Снаружи накрапывал дождик. Прижимая папку к груди, Катя осторожно шагала по узкой и скользкой дорожке сквозь горы мусора. К проему в воротах, где когда-то была калитка. Оказавшись снаружи, за линией оцепления, Катя вдохнула полной грудью.
В стороне Халилов курил с кем-то из местных. Он с сочувствием покосился на Катю и, поколебавшись, подошел к ней.
Мы поговорили с местными. С теми, кто вообще согласен говорить. Таких немного. Никто ничего вспомнить не может. Говорят, не бывает здесь никто. Землянка-то заброшенная.
Холодный мокрый ветер прилепил, как кляксу, прядь волос к лицу Кати. Убирая волосы, Катя посмотрела вдоль улицы. На горизонте виднелись трубы расположенных за пределами Ямы заводов Промышленного района города.
Когда мы в детстве ходили здесь, по этой улице, в школу А ведь нужно было пройти черт знает сколько. До конца Ямы, до самого переезда, а уж там по прямой двадцать минут до школы
Халилов оторопело смотрел на Катю.
Что? Вы вы здесь жили?
Родилась и выросла, кивнула Катя. Что, удивлен?
Халилов смутился.
Ну, вы такая, не знаю хрупкая. А Яма самый поганый район в городе. А может, и вообще в стране. Вы уж извините, но я, честно говоря, не могу представить.
Что? Вы вы здесь жили?
Родилась и выросла, кивнула Катя. Что, удивлен?
Халилов смутился.
Ну, вы такая, не знаю хрупкая. А Яма самый поганый район в городе. А может, и вообще в стране. Вы уж извините, но я, честно говоря, не могу представить.
Здесь была такая же грязь, невесело улыбнулась Катя. Всегда. А знаешь, тогда, в детстве, мы с сестрой пробирались в школу по этой самой улочке. В сапогах до колена, но все равно обходили самые большие лужи. Потому что никогда не знаешь, какой она будет глубины. И мы шлепали по этой грязи. И смеялись. В детстве казалось, что все нормально.
Сейчас уже не кажется?
Халилову ответил кто-то за спиной Кати:
Тогда мы не подозревали, что есть другой мир. Иначе здесь очень сложно.
Катя обернулась. И это было уже третьим за день потрясением. Сначала Яма. Потом девушки, умерщвленные Тем Самым способом. А теперь вот он.
Поляков, изумленно сказала Катя, не веря своим глазам.
Поляков загадочно улыбнулся, приветствуя ее кивком
И словно прошедших лет не было вовсе.
3
18 лет назад
Катька!
Обернувшись, Катя прищурилась. Валя махала рукой и бежала к ней. Простенькое платье, доставшееся старшей сестре от матери, и джинсовая куртка. Предмет зависти Кати. Ее родители купили Вале на 18-летие, специально отправившись для этой цели на вокзал к шедшему из Средней Азии поезду с челноками, торговавшими прямо на перроне.
Привет! А я ору тебе, ору. О чем замечталась?
Катя покрепче прижала к груди пакет с буханкой хлеба, так и норовящий выскользнуть из рук и плюхнуться на пыльный гравий.
Ты уже с экзамена? выпалила Валя. Ну и как?
Катя вздохнула.
Откуда я знаю. Завтра только скажут результаты. Надеюсь, не завалила
Валя звонко рассмеялась.
Еще бы! Думаешь, я не слышала, как ты у окна до полуночи халяву ловила? Валя передразнила Катю тоненьким голосочком, зная, что сестру это всегда жутко раздражало: «Халява, приди! Халява, приди-приди!».
Катя смутилась. Она была уверена, что сестра все еще гуляет с подружками. А та, вон, стояла перед домом и наверняка хохотала, давя смех ладонью.
Да ну тебя
Посмеиваясь, Валя забрала у младшей сестры пакет с хлебом и двинулась вперед. Все, как всегда. Катя поплелась за ней, помахивая потрепанным полиэтиленовым пакетом с выцветшим изображением Леонардо Ди Каприо из того самого «Титаника». В форме в школу разрешили не ходить уже лет пять назад, и только старательно уложенная прическа выдавала Катю.
А ты? нашлась Катя, вспомнив, куда сегодня должна была пойти сестра, и обрадовавшись, что можно перевести тему. Была на фабрике? Взяли документы?
Валя только отмахнулась.
Лучше не спрашивай
В смысле?
Я тетю Машу там встретила, поведала Валя. Помнишь ее? С мамой вместе в райпо раньше работала?
В памяти Кати всплыл смутный образ из глубин детства.
Полная такая, с «химией» на голове?
Она, оказывается, сейчас там работает, кивнула Валя. И лучше бы, говорит, не работала. Швеям уже два месяца зарплату не дают, представляешь?
Да ты что? И там тоже?
Я вообще в шоке, по лицу Вали пробежала тень, демонстрируя, что сестра действительно переживала. Два года в каблухе оттарабанила, и ради чего все?
Катя вздохнула. Скоро она закончит все экзамены. Потом выпускной, аттестат И те же самые проблемы. Куда пойти работать, чтобы помочь родителям сводить концы с концами.
Ну, это же временно все, попыталась она утешить сестру. Перестройка и все такое. Скоро это закончится. По телеку вон вчера говорили, что
Катя осеклась, заметив тень. Человек был сразу за насыпью железнодорожного полотна, к которому приближались сестры. Тянущаяся вдоль жидкой лесопосадки железная дорога отделяла Яму жирным пунктиром от остальной части северо-западного промышленного массива их города. Перешел через рельсы и ты в Яме.
Это был Кирилл. Катя всегда пугалась, видя его. Особенно его взгляд. Кирилл смотрел волком, исподлобья. Он был невысоким, щуплым, и на вид ему можно было дать лет 1012, не больше, хотя от девчонок Катя слышала, что ему уже все 14. Кирилл испуганно и диковато, как волчонок, таращился на девушек, прижимая к груди недопитую бутылку лимонада. В этой желтой жиже плавали кусочки начинки от какого-то пирожка. Сколько Катя его помнила, Кирилл всегда ходил по улицам Ямы с чем-то, что можно попить или пожевать. Словно внутри него жил кто-то, требовавший постоянной кормёжки.
Привет, машинально пробормотала Катя.
Валя хмуро покосилась на сестру.
Пошли отсюда!
Она торопливо дернула Катю за руку, увлекая дальше. Они перешли через рельсы. Та же дорожка и та же жидкая лесопосадка, тянущаяся по обе стороны от тропинки. Но теперь они перешли границу и были дома. Катя невольно обернулась. Кирилл таращился им вслед.
Ты чего? буркнула Катя.
Валя неопределенно махнула головой.
«Привет», сестра не могла удержаться, чтобы снова не передразнить Катю, но на этот раз вполголоса, почти шепотом. Нафига ты с ним вообще говоришь? Не связывайся ты с ним. Он же того!
Валя многозначительно покрутила пальцем у виска.
Ты в это веришь, что ли? А по мне, так обычный. Ну, странный слегка, конечно, но с ним же никто не общается просто, и
Валя лишь отмахнулась, затыкая младшей сестре рот.
Дома их уже ждала мать, которая тут же погнала девушек к столу суп, да еще и на мясном бульоне, остывал. За обедом только и разговоров было, что об экзаменах Кати и попытках Вали трудоустроиться.
А после Валя вдруг предложила сестре погулять. Они брели по узким петляющим улочкам родного поселка, которые, как змеи, опоясывали уходящий в никуда огромный овраг. Это и была яма, давшее название месту, где они родились и выросли. Беспорядочные улочки с натыканными там и тут домишками, все как на подбор ветхими и трухлявыми, привели их к окраине поселка. За окраинными домиками уже тянулась непроходимая чаща леса. Здесь, словно импровизированный шлагбаум, отделявший жилой сектор от царства флоры, валялось когда-то и кем-то поваленное дерево. Местная молодежь отдыхала здесь по вечерам, облепив эту огромную иссохшую «скамью». Валя первая присела на бревно.
Этот дурачок, Кирилл, вдруг сказала она. Он раньше жил здесь.
Валя кивнула на барак, поросший со всех сторон кустарником, как леший. Ветхое деревянное строение с заколоченными черными окнами, в котором, как была уверена Катя, никто не обитал целую вечность, пряталось посреди зарослей наступавшего леса.
Где? удивилась она. Здесь?
Вот в этом самом бараке.
Валя сорвала травинку и засунула ее в рот. Катя присела рядом, чувствуя кожей ног колючую кору иссохшего дерева.