Скажи, а твоя жена есть в данном тобой описании женщины?
О мой бог! Да почти в каждом слове, малыш.
Ладно, чёрт с тобой. Приходи по ночам. Будем разговаривать.
Вот и умница, засмеялся Стив, пожелал Майклу спокойной ночи, точнее спокойного утра, и ушёл.
III
В горле встал комок, сон как рукой сняло, и вернулось давно забытое ощущение, что он один во всём мире. Вытянувшись на постели и глядя в потолок, он заговорил с собой так, будто сам же, невидимый, находился прямо напротив себя в наполненном шумом прибоя пространстве огромной комнаты.
Ты неудачник, ничтожная игрушка, тебя используют, как вещь, и всем наплевать на твои чувства. Всем. Даже мамите. Если бы ей не было наплевать, она бы послушалась тебя и поехала к докторам. И, может быть, протянула бы ещё несколько лет. Тех лет, которые нужны были тебе, чтобы вырасти. При этом тебе не так уж плохо живётся. И Стив тебя любит. Да, ты, конечно, второй сорт по сравнению с его семьёй, что бы он там ни говорил про твою роль в его жизни, и поэтому он даже не представил тебя им. А с другой стороны, в каком качестве он тебя представит?
Майкл остановил поток самобичевания, подумал немного, присел и продолжил говорить:
Действительно, в каком качестве? Да и зачем это тебе? Его дети влюбятся в тебя сразу, жена, может быть, тоже влюбится, а может, наоборот, он же говорит, что она стерва и ревнует его, а это значит, что она, скорее всего, возненавидит тебя. И её дети тоже будут ревновать его к тебе или тебя к нему Бери себя в руки и займись делами. Какими делами? О мой бог! Их всегда можно найти! Помоги, к примеру, Зануде Смиту привести в порядок школу. Ты это можешь, Стив не откажет тебе и денег даст выше крыши. И Джейн можно будет, если она вновь сорвётся, уложить в самую лучшую клинику. Зануда сказал, что она нашла себе в клинике парня такого же неудачника, как и она сама, и кто знает, может, теперь, когда она не одна, ей удастся вылечиться окончательно? Норе надо помочь построить школу искусств, а то она такая непрактичная. А ещё ты хотел открыть сеть питомников для животных. И ночлежки для бродяг организовать хотел. И начать кампанию по восстановлению лесов. Только щёлкни пальцами и люди Стива всё сделают для тебя. Так, может, хватит рефлексий? И вообще. Ты не боишься, Мигелито, что тебе ненароком свернут шею, если ты и дальше будешь рыпаться? А они могут это сделать. Ещё как могут. Успокойся и прими жизнь такой, какая она есть.
Подступили слёзы, сдавило горло, безумно захотелось чьей-нибудь ласки, то ли материнской, то ли ещё чьей-то, может быть, Джейн, а может, Линн чёртова кукла, ненавижу её, эх-х, да ну её на фиг.
Там, в том корпусе, полно женщин, Мигелито. И почему ты не хочешь ни одну из них?
Рука потянулась вниз, привычно обняла окрепший ствол. Нужно совсем немного потрудиться, совсем чуть-чуть
Вот так
Теперь станет легче И даже на сердце.
Он сбегал в душ, вернулся в кровать, накрылся с головой и вскоре крепко заснул.
А Стив больше ни разу не ездил на остров в компании с парнями.
Только втроём.
Он, Джанни и его ангел.
Преддверие
I
На ноябрьских (последний четверг ноября в США начинают готовиться к Рождеству) улицах Нью-Йорка повсюду на фасадах домов и магазинов, ветвях деревьев, стеклянных громадах небоскрёбов, в парках и посреди разноцветья толпы зажглись рождественские огни. Засияли везде большие и маленькие ёлочные шары и искусственные снежинки, деловито помчались в счастливое никуда возглавляемые игрушечными Санта-Клаусами оленьи упряжки, армия таких же Санта, только живых, высыпала на тротуары, за стёклами витрин разыгрывали свои механические представления электронные роботы, призывно глядели на прохожих плюшевые медвежата и уютно расселись среди снежных покровов из папье-маше олени с большими грустными глазами. Застыли в приступе самолюбования прелестные фарфоровые куклы в нарядных, обитых белоснежным мехом шапочках, под серебряный звон рождественских колокольчиков начались традиционные распродажи, загремели музыкальными фанфарами на театральных подмостках премьеры, переполнилась радостным ожиданием празднично одетая публика.
На ноябрьских (последний четверг ноября в США начинают готовиться к Рождеству) улицах Нью-Йорка повсюду на фасадах домов и магазинов, ветвях деревьев, стеклянных громадах небоскрёбов, в парках и посреди разноцветья толпы зажглись рождественские огни. Засияли везде большие и маленькие ёлочные шары и искусственные снежинки, деловито помчались в счастливое никуда возглавляемые игрушечными Санта-Клаусами оленьи упряжки, армия таких же Санта, только живых, высыпала на тротуары, за стёклами витрин разыгрывали свои механические представления электронные роботы, призывно глядели на прохожих плюшевые медвежата и уютно расселись среди снежных покровов из папье-маше олени с большими грустными глазами. Застыли в приступе самолюбования прелестные фарфоровые куклы в нарядных, обитых белоснежным мехом шапочках, под серебряный звон рождественских колокольчиков начались традиционные распродажи, загремели музыкальными фанфарами на театральных подмостках премьеры, переполнилась радостным ожиданием празднично одетая публика.
Это было второе Рождество Майкла в городе, хотя ему самому казалось, что сто второе, ведь Нью-Йорк воплотил самые мрачные из его фантазий и отразил как в зеркале все его потаённые фобии.
Бесконечная вязь пожарных лестниц, граффити подъездов и промзон, пугающие провалы боковых улочек и зловонных тупиков, горы пластиковых мешков с мусором, фимиам испаряющейся из-под канализационных решёток воды. Ленивые безучастные бомжи, созерцающие мировую круговерть со своих мест-убежищ, вой полицейских сирен, спешащих в постоянном страхе опоздать, ожившая картинка из комикса, нервное мельтешение уличных толп, насыщенные запахами еды до осязаемой плотности кварталы, назойливо-возбуждающее количество фриков всех мастей, вездесущие туристы
И тем не менее Майкл любил Нью-Йорк.
Он любил его иссушающую летнюю жару и пронизывающую зимнюю сырость, его ливни и прошитые океанскими ветрами небеса, освещённые утренним солнцем верхушки небоскрёбов и ухоженные парки. Любил сверкающие витрины, парады и шествия, жёлтые такси и уличных музыкантов. Любил озабоченных хроническим трудоголизмом клерков за специфически напряжённое выражение лиц и почти с нежностью рассматривал вереницы роскошных автомобилей у пятизвёздочных отелей, проговаривая про себя характеристики их ходовых. Выучил наизусть и витрины на Пятой авеню, и все большие и малые маркеты центра. Даже переполняющую городские тротуары и вечно спешащую публику принимал, хотя по большому счёту ему не было до неё никакого дела.
II
Второе Рождество, с одной стороны, кардинально отличалось от прошлогоднего, с другой удивляло неожиданным сходством.
Да, на этот раз Майкл жил в умопомрачительной роскоши в самом сердце Вест-Сайда и обладал не ограниченным никакими предварительными условиями доступом к любой сумме с банковских счетов Стива.
Ездил на лучших автомобилях, когда-либо изобретённых человечеством.
Испытывал схожее с мистическим ужасом чувство, когда распахивал двери своей гардеробной комнаты.
Совершал перелёты на созданный в его честь остров на личном самолёте и в компании боготворивших его людей.
Он мог бы вкушать любую, в том числе самую изысканную, пищу, если бы был едоком, и пить лучшие вина редкого розлива, если бы испытывал интерес к алкоголю.
И, конечно же, любить лучших в мире женщин, если бы хоть раз проявил разборчивость в выборе мимолётных подруг.
Он мог получить всё. Разве что наркотики не мог, точнее, мог, но только во время отдыха на острове. Это было единственное условие, оговорённое Стивом с самого начала.
Не то чтобы я против наркоты, разъяснил он суть условия. В конце концов, если в мужчине есть стержень, он не сломается. Но мой жизненный опыт подсказывает, что с наркотой лучше не экспериментировать. Наркота вроде вздорной бабы. Никогда не знаешь, чего ждать.
А с алкоголем, значит, можно экспериментировать? с невинным видом спросил Майкл.
Стив тогда рассмеялся от души.
Алкоголь ещё коварнее, парень. Если наркотики сумасшедшая баба, то ты, по крайней мере, видишь это практически сразу. А алкоголь похож на паука. Сидит тихо в углу, плетёт свою паутину и, как поймает, уже не отпустит, пока не высосет все соки.
Наркотики тоже обманывают.
Да. Тут ты прав.
И почему люди столько пьют и балуются наркотой?
И почему люди столько пьют и балуются наркотой?
А почему они до сих пор убивают друг друга? Почему бросают детей, издеваются над животными, уничтожают природу? Почему они так грязны? Почему?
Поставлю вопрос иначе. Почему процент глупцов так велик?
Хороший вопрос. Если бы я знал ответ на него Возможно, глупость и тяга к уничтожению заложены в нас природой. Ничто не вечно, а значит, и хомо сапиенс, и Творцу нужно лишь обхитрить его, иначе того и гляди он сам обхитрит Творца и станет бессмертным. А с наркотой не шути.
Я и не шучу А Творец это Бог?
А ты как думаешь?
Я думаю, Бога нет.
Я тоже.
Да, Стив действительно бросил мир к его ногам, и Майклу даже не надо было напрягаться, чтобы нагнуться и подобрать любой из приглянувшихся ему кусков.
Никаких тёмных подворотен, в которые он нырял в страхе, что не сумеет постоять за себя.
Никаких трущоб, частой смены убогих жилищ, горького запаха подъездов, тараканов и клопов, которых надо вывести для того, чтобы появилась возможность спокойно заснуть.
Ни этой страшной ржавой воды из кранов. Ни громадных, похожих на оживший кошмар крыс.
И никакого общения ни с кем, независимо от происхождения и социального статуса, и усилий, чтобы избежать приставаний и липкого страха перед их последствиями. Страха возможных драм, внезапно нахлынувших чувств или злобной агрессии.
Майкла всегда забавляло выражение их лиц в момент, когда он оказывал сопротивление. Он же казался таким беззащитным на вид. Стройный, гибкий подросток с наушниками в ушах, всегда один, всегда в защитном футляре из капюшона и очков, с нежными, тонкими чертами лица и маняще красивым ртом.
Его ни разу не остановила полиция. Ни в тех районах, где он вынужден был обитать, ни в центре, куда он ездил или приходил пешком почти каждый день. Он не вызывал сомнений. Взрослеющий тинейджер с рюкзаком за спиной. Возможно, студент колледжа. Скорее всего, из приличной семьи. Очень уж породист и исполнен неуловимого достоинства.