«Как ей не надоест? успевал подумать Сергей. Каждый раз одно и то же».
Ха-ха-ха, смеялась она на постукивание костяшек пальцев друг о дружку, и, отступая в сторону, ссыпала прямо на пол, на паркет не новый, но все же лакированный горстку снега с пушистого воротника.
Я уберу, говорила она, прекрасно зная реакцию Сергея. Наперед, на много шахматных ходов, опережая его.
Не надо, останавливал ее Сергей. Я сам. Лучше иди, мой руки и проходи ко мне. Скорее.
Он подумал о Марине Семеновне за стенкой, которая еще не поднималась с утра, и возможно вскоре встанет и начнет свой ежеутренний, нет, уже дневной, моцион. Как всегда сопровождая передвижения своего большого, располневшего тела по коридорам и сантехническим комнатам громкими и сердобольными охами и стенаниями.
Представляешь?! Ольга смотрела широко открытыми и безумными глазами на него, как на утопленника; она только-только вошла в комнату и капельки воды еще не просохли на ее носу.
Как тебя, сказал Сергей. Во всех мельчайших оттенках. И в самых ярких красках.
Нет, все-таки дай я тебе расскажу.
Может, не надо.
Не возражай. Мне хочется.
Валяй.
Арина Арнольдовна, это их классный руководитель, начала Оля, плюхаясь на мягкий диван и разглаживая воображаемую ею, невидимую складку на черной юбке, она затеяла новую кампанию по сбору средств на это неважно, оборвала она себя, о чем это я? да, так вот: она собрала всех родителей в классе и выставила всем ультиматум. Ты понимаешь ультиматум. Не больше, не меньше. Или-или.
Ольга выдержала паузу, улыбнулась.
У тебя не будет чего-нибудь вкусненького? спросила она без всякого перехода.
Да, сейчас, встрепенулся Сергей.
Он вышел и вернулся с блюдом бутербродов со свежей ветчиной. Ольга взяла один и откусила. Пережевывая, она посмотрела на письменный стол в углу комнаты. Там стояла бутылка шампанского.
Или платите
Или что?
или не рассчитывайте на пятерку в четверти по ее предмету. Это вымогательство какое-то. Ты не находишь?
Она так сказала?
Да.
Ты не придумываешь?
За кого ты меня принимаешь? Я не вру.
Я этого не говорил. Немножко фантазируешь, и только. Согласись, это так?
Ну, не пятерку, тут я конечно преувеличила.
Я не об оценке
Но все равно, ту оценку, на какую ребенок претендует, ему не поставит. Из вредности. Всё сделает, чтобы его завалить.
Ольга вздохнула и откусила еще. Сергей махнул рукой.
Я не об оценке
Но все равно, ту оценку, на какую ребенок претендует, ему не поставит. Из вредности. Всё сделает, чтобы его завалить.
Ольга вздохнула и откусила еще. Сергей махнул рукой.
Да, еще одно
Что еще?
Их поведут на каток сдавать какие-то нормативы, Ольга всплеснула руками. Ты представляешь, в наше время ни о каких катках не мечтали, и речи об этом не было. Что касается меня, то меня ни за какие коврижки не выманишь на лед. Я и стоять-то на коньках толком не умею, не то, чтобы скользить.
Так что? Что от меня требуется?
Нет, нет, опять заторопилась Ольга. Коньки ему купила баба Лиза. Только их заточить нужно. Я в этом ничего не понимаю. У меня и коньков-то никогда в жизни не было. Но в школе Кеше сказали, что прежде лезвия нужно обточить или наточить. На каком-то наждаке. Ты, наверное, знаешь. Ты рассказывал, что в детстве катался на коньках на пруду.
Хорошо, приноси. Разберемся.
Ольга придвинулась к Сергею и положила пухленькую руку ему на коленку.
Оля, я же в прошлый раз давал тебе деньги, повысил было голос Сергей, но тотчас перешел почти на шепот. Имей совесть.
Но то были деньги на жизнь, Ольга изогнула шею, заглядывая снизу в лицо Сергею. Улыбка не сходила с ее ярко-накрашенных губ. Ты не думай, мы экономим. Дотянем до конца месяца, а там этот зарплату принесет. Ему-то баба Лиза всегда подкидывает, не забывает. А нам, который месяц ни одного подарка Кеша не получил. Раньше начала она, но опять прервалась.
Лучше не начинай, сказал Сергей.
Давай лучше шампанского выпьем. Ты же его для меня приготовил?
А для кого еще?
3
Затем пришел черед той самой размолвке, затянувшейся на год. Они обходились без звонков, без свиданий. Было время подумать. Обо всем. И о чем угодно.
Ровно через год они встретились снова. Но ничего в их отношениях, в привычном укладе их совместной, без совместного проживания, жизни не переменилось. Будто и не было этого длинного, унылого года в разлуке.
Ты как?
Нормально.
Я тоже. Ничего не произошло за это время. Все обычно: мама, сестра, Иннокентий. Он теперь в институте бабы Лизы, учится на дипломата.
Ого, у бабы Лизы уже собственный институт!
Ну, ты понимаешь, что я хотела сказать.
Уж конечно понимаю. Тебя трудно не понять.
Ты злишься?
Нет, отчего же? Все же нормально. Подумаешь год прошел. Разве это срок для влюбленной пары.
Не надо так говорить.
Как: так?
Ну, ты же с издевкой говоришь, чтобы меня кольнуть, чтобы мне больнее было.
И в мыслях не было никого колоть. Тем более тебя. Напротив, я тебе премного благодарен. Вовек не забуду твою доброту.
Ну ладно, Сережа, не надо таким тоном Я чувствую себя виноватой, и прошу у тебя прощения. Я же первая позвонила и предложила встретиться. И ведь и ты не возразил мне. И не отказался. Значит, чувства все-таки остались. Правда, я угадала?
Они и не проходили. Они просто заснули, задремали.
Вот и хорошо. Я предлагаю их оживить. Пусть все будет, как прежде. Ведь нам с тобой было хорошо вместе. Не так ли?
Сергей молчал.
Ты все равно лучше меня не найдешь. Мы с тобой уже не молодые. А так, как я тебя люблю, ни одна женщина тебя не полюбит.
Ты откуда знаешь, кто как меня сможет полюбить? Откуда такая уверенность взялась? На какой почве произросла?
Я тебя, как облупленного знаю, Сережа. Выучила за все эти годы, что была рядом. Ты-то меня не обманешь. Не ерепенься, и не притворяйся. Если какая и пойдет за тобой, то ненадолго. Из-за каких-то своих меркантильных интересов, о которых ты, может быть, не догадаешься никогда. Ты не знаешь еще женщин, какие стервы бывают.
А ты значит без интереса со мной?
Конечно же, глупенький. Что мне взять с тебя, подумай? Мне ничего не нужно от тебя, кроме тебя самого. Я тебе рассказывала, что у меня были кавалеры при деньгах, и очень богатые были, но разве они могут состязаться с тобой. У них нет доли того, что есть в тебе.
Что же?
Что женщина не сумеет высказать, но обязательно разглядит.
4
Следующий раз она приехала на Рождество. В его халупу холостяка с нагрузкой в виде старой, дряхлой женщины, которую гнать он не мог мать еще до своей смерти все-таки успела прописать ту в их квартиру. Да и не хотел, что-то родственное сохранилось в его сердце от тех былых (поросших быльем) лет, когда он приезжал к ней в гости в Облаково, где высокое небо висело над буйным леском через проезжую дорогу.
И такого высоченного неба он нигде не видел, ни тогда, ни теперь. Никогда, разве что в море, но там небо не знало ни конца, ни края, а тут оно было, как крыша над головой в каком-нибудь костеле или иноземном дворце с высокими сводами, откуда порой совсем неожиданно, как будто в этом месте прохудилось, сочилась крупными каплями капель в любое время года.
Он запомнил его: в то время сфотографировал, а затем кликнул на кнопке «Сохранить как» и отправил в хранилище.
Конечно же, он терпел эту старую женщину не из-за этого чудного неба, не из-за ностальгических воспоминаний, обуревающих его в ставшие частыми минуты и часы раздумий (от приближающейся старости, наверное). И уж, естественно, не из-за метеорологического феномена, всегда застававшего его врасплох, едва он в этой глуши высовывал нос на улицу.
Подумаешь, эка невидаль. Странности погоды, превратности судьбы. Сколько их он уже вынес, вытерпел. Он научился не замечать неудобства, окружавшие его, как Сталинградский котел. Пренебрегать ими. Тем более всё, всегда заканчивалось благополучно. Победой и торжеством. Правды над ложью. Добром над злом. Или, как он в первый раз (без всякого ни доброго, ни злого умысла) написал в своем юношеском дневнике, применив случайную контаминацию: «Правды над злом», опуская ненужную последовательность тускнеющих от избытка слов, ограничивая их контингент до сверх предела.
И он верил («Дурак», говорил он сам себе) в эти непреложные истины, поведанные и заложенные в него странными чудаками любителями сказок на ночь с малолетства, впитав их, кажется, с молоком матери. Не растеряв, несмотря на изрядное количество прожитых лет. Ему удалось уберечь наивность и мечтательность подростка, совместив, как-то увязав их с трезвым взглядом на действительность, упорно не замечая катастрофической безысходности, предлагавшейся ему в качестве даже не десерта, а первого и единственного блюда для потребления.
Все будет, как в сказке, где всегда противостоят друг другу два врага, два антагониста и антипода: волшебник и колдун. Придет или «прилетит вдруг» правдоискатель с лицом волшебника, и злые (колдовские) чары разрушатся. Иначе и быть не могло. Правда, или иначе добро, всегда вознаграждается.
Я сегодня не могу, сказала Оля. У меня, ну, эти, в общем, эти самые дни
Не в первой, отреагировал спокойно Сергей. Нам не привыкать. На нет и суда нет. Займемся культурными мероприятиями.
А что у тебя приготовлено? заинтересовалась Оля, заглядывая в комнату и ища взглядом накрытый по случаю праздника стол. А где Маринка? спросила она, послушав, нет ли шума за соседней дверью.
Нам повезло, ответил Сергей. Она убралась к подружке куда-то в Отрадное, или в Одинцово. Словом, нам крупно подфартило. Мы одни.
Ну не знаю, не знаю, засомневалась Оля. Кому повезло, а кому нет. Мне-то, впрочем, уж точно удача улыбается. Как это она догадалась оставить нас в покое? Наверное, добрый человек подсказал.
Бог ей подсказал, насупился Сергей. Может, не будем сегодня о неприятном. Давай праздновать, если ты, конечно, не возражаешь.
Я? Почему я должна возражать?
Ну, не знаю, может, у тебя другие какие-то планы.
У меня на сегодня, кроме тебя, никаких других планов
Тогда милости просим к нашему шалашу. Отведайте, что Бог послал. И не обессудьте, если что не так.
Хватит тебе подкалывать меня. Я же не виновата, что все так вышло. Я не специально. Я не загадывала, не ожидала, что все так произойдет. Против природы не пойдешь. У меня всегда все так: чего задумываешь, никогда не сбывается, обязательно что-нибудь случится наоборот, что-то помешает. Несчастливая я какая-то. Что ты молчишь? Не думаешь же ты, в самом деле, что я все это подстроила? У меня это может случиться в любой момент, хоть считай-не считай, тут не угадаешь.