Куда мы летим, Герда? повторил я свой назойливый вопрос.
Для начала спустись с неба на землю, нравоучительно попросила она и отхлебнула вина.
КУДА МЫ ЛЕТИМ? А? КУДА???
Глава седьмая
Свет люстры
Это было здание старинной оперы. До него мы с легкостью добрались на карете, запряженной четверкой лошадей. Почему Герда выбрала такой способ передвигаться по городу? Я не знаю. Я устал, и мне было скучно спрашивать ее. Я просто, как мешок с картофелем, погрузился с шумом в каретное пространство, задвинул занавеской окно и закрыл глаза. Самолет меня порядком утомил. Мне вообще казалось, что мы летим целую вечность, да и скукота пейзажа под лайнером приводила мой ум в депрессивное состояние. Внизу постоянно была светящаяся поверхность водной глади. Небо было безоблачным, и видимость прекрасной. Я видел маленькие кораблики, бороздящие стихию. В лунном свете они казались сказочно-игрушечными. Я представлял себе руки неведомого бога, который мог бы играть этими корабликами в различные игры. С легкостью и только по своей игривой воле провожать их по натянутому голубому полотну. Или радостно и с восторгом топить.
Многие выбирают именно морское путешествие, опередив мой немой вопрос, сказала мне Герда, через эти места интереснее и познавательнее плыть на пароме. Правда, там немного чудаковатый капитан, добавила она и усмехнулась.
Мы из-за него выбрали перелет? с интересом спросил я.
Герда повернулась ко мне, и я принялся рассматривать ее тщательнее. Пьяный угар прошел, и я совершенно не слушал того, о чем она говорила мне. У меня будто выключили звук, заменив его в голове легкой прелюдией из музыкальных нот и пения хора. Хор пел о чем-то простом, о молоке или о хлебе. О дороге, что, может быть, уходит в небо, или ручье, который пережил многих и переживет меня. Ее волосы аккуратно струились по плечам. Зелень глаз пьянила и завораживала. А чувственные губы подрагивали в понятном только ей танце. Она так печально оттопыривала нижнюю губу, дотрагиваясь указательным пальчиком, как будто сдувала с него невидимую пенку. В глазах была настоящая тоска, как вдруг мне почему-то показалось, что цвет их стал другим. Они немного потемнели и даже отчасти приобрели кофейный оттенок. И в тот же миг стали желтыми до невозможности. Зрачок растворился в этой невыносимой желтизне. И вихрем ушел ко дну. Я отправился за ним. Меня просто засасывало в это солнечное море водоворотов и откровений. Я как будто подобрался к самому хрусталику и сквозь толщь ее взгляда увидел зеркало ее души. В нем была водная гладь и паром. Тот самый, о котором она, видимо, и рассказывала мне сейчас.
Стола ясная и теплая ночь. Паром мягко скользил по воде, иногда слегка накреняясь то в право, то в лево, не особо внося дискомфорт его пассажирам. Совершенно огромная луна чуть касалась водной поверхности, задевая ее где-то очень далеко. Сама же буквально зависала над паромом, освещая ему путь в ночном путешествии. Народ на палубе был разный. Женщины, некоторые довольно-таки легко одетые: в купальниках и ночных сорочках. Другие в теплых шубах и вечерних платьях. Рядом с ними крутились обходительные мужчины. Предлагали вино и орешки в маленьких хрустальных пиалах, играл оркестр, некоторые даже танцевали. Я ел мороженое и выглядел немного глупо в такой разношерстной компании. Вдруг из-за рубки показалась Герда. На ней было длинное голубое платье с оторочкой из горностая. Пленительный вырез на спине и миленькая укладка в стиле сороковых годов. Она сексуально передвигалась и потягивала какой-то мутный коктейль из длинного и глубокого сосуда, с первого впечатления напоминающего медицинскую колбу. Я подошел к ней, отставив в сторону мороженое, и спросил:
Тебе не холодно?
Она расхохоталась, и в этот же момент оркестр заиграл новую мелодию. На небольшую палубу вышла темнокожая певица. Толпа поприветствовала ее жидкими аплодисментами, и она запела. Пела она на непонятном мне языке. Очень мелодично и грустно.
Я знаю эту песню, оживилась Герда и пригласила мне потанцевать.
Я обнял ее за талию, проведя рукой по обнаженной спине. Глаза ее сузились от удовольствия, но она промолчала.
О чем же она? закручивая ее в легком танго, спросил я.
О реке жизни, она, по-моему, так и называется у нее на родине, река жизни. О том, что, рождаясь, каждая душа погружается в ее поток. Одни находят в себе силы и переплывают ее. Другие тонут, так и не пожелав научиться плавать. Третьих просто несет потоком.
Я прижал ее тонкое извивающееся тело к себе и немного наклонил в сторону. Она будто стала в моих руках пластилиновая. Я не просто вел в этом завораживающем танце, я создавал в своих руках женщину. Она же продолжала говорить:
Река несет нас, выбрасывает на отмели и ввергает в немыслимые адские пороги. Повергает в пучину и тешит наш взгляд ночными штилями и бурями. Во все своем многообразии она, река, властительница мира
В этот момент закончился припев и застонали скрипки. Я развернул ее к себе спиной и нежно провел своими ладонями по ее плечам. Она вздрогнула. Я действительно ощущал себя создателем. Я даже представил себе, как бог создавал женщину. Вот так, в танце. Среди необъятной и темной Вселенной он гладил ее плечи, он чувствовал ее дыхание. Он просто делал существо подобное себе, только оголяя в этой новой оболочке весь нерв. Отдавая всю красоту своего сердца. Плел и плел каждую составляющую женщины, прибавляя туда чистоты, музыки и ночи.
И вот, постанывая, продолжала Герда, наступает момент, когда река жизни впадает в другую реку
Глаза у нее закрылись, она бессильно опустила руки, и только ее упругие бедра равномерно покачивались в такт танго.
Это река смерти, с выдохом вырвалось из ее горла, и Герда запрокинула голову к луне. Здесь нас всех ждет омут. Здесь нас всех ждет омут, повторилась она и обмякла совсем.
Я взял ее на руки, как маленькую девочку, и понес в каюту. Она прижалась к моему плечу и так крепко вцепилась в руку своими маленькими пальчиками, что даже стало больно. Причем очень
Эй, она и правда вцепилась в мою руку как горгулья и не переставала трясти ею в воздухе перед моим лицом, ты что, завис, что ли?
Прости, виновато ответил я. Она застенчиво улыбнулась. Глаза ее были, как и прежде, зеленого оттенка.
Ты интересовался о нашей цели путешествия? сменила она тему.
Да, я откашлялся и был полон внимания.
Это, она немного задумалась и продолжила, такая неформальная встреча, что ли.
И зачем нам это? грустно спросил я, поставив акцент на последнем слове.
Там все соберутся, Сергеич в том числе. Тебе не помешает кое с кем познакомиться, да и принято так.
Как?
Люди с такими капиталами, как у тебя, раз в году собираются на такие выездные встречи. Так уж заведено. И ты должен там побывать, и это не обсуждается. Кстати, я тут время даром не теряла, вложила несколько твоих миллионов в некоторые ценные бумаги и акции. У тебя выгодный бизнес, прибыль устойчивая. Если хочешь, погружу тебя в мир твоих инвестиций.
Да, я откашлялся и был полон внимания.
Это, она немного задумалась и продолжила, такая неформальная встреча, что ли.
И зачем нам это? грустно спросил я, поставив акцент на последнем слове.
Там все соберутся, Сергеич в том числе. Тебе не помешает кое с кем познакомиться, да и принято так.
Как?
Люди с такими капиталами, как у тебя, раз в году собираются на такие выездные встречи. Так уж заведено. И ты должен там побывать, и это не обсуждается. Кстати, я тут время даром не теряла, вложила несколько твоих миллионов в некоторые ценные бумаги и акции. У тебя выгодный бизнес, прибыль устойчивая. Если хочешь, погружу тебя в мир твоих инвестиций.
Увольте, неохотно пробурчал я. А как у нас с благотворительностью?
О, как будто она ожидала такого вопроса, все ништяк. Ты активно спонсируешь центр по спасению леопардов. Безвозмездно кормишь маленьких африканских деток, строятся десять клиник и центров по борьбе с вирусными заболеваниями, короче, ты Меценат с большой буквы.
Ты хочешь сказать, уверенно спросил я, оживившись, что я трачу бабло на маленьких голодных леопардиков?
Да, гордо ответила Герда и рассмеялась. Просто все остальные маленькие и исчезающие животные уже давно распределены. Вот Сергеич, к примеру, возглавляет фонд по восстановлению иглобрюхого иглобрюха.
А что, такой бывает? с интересом спросил я.
Да какая разница? вспылила она. Просто бабки должны крутиться. Особенно если их о-о-очень много.
Хрена лысого! закричал я. А знаешь, о чем мы с Саней в детстве мечтали, если найдем чемодан с деньгами?
Надраться, уверенно ответила Герда и надула обиженные щечки.
Ну это само собой, развел я руками для убедительности, а вообще мы мечтали честно отнести этот чемодан в милицию. Принести его, положить так вот на стол самому главному милиционеру и сказать: «Заберите свой миллион, мы советские пионеры и точно знаем, что счастье не в деньгах». И нас тут же на телевидение, на радио. Грамоты почетные и вымпел. Почет, короче, и уважуха.
Герда смеялась до слез. Потом немного успокоилась и добавила:
Ладно, твоему Сане я миллион-другой отправлю. Посмотрим, куда он их понесет.
В жопу, ехидно передразнил ее я.
Вот именно, завершила она мысль. У нашего среднестатистического половозрелого алкаша ведь какой посыл? Появились большие деньги. Не важно, откуда, появились, и все тут. И либо это аттракцион невиданной щедрости: сразу откуда-то появляется миллион друзей и знакомых, банкеты и приемы, всем взаймы или просто безвозмездно, и все нет денег, либо необъятной жадности. Бывали случаи, когда деньги попросту зарывали в саду. Они там и сгнивали. Никакой культуры.
Ладно, сдался я, черт с ними, с леопардиками. Кажется, мы снижаемся.
Кажется креститься нужно, строго ответила она. Нам еще четыре часа пилить. Ладно, будет тебе и почет, и уважуха. Я, кажется, поняла ход твоих мыслей. Направленность мне ясна.
Она снова открыла свой телефон и начала что-то писать. Я отвернулся к иллюминатору. Внизу все так же блестела гладь необъятного водного простора.
Река жизни, река смерти, пробубнил я себе под нос, вот река пива это было бы ништяк.
Это было здание старинной оперы. До него мы с легкостью добрались на карете, запряженной четверкой лошадей. Внутри было уютно и дорого. Преобладал красный цвет и золото. Причем золото выглядело вполне натурально. К нам сразу подскочил козликом маленький человек с лысиной и во фраке. Низко раскланялся и представился.
Месье Рабинович! расплылась в улыбке Герда. Сколько же лет я не имела удовольствия вас лицезреть?