Бруэм покачивало, и сходство с речным путешествием только усиливалось. Не случилось бы у Родерика морской болезни, подумал я.
Впрочем, скоро мы проехали опасный участок, дорога взяла выше, по правую руку мелькнула вырубка. Лес то редел, то сгущался, норовя просунуть еловые лапы в салон. Дождь припустил. С протекающей крыши закапало.
Какой-то мокрый ад, Джонатан, сказал Родерик, клюнутый каплей в шею.
Я потер промокший рукав.
Может, переждем где-нибудь? В Холмер Грин?
Если он еще не скрылся под водой.
Если он еще не скрылся под водой.
Защищаясь от протечек, Гарпаст натянул капюшоном одну из шкур.
Родерик, сморщился я. Она пахнет.
У меня насморк, сказал мой друг.
Я высунулся в проем.
Том! Том! Есть ли здесь где остановиться?
Нет, сэр! прокричал Том, перевесившись набок, чтобы мы могли встретиться глазами. Мы взяли правее Холмер Грин, если повезет, он показал куда-то за серый от дождя лес на взгорке, то доберемся до одного из поместий, Эмберхилла или Чемпершира.
Тогда давайте туда.
Том кивнул и выпрямился.
Я нырнул обратно в кэб, с мокрым, как у утопленника, лицом.
Ну что? спросил Родерик.
Со шкурой на голове он производил странное впечатление. Казалось бы, респектабельный джентльмен в макинтоше, и вдруг это.
Эмберхилл или Чемпершир, сказал я, вытирая щеки ладонью.
Прекрасно.
Гарпаст откинулся назад.
Тяжело проворачивались колеса. С чавканьем отлипала грязь. Краем губы хмурый Гарпаст сдувал лезущие в глаза волоски.
Мы протащились мимо останков каменной стены, может, еще римской, мелькнула просека, затем лес расступился, ноздреватый склон холма оскалился черным провалом выработки. А дальше уже дорога потянулась через кочковатое поле.
Слышите? напрягся вдруг Родерик.
Нет, сказал я.
Шумит.
Что шумит?
Вода, мой друг, вода.
Я выглянул.
Сквозь дождь ничего не было видно. Том повернул, травяной клок утянулся под днище, щелкнул об обод валун, невидимая канавка плеснула водой.
Да нет же, Родерик
Да-да, тешьте себя, тешьте.
Но почему? спросил я.
И услышал.
Шумело впереди. Все громче и громче. Рычало, шипело, бурлило. Звало.
И бруэм спешил на этот зов!
Наш кэбмен сошел с ума! воскликнул я.
Гарпаст хмыкнул.
Джонатан, а где логические посылки? Мне вот сдается, что нас ждет мост и хорошая тряска. На вашем месте я бы сел поудобнее.
Скажете. Я и так
Нас затрясло, и я прикусил язык. А еще приложился виском к боковой стенке.
Снаружи взревел бурный поток. Он предстал моим глазам, выхлестывающий из-под бревен, грязный, пенный, кажущийся бесконечным в пасмурном сумраке дня, несущий ветки и землю и вскипающий бурунами.
Заржал Мартин. Мы встали.
Выругался Том, щелкнул вожжами. Мост качнуло, и бруэм обдало брызгами.
Мартин, чтоб тебя!
Джонатан, мертво произнес Гарпаст, приготовьтесь меня спасать.
Том! крикнул я, приоткрыв дверцу. В чем дело, Том?
Прямо под ногой, в двух футах, клокотала бездна.
Бездна казалась холодной и алчущей. Ее выпирало вверх. Пена набрасывалась на колеса. Вода снизу, вода сверху.
Того и гляди водяной вцепится в каблук.
Том!
Боится, зараза! услышал я приглушенный ревущим потоком голос.
Кто?
Конь, сэр!
Том, возникнув на мгновение сбоку, взмахнул руками.
Какого черта, Том? крикнул я.
И тут бревна под нами треснули.
Мост повело, устрашающий треск раздался снова. Взбесившийся ручей, казалось, с новой силой набросился на преграду.
Повернувшись, я заметил в руке у Родерика «бульдог».
Родерик!
Я попытался выхватить оружие у Гарпаста. Несколько секунд мы боролись, и я проиграл.
Стреляться это не выход!
Тьфу на вас, Джонатан! Родерик, отпихнув меня, высунулся из бруэма.
Револьвер его нацелился в сторону козел.
Родерик, если вы застрелите Тома, это нас не спасет!
Умолкните.
А если коня
Выстрел показался мне громовым раскатом.
Бруэм, подпрыгнув, рванул вперед, меня свалило между сидений, а носком ботинка я пробил дыру в днище. Позади со страшным шумом и плеском, похоже, обрушился-таки мост.
Нас вынесло на взгорок, и здесь мы остановились Том совладал с испуганным конем.
Ну вот, удовлетворенно отметил Родерик, утопление откладывается.
Не сговариваясь, мы с ним вышли под дождь. Бруэм застыл на глинистой проплешине, колесный след полого вел вниз.
Там, где должен быть мост, торчало, то скрываясь под водой, то появляясь вновь, одинокое бревно.
Все, джентльмены, сказал вставший рядышком Том, назад дороги нет. Добро пожаловать в Эмберхилл.
Это далеко? прищурился Родерик.
Минут пять, сэр, и мы будем в поместье.
Нас примут?
Не дать приют в такую погоду могут только свиньи, сэр, сказал Том и высморкался.
Я зачарованно смотрел на серую бурлящую воду ручья, возомнившего себя рекой, пока Гарпаст не хлопнул меня по плечу.
Садимся, Джонатан.
Эмберхилл показался, едва мы миновали прозрачный осинник и обогнули невысокий холм. Мрачный двухэтажный, увитый плющом особняк вырос перед нами, пугая темными окнами. Слева от него обозначился навес с коновязью, справа сарай с высокими воротами. Огромная лужа пузырилась посреди пустого двора.
Том, объехав лужу по краю, остановил бруэм перед каменным, в две ступени, крыльцом.
Прибыли.
Не туда, конечно, прибыли, проворчал Гарпаст, обнимая жирандоль, но хотя бы без приключений.
Я имел собственное мнение о приключениях, но счел за лучшее промолчать.
Стрельба из револьвера пусть. Мост рушится в водяную бездну значит, так и надо. И все в порядке! Нет, я молчу, молчу.
Две ходки от бруэма к массивным, в полтора человеческих роста дверям и баулы обрели пристанище на каменных плитах рядом с жирандолем.
Родерик изучал кольцо, вделанное в дверь.
Им нечасто пользуются, Джонатан, сказал он, пробуя пальцем вмятину от кольца, образовавшуюся на створке.
Так стучите! попросил я, чувствуя, как влага пропитывает сукно сюртука.
Э, нет, поднял палец Гарпаст, здесь могут водиться свиньи, о которых нам только что
И свиньи, и овцы, Том поднялся к нам по ступеням и посмотрел сначала на меня, а потом на Родерика, без живности здесь нельзя. А чего не стучим?
Не дожидаясь ответа, он бухнул в дверь кулаком.
Хозяева!
Небо стремительно темнело, и я подозревал, что мы вот-вот станем свидетелями первой весенней грозы.
Хозяева! Эй!
Наш кэбмен присовокупил к первому удару второй и третий.
Крепость двери и шум дождя не давали распознать какие-либо звуки с той стороны. Слышат ли нас? Спешат ли на стук?
Еще есть окна, как бы между прочим заметил Родерик.
Предлагаете бить?
Я пошел вдоль фасада, вглядываясь в сумрак за стеклами.
Особняк казался загроможденным мебелью и тенями. Большая зала в три окна с массивами диванов и шкафов, маленькая темная комната с напольными часами, рукав коридора с косым треугольником, обозначающим лестницу на второй этаж.
Нигде никакого движения.
То ли спят, то ли умерли. Смерть еще как-то извинила бы
Выловив своим кепи несколько десятков капель с карнизов и крыши, я в раздажении повернул обратно и тут же в узком стрельчатом окошке заметил плывущий к нам огонек.
Идут!
Поднявшись к дверям, я встал за Родериком.
Ради бога, молчите, обернулся он ко мне, еще ляпнете что-нибудь.
Что ляпну? спросил я, но Гарпаст лишь шевельнул плечом.
Впрочем, открывать нам не спешили.
Кто вы и что вам надо? услышали мы голос из-за двери. Голос был скрипучий и, судя по всему, принадлежал старому слуге. Если вы дьяволовы отродья, то убирайтесь прочь.
В когда-то богатых, но потом обедневших семействах такие слуги имелись всегда. Они, собственно, и олицетворяли тот упадок, в который приходили семейные дела.
Да, они знали и молодость, и расцвет, но прикипев к хиреющему поместью, как плющ к стенам, дряхлели вместе с ним.
Глохли, слабели и ненавидели случайных гостей.
Я Родерик Гарпаст, прервал мои размышления Родерик, со мной мой друг Джонатан Ривольд и Том э-э
Каули, наклонился к двери кэбмен.
И Том Каули. Здесь дождь и Всюду вода. Нам бы переждать непогоду
И обсохнуть, добавил Том.
И переночевать, сказал я.
Родерик пихнул меня локтем.
Некоторое время за дверью молчали. Я так и видел, как старик, уставя бесцветные глаза в пол, пытается сообразить, кроется ли в незнакомцах опасность.
И так взвешивает, и этак.
Трое. Просятся в дом. Но вежливо. Джентльмены. Может быть даже из столицы. Приятное общество, чтобы скоротать вечер.
А ну как нет? Мало ли.
Входите.
Щелкнул массивный засов, и одна из створок приоткрылась. Гарпаст ринулся внутрь, на золотистый свет свечи, первым.
Наконец-то! Расстегивая макинтош, он загородил весь проход. Мы уж думали все! У вас что-то темно, кстати
Экономим, был ему ответ.
Гром раскатился по небу. Дождь превратился в ливень. Наверху, над нами, хлопнул ставень.
Родерик!
Я попытался подвинуть друга.
Имейте совесть, Джонатан, недовольно произнес Гарпаст. Здесь хорошие полы, я стараюсь не наследить. А вот еще и скамеечка
Имейте совесть, Джонатан, недовольно произнес Гарпаст. Здесь хорошие полы, я стараюсь не наследить. А вот еще и скамеечка
Он сел и принялся кряхтя стаскивать грязные ботинки.
С баулом на плече я все же протиснулся мимо него и чуть не столкнулся с держателем свечи.
Как я и предполагал, это оказался старик в поношенном, побитом молью фраке, сорочке и серых панталонах. Скорее всего, дворецкий. Если, конечно, в доме, кроме него, имелся кто-то еще из прислуги. А так, наверное, он был и камердинером, и садовником, и привратником, и каменщиком, и, возможно, даже конюхом. Унылое лицо. Длинный нос, седые баки, поджатые в неодобрении губы. Руки у него подрагивали, и огонек свечи плясал один из тех туземных танцев, о которых писал путешествовавший по Африке Ливингстон.
Будьте добры я опустил на пол баул.
Он посторонился.
Сэр, Том протянул мне над Родериком жирандоль.
Звякнул хрусталь. Я, оцарапавшись, перехватил. Затем принял и второй баул.
Гарпаст, сменив ботинки на нашедшиеся под ногами мягкие туфли, костяшками пальцев стукнул в стенную панель.
А у вас здесь мило, сказал он старику. Мило. Куда идти?
Сюда, сэр, показал свечой слуга.
И медленно, с достоинством, повернулся.
Оба этажа жилых? спросил Родерик.
Конечно, сэр.
По мере того, как они удалялись вглубь дома (Родерик безбожно шаркал), голоса их звучали все глуше.
И сколько жильцов?
Десять вместе со мной, сэр.