И Музыка, и Цвет Стихотворения - Терентiй Травнiкъ 2 стр.

О, говорящий человек,
Воспой Отца нетварной лиры!
Отца, чьим словом назван Свет,
Кто дал стихам  творенье мира!

Не пропусти минуты счастья
В часах безрадостных трудов.
В душевных смутах и в ненастьях 
К принятью счастья будь готов.

Оно такое  не окликнет,
А встанет тихо за спиной,
Но чаще, веришь, просто вспыхнет
Едва заметною звездой

В душе твоей на небе жизни 
Счастливой маленькой звездой,
Где между чувствами и мыслью
Царит естественный покой.

Тот самый, что зовется вечным,
В котором счастью место есть.
Тот, что минутою отмечен 
Счастливою минутой здесь.

Коль детство не цвело, жизнь  не заплодоносит.
Цветное детство дарит жизни  цвет.
Пусть кто-то из случайных просто спросит:
Откуда слово ты берешь, поэт?

Отвечу я, что есть такое место,
Есть в каждом, кто рождается на свет.
Какой весною отцветет в нас детство,
Таким и вызреет наш плод в остатках лет.

Отцы уходят первыми на небо,
Мужья за ними, следом сыновья.
Знать, из зерна мужицкого засева
Силенки черпает на подвиги Земля.

А женщина  годами долу гнётся
К земле родимой. Ставит на канун
Свечу Тут вспомнит и всплакнётся
Ей, верной, от печальных дум.

Напишет имена своих любимых,
Подаст записочку и поспешит домой,
Вздохнёт во след жизнь ей и с новой силой
Себя продолжит после запятой.

Меня сегодня осень целовала
Пьянящей горечью и терпкостью своей.
Меня сегодня осень обнимала
Печалью хмурых бесконечных дней.

Шёл долгий дождь, и мне его хватало 
Хватило  на закончить и уйти.
Меня сегодня осень провожала
На все дороги и на все пути.

Апрель Апрель великопостный.
Ещё не стаяли снега,
Прохладен вечерами воздух,
И в лед оделись берега

Реки. Живёт своей неспешной
Апрельской думою село.
Ещё немного  станет вешним
Что звали мы «белым-бело».

Ещё немного  и весенний
В палитре строк проглянет тон.
Проснётся жизнь и с птичьим пеньем
Возьмёт аккорд свой в унисон.

Весна. Всплакнуть бы, да вот только
Печаль на этот раз суха.
Дрожит уставшей си-бемолькой
Новоапрельская слеза.

И на полтона с нею ниже
Всё, что весеннего во мне.
Стих, веришь, друг мой, еле дышит 
Не подготовлен к новизне.

Весна А помнишь ли, как раньше,
Бывало, с марта налегал
На жизнь я  веничком, как банщик
Заправский, хвори отсекал.

Дышал всей кожей, да со свистом
И сёк лист рифмой да такой,
Что не сыскать точнее смысла
Тому, что высечен был мной

И так легко в строку ложился
На сырость мартовских простуд,
Как будто сослепу влюбился
В их хриплый шмыгающий труд.

Писал чем попадя  и снегом,
И вязкой слякотью дорог.
Чем объяснить? Да просто ведал,
Как жить, а значит просто  мог!

Весны, как не было. Снег стаял, ощущенье,
Что осень за окном и осень на дворе.
Весны строка  имеет продолженье,
Но в этот раз не удается мне

Её продолжить. Ровно не ложится
Мазок на стих  не пишется весна,
Ручьями по оврагам не стремится,
Знать, зимняя одёжка не тесна.

Весна не выросла, стоит передо мною
Такою щупленькой и бледненькой, но я
С нее пишу и ветреность и волю,
Не пряча слов, и рифму не тая

А жизнь спешит. Без всяких сбоев
Вдруг дни рождения начнут
Отсчитывать совсем иное
Куда теперь года ведут?

Куда их шаг неумолимый
Ведет с вершины средних лет?
Туда, где все непоправимо,
И где иным вдруг станет свет?

А жизнь спешит, как франт за модой.
Как гость, что часом знает честь.
Спешит, спешит, а ну-к, попробуй
Уговорить ее присесть!

А впрочем, даже не пытайся.
С годами жизнь, во вкус войдя,
Непостижимо странным вальсом
Выводит из игры тебя.

Куда уходит час ночной?
Куда рассветные минуты?
И разве можно с кем-то спутать
Ту, что зовешь ты Тишиной.

Она, как женщина из древних
Недосягаемых веков,
Твоим путям  молчаньем внемлет,
Безоговорочно приемля,
Лавины всех твоих снегов.

Раба, позволь встать на колени,
Отныне путь мой завершен.
О Тишина, бесстрашный гений
Твоею верностью сражен.

Там, где берут свои начала
И жизнь, и смерть, и ход времен,
Ты прорицательницею стала 
Твой мерный шаг в Закон внесен.

Куда уходит час ночной?
Куда рассветные минуты?
И разве можно с кем-то спутать
Ту, что зовешь ты Тишиной.

Она, как женщина из древних
Недосягаемых веков,
Твоим путям  молчаньем внемлет,
Безоговорочно приемля,
Лавины всех твоих снегов.

Раба, позволь встать на колени,
Отныне путь мой завершен.
О Тишина, бесстрашный гений
Твоею верностью сражен.

Там, где берут свои начала
И жизнь, и смерть, и ход времен,
Ты прорицательницею стала 
Твой мерный шаг в Закон внесен.

Победа грезилась, мечталась.
Был дорог жизни каждый миг
Тут я спросил: Как воевалось?..
«Обычно,  произнес старик,

Война ни есть какое дело.
Мир  вот что главное, сынок».
Чтоб миру быть  нужна тут смелость:
Не допустить несчастий срок

Весна и юлиста и статна.
Быть может потому тетрадь
Стихов неряшлива и в пятнах 
В чернильных пятнах. Не узнать

По ней вчерашнего поэта.
Что холил каждый лист строкой.
Весна И это ль не примета,
Что мне не пишется тобой?

Ну как поэту без оттенков,
Без шепота полутонов?
Ушла из школ природных «сменка» 
Законных утр и вечеров.

Весна, что сможет называться
Тобою? Будешь ли ты впредь?
Позволишь ли себе рождаться
С ручьями, таять Зеленеть

Пугливой нарожденной почкой
И мать-и-мачехским желтком,
Влезать стыдливой новью в строчку
С ленцою юной и зевком

Окрест же ныне молятся
И ты, друг, примечай:
Пришла Святая Троица
На Русь твою, встречай!

Все  зелено, все травами,
Душистые церква.
Триангельской оправою
Русь нынче скреплена.

Что скажешь, друже, более?
Чем выкажешь любовь?
Как только с доброй волею
Отдашься жизни вновь!

Свершилось! Сорок девять лет 
Я эту дату ждал с рожденья.
В ней строф стихов моих секрет,
Слагаемые вдохновенья.

В ней цвет невидимых картин,
Что я осваивал с рожденья,
Где каждый чистый лист вершин,
Подстать всем горечам паденья.

В ней танец надлежащий муз,
Чье благородство несравненно.
Скрепленный жребием союз 
Печать словес, что неразменна.

Четыре, девять  вот они
Пришли ко мне на суд и славу.
Путь узок, что не говори 
Бессильны опыт здесь и навык.

Но знаю, как из глубины
Сапфира неба в час полночный
Струятся слезы тишины
К сердечной чаше. В центр точно

Направлен сей поток и в нем
Постигнутое безвременье
Со всецелительным огнем
Молитвы и благодаренья.

Повсюду радость примечаю!
Отец, и Сын, и Блаже 
Единым духом исполняют
Тела и души наша!

Сегодня Русь  на всю страну,
Сегодня  травы стелются.
Бывают чудеса. А ну,
Взгляни  и впрямь метелица!

Кружит медовый аромат
Цветочный, пьяно-пряный.
Москва не просто город  град
Великого Ивана!

Хранитель памяти Святой
Со златоглавым пламенем
Стал всероссийскою свечой
С покоем белокаменным!

Живи и царствуй во благах,
Отечество свободное.
Смиренным пламенем в веках
Горит Свеча народная!

Русь, благомудрие святынь,
Дарохранительнице наша.
Господь, Владыко и Святый!
Припадаем к единой чаше!

К тебе, Отчизна, облик свой,
К душе твоей расположили.
Ты стала прежде век Святой,
Всех век, Хранящая Россию!

К тебе страна и дщерь, и сыне,
К тебе с любовью люд спешит.
Храни же всех в Христовой силе,
В надежде, что не посрамит.

Случается такое
В обычной жизни нашей.
Когда однажды двое
Кто?  спросишь,  а не важно.

Так вот, те двое станут
Искать друг друга вскоре.
Ведь поздно или рано
На стыке, на изломе

Душа их занеможет
Без взглядов и касаний.
Душа, она ведь тоже
Ждет иногда признаний.

Она не семижильна,
Она  обыкновенна,
Как городская пыль на
На платье у царевны.

Она заставит этих
Двоих истосковаться.
Двоих на целом свете
Открыться и признаться.

Она лишит покоя,
Перевернув все мысли.
Случается такое
В душе у каждой жизни!

И если бы ни эти
Души незрелой требы,
Кто б несмышленым детям
Смог о любви поведать?

Случается такое
В обычной жизни нашей.
Когда однажды двое
Кто?  спросишь,  а не важно.

Так вот, те двое станут
Искать друг друга вскоре.
Ведь поздно или рано
На стыке, на изломе

Душа их занеможет
Без взглядов и касаний.
Душа, она ведь тоже
Ждет иногда признаний.

Она не семижильна,
Она  обыкновенна,
Как городская пыль на
На платье у царевны.

Она заставит этих
Двоих истосковаться.
Двоих на целом свете
Открыться и признаться.

Она лишит покоя,
Перевернув все мысли.
Случается такое
В душе у каждой жизни!

И если бы ни эти
Души незрелой требы,
Кто б несмышленым детям
Смог о любви поведать?

Смеркается, но вечер светел,
И нежен вдумчивый закат.
Что лучше скажет мне о лете,
Чем лип душевный аромат.

Такой родной, такой знакомый,
Как контур пушкинской строфы.
Присела тишина у дома
И с нею рядом я и ты,

И липы Ох уж эти липы! 
Усадеб сладостный напев.
Сегодня я из века выпал,
Едва на лавочку присев.

Закрыл глаза и окунулся
Душою в мир цветущих грез.
Куда? Откуда он вернулся?
И, подхватив меня, понес

Сквозь еле различимый вечер
На самый, самый тонкий край.
И только локон, губы, плечи
И тихое твое: прощай

Вечерний август  он особый.
Когда в томленой синеве
Песочной россыпью и много
На небе звёзд. И жалко мне,

Что я по-прежнему не местный,
Я  городской. Тогда во всем,
Что август позволяет  тесно,
Оно, досадно, не мое.

Оно б душе моей сгодилось,
Ах, август, что ни говори,
Не раз мне это чудо снилось!
Но выстлан городским внутри.

А я хочу грести в туманах,
Травой дышать из кулака,
Без объяснений и обманов
Стать августовским на века.

И непременно  деревенским,
Простецким, захолустным стать,
Чтоб август больше не был тесным,
Чтоб смог душе своей сказать:

Вечерний август  он особый,
Без вездесущей суеты.
Смотри, душа, как счастья много!
Теперь остаться сможешь ты.