Как с германцами пленными, обращаются с нами соотечественники наши, возмущались они. Ну, было время, воевали друг с другом, а что теперь? Они ведь нас не в бою захватили, а мы сами сдались. Заперли сюда, в эту богадельню, и носа не кажут. Кони вон, товарищи наши боевые, забор с голодухи доедают
На двор даже по нужде не выпускают, ети иху мать, вступали в разговор молчавшие ранее. Хотел давеча выйти, а сосунок, коей в дверях с винторезом дежурит, штыком оклычился и чуток меня в живот не пырнул! Сидим тут, как бараны в загоне перед закланием, и пикнуть не могём.
А у меня нутро всё от голодухи и злости сводит зараз, сказал уныло Долматов. Э-эх, видели бы нас сейчас старики станичные На порог бы опосля не пустили. Батька бы всю нагайку об меня измахрячил, ей-богу говорю
Удручённые казаки ещё долго «судачили» друг с другом и заснули только к полуночи. В полушубках, в валенках, в рукавицах, в шапках В нетопленом помещении было холодно, как на улице. Спали недолго, часок-другой. А потом, замёрзнув, вскакивали с лежанок и прыгали, размахивая руками, чтобы согреться.
Э-эх, костёр что ли запалить? предложил кто-то. Замёрзнем ведь мы тут, братцы! Уснём поглубже и не проснёмся больше!
Костёр запалим, сами сгорим, возразили казаки. Холупа эта из брёвен сложена. Враз все сгорим и выбежать не успеем.
Василий Боев давно уже стряхнул с себя остатки сна и размахивал руками, чтобы согреться. Он слушал возмущённые речи казаков, но в разговоре участия не принимал. «А что толку рассусоливать? думал он. Все вон галдят, как сороки, и что с того? Они ещё лучше говорят, чем я бы брякал. Всё правильно и верно бормочут, мне и добавить-то нечего»
Эй, Василий? повернулся к нему Николай Колпаков, который прыгал рядом. Что, айда на двор до ветру сходим? У меня внутри всё эдак распирает, что ей-ей, как граната, взорвусь.
А часовой как же? сказал Василий задумчиво. Ежели штыком пужать будет, так что с ним делать прикажешь?
Да ничего, ухмыльнулся Николай. Стебанём промеж глаз или по маковке тихонечко и в сторонку укладём. Покуда очухается, мы уже в обрат возвернёмся.
Айда, раз так, согласился, вздыхая, Василий. Только не шибко стебай его по башке, дух не вышиби
7.
Как только за окнами засеребрился рассвет, Колпаков и Боев решительно направились к двери.
Эй, вы куда? встрепенулись казаки.
На кудыкину гору, огрызнулся Николай. Нужду справить хотим, уж невтерпёж становится.
Да в угол вон сходите, присоветовал кто-то. Все туда ходим, сами видели.
Вы как хотите, а я не привычен в избе гадить, обозлился Колпаков. К тому ж я по большой нужде потребность имею, а не по малой шалости.
Когда они подошли к двери, перед ними вырос часовой и вытянул вперёд дрожащие то ли от мороза, то ли от страха руки с винтовкой:
Стой, назад, выходить на улицу не положено.
Отойди, зашибу! рыкнул на него Колпаков угрожающе. На что положено хрен наложен. Сшибу вот с копыт долой и обгажу морду твою рябую!
Видя перед собой перекошенное злобой лицо казака, молоденький красноармеец попятился. Он явно трусил.
Вы вы побыстрее только, пролепетал боец едва слышно. Командир приедет, увидит вас на улице, и тогда
А ты лучше отойди и пропусти нас, сказал Василий. Командира тоже не боись, мы ему сами всё растолкуем.
Пока Боев и Колпаков справляли нужду, во двор семинарии въехал командир красных. Он пересчитал лошадей, пересел на понравившегося ему коня и уехал.
Пока Боев и Колпаков справляли нужду, во двор семинарии въехал командир красных. Он пересчитал лошадей, пересел на понравившегося ему коня и уехал.
Всё, за лошадок наших взялись, аспиды, зло ухмыльнулся Николай, натягивая портки.
Так он вон, своего взамен оставил, вздохнул, сожалеючи, Василий, отыскивая глазами своего коня. Этот похужее правда, но
Не хужее, а совсем негоден, покачал головой Николай. Ты зенки-то продери и получше огляди энту клячу.
Не успели они вернуться в здание, как во дворе появился ещё один командир. Привстав на стременах, он пересчитал коней и обратился к казакам:
Эй, а где ещё один?
Как где, вон стоит, указал рукой Василий на «замену».
Не морочьте мне голову, не ваш этот! прикрикнул командир строго. Я казачьих коней от наших хорошо отличаю. Так где тот, о котором я спрашиваю?
Где-где, а мы почём знаем?! возмутился Николай. Прискакал такой же, как ты, красавец с красной звездой на лбу, поменял коня, нас не спросясь, и был таков. Даже не оглянулся ни разу.
Ах, мать твою перемать! закричал возмущённо командир. Да я его да я его
И вдруг вернулся предыдущий командир. Соскочив с коней, осыпая друг друга матерной бранью, они едва не разодрались. Схватившись за грудки, красные командиры яростно тягали друг друга и разошлись лишь тогда, когда Колпаков не выдержал и закричал:
Эй, вы, петухи, мать вашу, хватит собачиться! Мы и кони наши тут с голодухи погибаем, а вы
Тот, который приехал вторым, обернулся:
Как так? Почему голодаете? Вас комендант города на довольствие поставил сразу, когда в Омск прибыли. Пищу и вам, и коням отписали, я точно знаю.
Да сыты по горло мы пищей вашей, поддержал Николая Боев. Не знаем, на какое такое довольствие нас поставили, но мы маковой росинки уж третий день во рту не держали!
А на коней наших гляньте, мать вашу! закричал возмущённо Колпаков. Они вон забор с голодухи доедают и скоро скопом зараз все передохнут!
А ну заткнитесь! закричал командир. Я сказал то, что знаю точно! Не верите мне, идёмте к коменданту города сходим! Пусть он лично подтвердит слова мои!
Нет, не пойдём мы, толку-то? неожиданно воспротивился Николай. Ни твои, ни его слова в жратву не обратятся.
Нет уж пойдёмте, мать вашу перемать! закричал командир раздражённо. Я никогда, даже перед врагами, пустобрёхом не был!
А что, айда сходим? дёрнул Колпакова за рукав Василий. Уважим просьбу товарища красного командира, раз он подлецом выглядеть не хотит.
Эх, да давай сходим, согласился Николай. Всё согреемся при ходьбе маленько
До комендатуры дошли быстро: здание находилось на соседней улице. Когда командир и казаки вошли в кабинет коменданта, тот отложил в сторону документ, который держал в руках, и вопросительно посмотрел на них.
В чём дело, товарищи? Вижу, вас ко мне привело какое-то неотложное дело.
Да вот, сдавшиеся казаки недовольны, товарищ Бобров, ответил вежливо командир. Говорят, заперли их в неотопляемых помещениях семинарии, не кормят, не поят и даже на улицу справлять нужду не выпускают.
И коней наших не кормят, добавил Колпаков. Они, как и мы, святым духом питаются.
Чем эдак изголяться, лучше расстреляйте нас и дело с концом, счёл необходимым высказаться Василий. Немчура к пленным лучше относится, чем вы.
Комендант всех внимательно выслушал.
Эко вас попёрло вразнос, товарищи казаки. Немцев приплели к чему-то. Ещё раз объясните причину вашего прихода ко мне, да так, чтобы я понял.
Голодные мы, вот и вся причина, вздохнул Колпаков. «Казарма» наша не топится, жратвы нет, тепла нет, вот и стучим зубами, как волки голодные.
Ну-у-у, голодными вы быть не можете, засомневался комендант. Я приказал поставить вас на довольствие. Коней тоже фуражом обеспечить приказывал.
Плохо, видать, приказывал, раз слухать не захотели, пробубнил Николай угрюмо. Ни мы, ни кони жратвы не получали. У нас бы за эдакое
У нас тоже за такое по головке не гладят, нахмурился комендант. У нас
Не договорив, он снял со стоявшего на столе телефонного аппарата трубку и покрутил ручку вызова. Ему ответили.
Вы выдавали сдавшимся казакам, которых я приказал поставить на довольствие, фураж и продукты? строго спросил он у собеседника.
Казаки увидели, как вытянулось и побагровело лицо коменданта, когда он услышал отрицательный ответ.
А ну живо ко мне! гаркнул он в трубку. Не явишься через минуту, приду к тебе сам лично. И тогда Именем народа я застрелю тебя прямо в кабинете, ясно!
Человек, отвечающий за довольствие казаков, явился незамедлительно.
Слушай меня, прохвост разэтакий! привстав со стула, прорычал угрожающе комендант. Ты исполнил мой приказ, который я отдал лично тебе ещё два дня назад? Ты выдал сдавшимся казакам пищу и корм их коням?
Н-нет, з-закрутился, з-запамятовал, попятился вошедший.
Раз так
Разъярённый комендант вышел из-за стола и принялся отвешивать подчинённому увесистые затрещины. Рукоприкладство возымело поразительный эффект на нерадивого подчинённого. Когда Василий и Николай вернулись обратно, во двор семинарии уже завозили хлеб, мясо и овёс для изголодавшихся коней.
8.
Всего привезли шестьдесят буханок свежевыпеченного вкусно пахнущего ржаного хлеба и две коровьи туши. Казаки, не веря своим глазам, с жадностью набросились на еду.
Мясо поджаривали на разведённых во дворе кострах, нанизывая кусочки на палочки. Кости варили в котле. Их выхватывали из кипящего бульона и обгрызали недоварившимися.
Лошади с жадностью набросились на овёс, который привезли прямо в снопах. И животные, и их хозяева были голодны настолько, что вскоре съели всё без остатка. Не успели казаки отдохнуть, насытившись, и обогреться у костров, как прозвучала команда «По коням!», и они снова куда-то поехали, теряясь в догадках и предположениях.
Некоторое время попетляв по улицам, колонна выехала за городскую черту и прибыла в какую-то деревню.
Марш из сёдел, товарищи казаки! приказал возглавлявший отряд командир. Сейчас будем у вас коней принимать!
Но неожиданно планы красных изменились. Как только казаки немного отдохнули, их снова усадили на коней.
Что-то скучно ехать, бородачи! крикнул командир во главе колонны. Слыхал, поёте вы неплохо? А ну запевай!
Вот ещё чего удумал, недовольно пробубнил Колпаков. Сейчас у нас и без песен рот тесен
Услышав его слова, командир крепко выругался, но настаивать не стал. Миновав ещё несколько вёрст, казаки приехали в очередную деревеньку, где их покормили и предоставили две тёплые избы для ночлега. А утром снова в сёдла и в путь.
Ехали-ехали и, как оказалось, снова вернулись в Омск, только другой дорогой. Как только казаки подъехали к штабу красных и сошли с коней, им приказали построиться в одну шеренгу.
Из штаба вышли несколько человек и принялись осматривать привязанных к забору коней и подзывать их хозяев. Коней старательно обмеряли от копыт до головы, и это удивляло казаков. Но они предпочитали помалкивать и не задавать лишних вопросов. Пока ещё красные относились к ним сносно и терпеливо, но кто знает, что будет, если они вдруг обозлятся?