Над потолком. Сборник стихов - Алик Гасанов 2 стр.

Я прошёл бумагою по краю
Колышек блестел со всех сторон
Только мы с тобой наверно знаем,
Как он идеально завострён.
****

Рыбак попрал порядок грядок
Арен в кровавой ирригации.
Меч деревянный тих и гладок,
Поднёс скиссор, поборник грации.
Охот спортивных тех трофеем
Со стен Регилл смотрю анфас.
В тон светло-чёрных корифеев
Мерцаньем тёмно-белых глаз.
****

Силён и знаменит плетением плетей «имам».
Хитросплетением родства детей и мам.
Как врач или электрик он.
Внимательно внимает,
Винт вынимая.
Хладнокровно
Цепь разума
Разумно и умело
Размыкая.
****

Арбу арабы по Арбату катят
И право славят, и, право, верят.
И ногти в чёрный траур красят.
Ни чё!.. Свои сочтутся люди-звери.
«Мы строим рай!,  поют,  мы строим рай.»
Иль в лоб тебе, иль по лбу  выбирай.
Прораб суров. Майнуй, тяни, толкай.
Не покладая рук, не разжимая губ.
Презреет труп напевы медных труб.
И силой калорийных круп
Трещит ремнями лошадиный круп.
Гордятся номерами рюкзаков
Бойницы зарешеченных окон.
Таков закон оков, закон таков.
И это наш закон во век веков.
Страшись, правитель не судимый!
Там, твёрдой гордостью горбаты
Арбу чужую по Арбату
Арабы катят, право славя.
****

Арбу арабы по Арбату катят
И право славят, и, право, верят.
И ногти в чёрный траур красят.
Ни чё!.. Свои сочтутся люди-звери.
«Мы строим рай!,  поют,  мы строим рай.»
Иль в лоб тебе, иль по лбу  выбирай.
Прораб суров. Майнуй, тяни, толкай.
Не покладая рук, не разжимая губ.
Презреет труп напевы медных труб.
И силой калорийных круп
Трещит ремнями лошадиный круп.
Гордятся номерами рюкзаков
Бойницы зарешеченных окон.
Таков закон оков, закон таков.
И это наш закон во век веков.
Страшись, правитель не судимый!
Там, твёрдой гордостью горбаты
Арбу чужую по Арбату
Арабы катят, право славя.
****

С подворотни ночь дырой глазеет.
Тает умоляющий пломбир.
Кто меня сегодня обогреет?
Ты вернул бы паспорт, командир?
Танго из прощального буфета
Стих бродяга,
Носом в лапы пёс.
Вдоволь накуражившись по свету,
Я тоску свою в Москву привёз.
Дождь спустился, темнота застала
Шпили, где двуглавые орлы.
На баулах Минского вокзала
Спят тревожно чуткие хохлы.
Вечер взял последнюю октаву,
И луна прозрачна и легка,
Будто на вокзальную шалаву
В спину мне посмотрит свысока.
Красота стен мраморных напрасна.
Станет ясно даже на луне,
Как же это всё таки прекрасно,
Что ты где-то плачешь обо мне.
****

Отломился льдом по течению,
Уплывает мир быстротечно.
Не узнал себя в отражении.
Есть примета  буду жить вечно.
Бесконечность квадратуры круга
Подтвердит покрытый пылью стол.
Своего единственного друга
В детстве на дуэли заколол.
Меня бреет, зол, безутешен.
И бранится и хмурится он.
Тот блажен, кто не знает, что грешен.
А кто знает, тот Богом прощён.
Так надёжен обман постоянства.
Жизнь мгновенна и тем хороша.
Где в космических дебрях пространства
Мотыльками мелькает душа.
Того света манит покаяньем награда,
Уготован вопрос на никчемный ответ.
Оторвать нету сил близорукого взгляда.
Я лечу мотыльком на тот свет,
Я хочу на тот свет.
****

Жечь архивы  занятие пошлое,
Неуёмность дрожания рук.
Сохраните надежду на прошлое,
Эхо имени вашего звук.

Смерти нет, есть немое забвение.
Дар бесценный отдаст за гроши
Кто в прицелах своих отражений
Предал пред алтарём свет души.

Обречён, вдохновлённый безумец
Раз за разом сверять с картотекой,
Воспевать свои сеть и трезубец.
Неподкупен и строг Высший Лекарь.
****

Брошу курить, перестану плеваться и кашлять.
Сяду за книги, всерьёз прочитаю Коран.
Где ты моя в изумрудных камениях башня?
Богом хранимый, забытый в песках Пакистан.

Сон потревожив мой вечный, стирая пыль с полок,
Жечь отраженье в прицеле заразы за раз.
Тем же ножом пуповину, чем резали горло.
Тем же, чем резали хлеб, соскоблив с плахи грязь.

Как посмотреть без усмешки в овальное фото?
В стёртую память на камне родного лица.
Кто-то когда-то всё так же оплачет кого-то.
Кто-то всё так же до смерти не снимет кольца.

И разлепляя с трудом детскость пальцев на шее,
Кровью запекшись в неловкость, в укус пирожка,
В хлам я расплачусь,
Ступить в храм разумно не смея.
Над потолком божество От горшка два вершка.
****

После эпох круглых пуль 
С места в карьер молодецки!
В нэцкэ рядов советских.
Изволь.
По хорошему?
По хорошему.
Нет мгновения. И не проверяй.
В перегной скрепят солдаты даты.
Тщетна восполнимая утрата.
Рубай його, хлопци, рубай!
Колоколен, пламенем объятых,
Вечности предсмертные набаты.
Рубай его, Хайям, рубай
Стерпят худосочные заплаты
К женщине, с которой жалко спать.
Несомненно запросто могли вы
Разметать пустой цитаты плен.
Ты цитируешь себе свои архивы.
Нищ, неутешаем и блажен.
****

Помню, утро у окна.
Еду далеко
Процедила мне она:
«В кружке молоко.»
****

Отдал Богу душу дуб столетний,
Вот листва редеет день за днём.
И сквозь крону, золотой и летний,
Лучик пал на хмурый бурелом.

И из мрака недр, на щебет пташки,
Зеленью былинка показалась.
Выросла невестою ромашка
И на божий свет залюбовалась.

Благодати жизни в назиданье,
В буйном разноцветье спелых трав,
Дождь оплакал ветра отпеванье,
Мохом старый дуб соборовав.
****

Матрёшка в кружевах златых
С до пояса бродой седою
Кадит кадилкой золочёной,
Душистым ладаном чадит.
И в песнопении святом
Псалом засаленный пригубит,
И кистью шелковым венцом
Святой водою воздух рубит.
И в сотне огоньков свечей
Увижу якобы любовь
В великой мудрости очей
Ко мне, как к самое себе.
Но сквозь приближенных к амвону
Тьмы страждых стражников толпу
Не протолкнуться пустозвону.
Попробуй, продерись к нему!
****

Тлен паутины разрывая плен,
Вдох вдохновения позиций,
Сокрытой гавани желанный плен
В твою расщелину мой челн
Стремительно вонзится.
И, посвящая перлам утро,
Томим безвестностью герой
Никчемной искры перламутра
И обладания тобой.

Увы! В меня мой бог не верит.
О тело вытерев язык,
На вкус попробует Отелло
Ярлык  «обманутый старик».
Ах, чем пионы чемпионов
Младых прекрасней пахнут лет?
В труппе Гасанова аншлаг.
В трупе Гасанова ответ.
****

Раньше знал я, верь не верь,
Прячась в тень большой Луны,
Где-то бродит тёмный зверь.
Без лица. Без имени.
Ночь и темень. Злой мороз.
Стынет мха охапка.
Дышит в лапы, греет нос.
Сыро. Страшно. Зябко.
Он сквозь дрёму что есть сил
Вход в нору заваливает.
И за всё, что натворил,
Мне грехи замаливает.
И желанны только сны
На роду на племени.
И в берлоге тишины
Времени  как темени
****

Хотела сука отдохнуть,
Не лаять,
Не рычать из-за угла.
Но не смогла.
****

Мясник разделывает тело.
Отдельно ливер, плоть и шкура,
Сустав и хрящ, и рёбра в дело.
Всему своя цена, свой спрос.
Кромсая мастерски и смело,
Он взгляд суровый кинет хмуро,
Трахею отсечёт умело.
На фарш пойдёт. Какой вопрос?..
А баба Маша этим вечером
Оладьи жарит внуку с печенью,
И в щёчку чмокнет, лоб крестя:
Благословенно будь, дитя!
Так стих мой  лязгая зубами
Из лютой злобы желчью слёз
Перебродив в благоуханье
Оцепененья среза роз,
Настойчивое настоящее
Из ряда вон не выходящее,
И вместе с тем преступно нужное
Сквозь мокрый кляп мычит натужно.
И, ненавидя фальшь безбожную,
То внутривенно, то подкожно
Мне откровение даёт.
Вздыхая  как же он живёт?
Ждёт терпеливо мой мясник
В дебри подвальные.
На табурете колени усталые врозь растопыривая,
Он расставляет в строгий порядок
Ценники сальные.
Тем же ножом
Под ногтями кровь выковыривает
****

Медведь, градоначальник местный,
Любитель мельпомен известный,
Чтоб будней скрасить полосу,
Задумал драмтеатр в лесу.
И уж кипит бобров работа;
Валежник тянут из болота,
Под занавес вбивают сваю,
К подмосткам тешут ясень стаей.
И вот готов театр ко сроку!
Вахтёром выбрали Сороку.
И от Крота и до Синицы
Все звери рвут на репетиции.
Медведь довольный наш и гордый:
Поют козлы в четыре морды,
Кабан на флейте взял контральто,
Овца с разбега крутит сальто!
Репертуар богат на диво 
Кобыла в вальсе машет гривой,
Танцуют брейк Коза с Бараном,
И рэп читает Обезьяна.
Спектакль ставят бенефисом
Народная актриса Крыса,
Хорёк  заслуженный артист,
И Дятел  местный пародист.
За пьесу принялись с задором.
Свинья там главным режиссёром.
Не мудрено: Свинья со стажем
И, говорят, с дипломом даже!
И вот Свинья любому зверю
Чуть что теперь кричит: «Не верю!»
Всем недоволен режиссёр.
И стиль ни тот, и свет, и хор.
Свинья  знаток от режиссуры,
Матёрый корифей культуры,
Дерёт со всех четыре шкуры,
И Рак дурак и куры дуры!
Полгода труппа занималась,
Но так и не смогла понять
Как правильно валяться в луже,
Как хрюкать нужно и визжать!
На том и кончилася пьеса.
Остыли звери, разбежались.
«Медведь запИл!..» писали в прессе.
Не сбылось то, о чём мечталось.
****

Когда останешься наедине с собой
И, вёсла по течению пустив,
Услышишь за спиной степной прибой,
Печали неземной забыв мотив,
Отчайся!
Избранный себе принадлежать
Восторг пьянящий в равнодушной ночи
В удел и слышать и познать
К твоим объятиям за шиворот волочит!
Замрёт мгновение
Над строчкой, не дыша,
Не веря в очевидности поверья.
Так изумлённо задрожит душа,
Дышать не смея на росток бессмертья.
И ты, спеша раскрыть народу очи,
Секретны истины храня,
Учти  я не уполномочил
Вас говорить от имени меня.
Хранитель правды. Под покровом ночи
Упорный рыцарь, придержи коня.
Учти  я не уполномочил
Вас отвечать от имени меня.
Порочной порчею пророча
Скрипи, ненужная броня.
Учти
****

Вампир воинственный,
В мою вцепившись глотку,
Насытит изумленьем злобу,
Дрогнет веко,
И станет просто человеком.
Проклятий хлёстких,
Ненавистных вдохновений
Опустит крючья.
Я словно трубку терпеливо набиваю
Очередную морду
В «ворде».
Орда могучая.
На прутике дрожащем
Аккуратно
Я поднесу стишок:
«На!.. На!..»
****

Вдохновенье черпаю из сока кутикулы смачно.
А мне паспорт последний вручили на днях не торжественно.
И нет дела до сроков назначенных мне однозначно.
И сегодня я жив и здоров, и всё это божественно.