+ Разговор о новой ереси, объявшей Рим. Странный разговор, когда никто не знает, как кто оценивает происходящее. Лица в профиль.
+ Солдаты проходят мимо. Они идут на войну.
+ Сцены кончаются тем, что экран меркнет и вновь загорается.
+ Возок въезжает в тихий, уютный город, сверкающий на солнце.
+ Гора прямо против солнца чёрная глыба.
+ Портики в центре города, напротив храма Геры. Пузытый вигил с огромными бровями и сандалиями.
+ Страбон на вилле Ольвии. Они обнимаются. Он дарит ей Богиню Огня китайскую бронзовую статуэтку с перекошенным от злобы лицом. Прикол. Они смеются и подшучивают друг над другом.
+ Сцена любви в спальне Ольвии.
Поп никак не может обойтись без постельной сцены! захохотал Бак, ну никак не может поп без постельных сцен!
Внимание! На следующий день. Что там у них на следующий день?. А, вот Слушайте!
+ На следующий день. Форум. Суета. Крики. Звуки, которые трудно описать. Икота фокусника. Паноптикум лиц. Нарядно одетые люди.
+ Развлечения. Игры.
+ Страбон и Ольвия проходят по длинной галерее и входят в большое пустое помещение. Полутьма.
+ Ощущение, что в комнате что-то шевелится.
+ Огромная, идевльно отполированная бронзовая маска. Они идут к оракулу, взявшись за руки. Они стоят около маски. Маска начинает быстро меняться, по ней проносятся облака, они багровеют. Лица. Музыка.
+ Тихим, странным, музыкальным, непонятно, мужским или женским голосом оракул произносит странные слова: «Конец для народа, но не для тебя! Беги от бешеного горящего жирафа! В серой воде найдёшь себя!»
+ Страбон наклоняется к пустому глазу.
+ Повтори, железный горшок! Наверно я мало заплатил? Ты не очень щедр на хорошие прогнозы! Мог бы постараться получше! Все оракулы лжецы! И ты тоже! И не думай, что ты всезнайка!
+ Страбон наклоняется к пустому глазу.
+ Повтори, железный горшок! Наверно я мало заплатил? Ты не очень щедр на хорошие прогнозы! Мог бы постараться получше! Все оракулы лжецы! И ты тоже! И не думай, что ты всезнайка!
+ Вот ответ молчание.
+ Снаружи уже нет солнца. Его закрыла огромная чёрная туча.
+ Нищий в лохмотьях. Он бормочет и смотрит исподлобья. Сухие, высохшие жёлтые руки.
+ Рабы эфиопы с носилками. Они несут богача к жерлу Везувия.
«Я хочу быть выше их»!
+ Толстый человек. Одышка.
+ Страбон и ольвия в амфитеатре. Камера облетает ряды, как птица. Бои гладиаторов. Толпа кричит всё громче, всё произительнее и постепенно голоса превращаются в голоса птиц. Восторг. Безумие. Рёв.
+ На арене груда сцепившихся тел. Песок в крови.
+ Глухой, краткий и страшный звук. Рёв разбуженного дьявола. Рык земли. Удар.
+ Статуэтка Марса на столике вельможи падает и разбивается. Горшки в лавке срываются с полки на пол и бьютсяю Ряд преторианце в немецких касках одновременно поворачивает голову к Везувию. В глазах ужас. Красные уголки глаз.
+ Солдат на посту. Двигаются только глаза и ходят жевлаки. Каменное серое лицо в каске.
+ Все люди в растерянности. Гладиаторы опускают мечи. Организатор игр с фальшивой улыбкой, словно приклеенной к лицу, сдабривая речь шутками, гонит на сцену клоунов в ярких одеждах. Они оскальзываются на крови. Головы на пиках. Клоуны кувыркаются. Публика успокаиваться. Разговоры страбона и Ольвии. Гладиаторы.
+ Страшных взрыв. Треск. Обрывается занавес цирка. Паника только начинается. Давка при входе и в рядах. Удивлённое лицо мальчика. Крики.
+ Ревущий Везувий. Гигантские камни проламывают крыши храмов, домов. Рушится Золотой Маяк на мысу.
+ «Это царство Смерти! Это царство смерти!»
+ Везувий ревёт и огрызается. Взрыв. Треск.
+ Лицо солдата бледно и глаза постепенно закатываются. Он медленно стаскивает каску.
+ «О Марк! О Марк!»
+ Ревущий Везувий. Зевс раскалывается на две половины. Одна уходит под землю, другая падает на двор виллы. Пыль и смятение. Радуга в пыли.
+ Смятение на рынке. Толпа опрокидывает арбы с фруктами. Оранжевые шары разбегаются, как красная ртуть под ногами. Люди, бегущие в разные стороны. Крысы под ногами. Толпа затаптывает смеющегося во весь рот киника. Он смеётся даже мёртвый.
+ Банкир-сириец. Дрожащие руки. Ссыпает золотые монеты в холщовые мешки. Бежит за тележкой. Причитание.
+ Свет меркнет медленно. Пепел, как чёрный снег. Страбон растирает первые хлопья, как прошлогодний снег. Он с ужасом смотрит вверх. Ускоряет шаг. Бежит.
+ Лава. Шипящий поток. Дым. Лань на склоне Везувия. Человеческие глаза. Толстяк, покинутый рабами, плачет, и начинает выбираться из паланкина.
+ По улицам мечутся люди. Они бугут, путаются в тогах, падают, кричат. Мать несёт ребёнка. Повозки сцепились на перекрёстке. Клубы пыли. Ритмическая музыка.
+ Кипящая, пузырящаяся лава в мраморных колоннах амфитеатра. Лава ползёт по траве. Жадные кровавые пасти глотают землю.
+ Все бросаются к рпистани. Банкир волочит тележку с большим мешком. Ось тележки ломается. Банкир хватает мешок и с криком взваливает его себе на плечи. Он с трудом идёт. Его мучит одашка и кашель. Он падает под лавку. Он мёртв. Катятся монеты, излучая вспышки последнего солнца.
+ Нистовый бег к пристани. Ритмическое неистовое движение. Рёв толпы. Вырвавшиеся из зоопарка звери, люди, повозки, все они несутся на камеру, давя друг друга. Лани, слон, тысячи крыс, все смешались с людьми.
+ Звучит нежная, грустная и очень мелодична детская песенка про добрую Афродиту, вечно собирающую камешки на берегу солнечного залива.
+ Бег нарастает. Это уже танец. Шея горящего жирафа. Качнув ею, он падает и оказывается огромным. Он падает неподалеку от Страбона и разрушает храм.
+ Страбон понимает, что давно потерял Ольвию. И они ничего не сказали друг другу.
+ Столб пыли. Слон трубит. Лев бежит рядом с девочкой.
+ Нищий в лохмотьях. Он поднял руки и неистово пророчит гибель Риму. Он хрипло смеётся. На глазах слёзы. Германский преторианец со словами «Сам мертвец!» закалывает его мечом в спину.
+ Гавань. Люди прыгают на корабли. Захват чужих лодок. Лодки переворачиваются. Сцены героизма и абсолютной низости. Воры. Насильники. Свет меркнет. Над городом звучит мажорная «Es Klopft Mein Herz Bum-Bum» очаровательная мелодия 1942 года.
+ Страбон и Ольвия вдруг столкнувшись нос к носу и ударившись лбами в каком-то комическом удивлении смотрят друг на друга. Они пытаются обуздать безумную толпу. Призывы к мужеству и спокойствию. Чиновник смеётся. Матросы в спешке обрубают канаты. Пепел. Дышать всё труднее. Общая картинка размазанная и грязная, кадр трясётся. Статуи рушатся. Лава на площади. Она плавно обволакивает тела, уже покрытые пеплом. Рёв животных сгущается в финальный звук «Одного дня в Жизни».
+ Страбон и Ольвия вдруг столкнувшись нос к носу и ударившись лбами в каком-то комическом удивлении смотрят друг на друга. Они пытаются обуздать безумную толпу. Призывы к мужеству и спокойствию. Чиновник смеётся. Матросы в спешке обрубают канаты. Пепел. Дышать всё труднее. Общая картинка размазанная и грязная, кадр трясётся. Статуи рушатся. Лава на площади. Она плавно обволакивает тела, уже покрытые пеплом. Рёв животных сгущается в финальный звук «Одного дня в Жизни».
+ На секунду морок рассеивается. Пустая площадь, заваленная телами. Одинокий преторианец. Каменное лицо мальчика. Пепел на каске. Ему мерещится, что из жерла Везувия вырывается не отненный столб, а красный дракон. Всё гаснет. Солдат гибнет. Его последние слова «Никто не знает, когда Мама»
+ Страбон и Ольвия плывут в кромешной темноте, уцепившись за корабельную доску. Это нос корабля Афродита. Огненный берез в меркнущей дали. Они не верят в спасение.
+ Их поднимают на борт галеры «SATIR»
+ Вид Рима. Голос за кадром вкрадчиво и настойчиво рассказывает жизнь Страбона до этого дня.
Старик встаёт и хмурится. Надо побыстрее уходить.
+ «Всё прошло! Всё прошло! Олвия часто вспоминала наше спасение. Я один дожил до таких времён! Но почему нет радости в моём сердце?».
Лицо, изрезанное морщинами. Лицо становится бронзовым, и преврашается в статую в музее. Издали камере кажется, что Бронзовый страбон смотрит на бронзовую Ольвию.
Мощные звуки. Левиафан. Музыка. Голоса.
+ Весёлая солдатская песенка с припевом «Хей-хо! Хей-хо! Хей-хо!»
Титры
Всё!
Минуту мы помалкивали, как смиренные мышки, а потом Ральф по праву сильнейшего выразил своё восхищение!
Вот так поп-растрига! Настоящий расстрига! Так воспеть язычников способен только поп!
Я с ним был совершенно согласен. Сам бы взялся снимать такой фильм. Голливуд в жопу! Слава расстригам-гробокопателям! Но я тоже стал демагогом.
Такой активный выброс в искусстве не может быть результатом счастливой жизни. Счастливым людям не нужно творить! говорю.
Глава 10
Китайцы в Синае
Да, я всё время забываю, что нужно быть во всём последовательным! А тут происходили такие важные вещи, про которые мне следовыало расскывать в первую очередь!
В первый же день мы наткнулись на похороны. И не абы кого, а соли земли и света мира. Вдали по дороге двигалась погребальная процессия. Наверно какого-то бедняка хоронили! Плохо, когда ты так беден, что на похороны родственника надо кредит брать! Ужасно как плохо!
«Царь Сифилитик и Чмо!» было написано на цветущем гумне.
Маг Кримавекль.
«Провожу сеанс общественного успокоения методом музыки! Ваша голова необыкновенно пуста. Только приятные инстинкты тревожат её! Для полной релаксации вам поможет средство Отпалдол, сделанное на основе выжимок из читинских домашних тараканов и индийской ковровой лавровишни!»
Чесотка на все твои дома! Фуфло и Капулетти! Все на мызу!
Что там за похороны? повернул голову на гадкие звуки мужик в старом свитере.
Хоронят весь муравиннат новоиеруссалимского подворья! У них был съезд и
У зообнистов не может быть съезд! Это наверно был слёт!
И?
И? Террорист взорвал бомбу?
И-ииии! Нет! Взорвался Танах и писаная торба!
Как Танах мог взорваться?
В нем было столько пыли, что он не мог не взорваться!
И это богоизбранная нация! Представляешь, сколько было бы трупов, если бы они не были богоизбранны?
Воз и маленькая тележка!
Но и так неплохо!
Да! Хорошо пользовать весь мир себе на благо! Только смерть вам не поддалась!
Эх, разбилась мечта!
Как ты думаешь, о чём мечают зообнисты?
О деньгах!
Тогда они не такие уж и плохие, как я думал!
Та гора слева, на которую вы тоже обратили внимание из-за того, что большая часть деревьев на ней всегда сухая, зовётся горой Синай. Уж не знаю, кто тут отличился на ниве названий, по мне бы лучше назвать её Бабочка или Мотылёк, да эти козлы всё уже обозвали так, как у них получилось!