будто «не от мира сего». Роман длился до тех пор, пока его невеста Ольга не переехала из Крыма к нему на постоянное место жительства.