Цельное чувство. Собрание стихотворений - Михаил Осипович Цетлин (Амари) 6 стр.


1911

Утро

Звон и плеск серебряный прибоя,
Над землею знойно веют сны.
Море плещет, серо-голубое,
Средь великой мира тишины.

Я не сплю и грежу о пространстве
Зыбких и упруго-нежных вод,
О путях далеких вольных странствий,
О тебе, еще немой восход.

В этот час, когда природа дремлет,
Мир от зноя летней ночи пьян,
Хорошо мне думать, что объемлет
Землю свежим хладом океан.

И что он не только этот берег
И не только этот материк 
Африку, резной узор Америк
Также омывает в этот миг.

Омывает, вольно овевает
Хладным ветром, веющим, как сны,
Радостные песни запевает
С ритмом, бьющим в сердце тишины.

Волны

Волны

О, волны, нет ответа вам.
Твердите вы о чем,
Когда вы с фиолетовым
Целуетесь лучом,
И с страстью вечно новою
Закат в ваш плеск влюблен,
Когда во все лиловое
Рядится небосклон?

О чем вы вопрошаете,
О чем шумите вы,
Когда вы одеваете
Все ткани синевы,
Когда порой полдневною,
Открыв лазурный взор,
Сливаете напевные
Вопросы в стройный хор?

О чем поете нежно вы
В красе стыдливой утр,
Когда томны безбрежно вы,
Как бледный перламутр,
И солнца взоры чистые
Пронзают вас до дна,
Вы, светлые, лучистые,
Как дети после сна?

Кричите вы и шепчете
О чем во тьме ночей,
 Чем днем, удары крепче те
И отзвуки звончей, 
Когда горит чуть блещущий
В ночи ваш черный взор,
И, как вопрос трепещущий,
Сверкает в нем фосфор?

И после смерти вечера,
Когда издалека,
Как гор снега и глетчеры,
Белеют облака,
О чем, одевшись в бурую,
Мерцающую сталь,
Поете песнь вы хмурую,
Чего вам, волны, жаль?..

1905

«Море ночное бьется волною»

Море ночное бьется волною
В берег скалистый,
Волны прибоя криком покрою,
Криком восторга!

Слабые звуки в мощные руки
Ветер подхватит.
Он их поймает и разбросает
Вдаль по простору.

Смел я и молод, жизненный молот
Душу не сломит,
Полон я жаждой радостью каждой
Сердце насытить!

«Даль моря синеет безгранная»

Даль моря синеет безгранная,
Белеет челнок вдалеке,
Прекрасная, милая, странная,
Как дивно на влажном песке.

Как ветер с любовью и силою
Играет кудрями волос,
Прекрасная, странная, милая,
Любуюсь тобою до слез.

Когда ты печально безгласная
Близ шумного моря стоишь,
О, милая, странно прекрасная, 
В душе моей странная тишь.

Эллада

Сверкая жемчужною пеной, на берег прозрачные волны
Взбегают одна за другою, и рокот их так говорлив.
Все дальше вперед продвигает большие рыбацкие челны
На гребне любовно и ровно размеренно-шумный прилив.

Уж солнце, склоняясь на отдых, в парчу и багрянец богато
Убрало постель свою море, покрывало свое небеса.
На розовый мрамор походят в алеющих красках заката
У чаек звенящие крылья, у лодок больших паруса.

В прибрежные мелкие воды опущены мокрые сети,
Сребристой чешуйчатой рыбы обильный, богатый улов,
У берега тесно толпятся довольные жены и дети,
И гул долетает до лодок и криков, и радостных слов.

И кажется мне, что вот так же все было когда-то, когда-то,
В далекой прекрасной Элладе, в изломах ее берегов,
И так же, как розовый мрамор, алели в сиянье заката
И чайки, и парусы лодок, и пена, и мрамор богов.

И так же сверкала, как грани самоцветных камней диадемы,
Гряда облаков озаренных с краями опалов светлей,
И мерно спускалися весла, и быстро бежали триремы
С богатой добычею, снятой с персидских больших кораблей.

И падали крепкие мачты, и звучно причалы скрипели,
И якорь клыками впивался в прозрачную влажность песка,
И люди толпились в волненьи, и в воздухе ласково пели
Божественно-мерные звуки, Гомер, твоего языка.

II. Разные

«Благословлял я желчь, полынь и омег»

Благословлял я желчь, полынь и омег,
Всю горечь дней моих,
Когда я в тяжкой, в горестной истоме
Ковал свой горький стих.

Но ныне призываю радость, радость
 Сок клеверных стеблей 
Чтоб еле ощутимую их сладость
Делить с сестрой моей.

Тебе

Кто-нибудь из нас услышит
Смерти слово;
Кто-нибудь из нас утишит
Страх другого.

О, великое сознанье
Связи нашей:
Вместе примем испытанье
Смертной чаши!

1911

«Ты светлый дух, чьи крылья белые»

Ты светлый дух, чьи крылья белые
Меня едва коснулись вдруг
И, воспарив, исчезли, смелые,
Кристальным звоном полня слух.
Ты, светлый и прозрачный дух.

Ты, дух, чьих крыльев дуновение
Порой касалось вновь меня,
В благие, редкие мгновения,
Как властный голос вдохновения
Среди немолчных криков дня.

И вот теперь судьбы излучины
Нас вновь свели. И это ты!
И я, к нежданному приученный,
Увидел женщины измученной
Обыкновенные черты.

Но вот, когда уж безнадежнее,
Чем смерть, о прошлом боль была,
В глазах твоих узнал я прежние
 Как стала боль моя светла 
Два белых, два больших крыла.

1911

1911

«Вечерами весенними долго она»

Вечерами весенними долго она
У раскрытого настежь сидела окна,
За холодные прутья решетки с тоской
Крепко, крепко держалась горячей рукой,
И на черном железе так четко видна
Пальцев нежных и тонких была белизна.

Из окна она видела пыльный забор,
Утомляющий серой бесцветностью взор,
А за ним чуть заросший бурьяном пустырь
И багряного неба безбрежную ширь,
И ее напряженно темнеющий взгляд
Напоял своим золотом рдяный закат.

А когда побледневший закат догорал,
Ей казалось, что кто-то и в ней умирал.

Старая дева

Без цели неужели же, ни для кого не нужная
Пройдет-уйдет жизнь хмурая, понурая моя?
Вся словно суетливая, крикливая, наружная, 
Хочу изведать светлые все глуби бытия.

Хочу, чтобы в душе, в глазах, навстречу мне сияющих,
Как бы в стекле поставленных насупротив зеркал,
Все то же отражение бессчетно повторяющих,
Мой дух обогащеннее, светлее засверкал.

Мы мчимся словно в поезде, миг каждый измененные
Ландшафты, люди встречные мелькают за стеклом.
Хочу, чтоб вместе кто-нибудь смотрел в окно вагонное,
Со мною изменялся бы и плакал о былом.

Роденбах

Чуть мерцают стенки хрупкой вазы,
Если слабый свет зажжен внутри.
Как сиянье первое зари,
Он неверен и дрожащ. Для глаза
Странно жуток этот тихий свет.
Так дрожит сияние экстаза
На лице у тех, кто знает бред
Творчества, чьей нежной кожи цвет
Одухотворенья носит след.
Так стихи граненые алмазы 
Освещает изнутри поэт,
Выше этой страсти счастья нет.
Те стихи как сладкая зараза,
Льется их певучая струя,
Льется тихо, медленно, не сразу,
Льется, все оттенки затая,
Хризолита, жемчуга, топаза,
Приобщая властно всех к экстазу,
К высшему блаженству бытия.

«Огненый ангел» Валерия Брюсова

Как полноводный Рейн течет рассказ,
Но не как Рейн немецкий меж зеленых
Холмов, где виноград растет на склонах,
Где дух средневековья не угас.

Но даже память о былых баронах 
Разбойниках только пленяет глаз
В замшелых замках, где и речь влюбленных
Наверно тише льется в страстный час.

Не как швейцарский горных вод бурун,
Но как голландский мрачный у низовья,
От тучных пастбищ до бесплодных дюн.

Рассказ твой мужественно сдержан. Кровью
Окрашен он. Над ним, как злой колдун,
Застыл багровый диск средневековья.

«Вдали закат мерцает»

Вдали закат мерцает,
В алость окрасив даль,
Сердце миг созерцает
Всемирную печаль.
Как сердцу света жаль!

По теплой мягкой пыли
Еду сквозь лес домой:
Грежу о днях, что были
Так светлы Боже мой! 
И смыты теплой тьмой.

Грущу о двух могилах
В дальнем, в родном краю,
Грежу о людях милых,
О тех, кого люблю,
Помедлить тьму молю.

1911

В безвременье

В нас сердце напитано гневом и желчью, 
Какая горька нам полынь!
Скулим мы по-лисьи и воем по-волчьи
Средь зимних бесснежных пустынь.

Бесснежных: ведь снег одевает порошей,
Как мантией, голую жердь,
И кажется ласковой, нежной, хорошей
Под снегом и самая смерть.

В бесснежные, тусклые, мертвые зимы
Мы твердый, как лед, чернозем,
Звериною, темной тоскою томимы,
Со смутною скорбью грызем.

Мы рады, что клочья облезлые шерсти
От смерти спасли, унесли.
О, Боже, никто же не бросит ни персти
На труп наш могильной земли!

Живем мы бездольно, умрем мы бесплодно, 
Какая горька нам полынь!
И все же нам страшен лик смерти холодной
Средь зимних бесснежных пустынь.

1911

«Он ушел на утренней заре»

Он ушел на утренней заре,
В час, когда сияли на горе
Первым блеском солнечные пятна.
Целый день он где-то пробродил,
Целый день домой не приходил,
К вечеру вернулся он обратно.

Он пришел, когда бледнел закат,
Был в пыли, в крови его наряд,
Сам он истомлен был и безгласен,
Словно в тяжких битвах изнемог,
Но безгласный был, как юный Бог,
Радостно и солнечно прекрасен.

И в волнах сгущающейся тьмы
Молчаливо вопрошали мы,
Где он был, зачем пришел обратно,
С кем боролся, бился за кого,
И была нам светлая его
Радость так чужда и непонятна.

«Верю в светлого ангела»

1911

«Он ушел на утренней заре»

Он ушел на утренней заре,
В час, когда сияли на горе
Первым блеском солнечные пятна.
Целый день он где-то пробродил,
Целый день домой не приходил,
К вечеру вернулся он обратно.

Он пришел, когда бледнел закат,
Был в пыли, в крови его наряд,
Сам он истомлен был и безгласен,
Словно в тяжких битвах изнемог,
Но безгласный был, как юный Бог,
Радостно и солнечно прекрасен.

И в волнах сгущающейся тьмы
Молчаливо вопрошали мы,
Где он был, зачем пришел обратно,
С кем боролся, бился за кого,
И была нам светлая его
Радость так чужда и непонятна.

«Верю в светлого ангела»

Верю в светлого ангела,
 Боже силы моей, 
Верю в грозного ангела
В голубых небесах.

Прилетит он на помощь нам,
 Боже воли моей, 
Так я верю, я, сломленный,
Я, поверженный в прах.

С безнадежной надеждою,
 Боже веры моей, 
Ожидаю парения
Ослепительных крыл.

Утешенья, свершения,
 Боже страсти моей, 
И не мщенья,  прощения,
Боже сил, Боже сил!

1911

«Меня ты спрашиваешь, отчего»

Меня ты спрашиваешь, отчего
Так медленно теперь проходит время,
Тягучее, как скучный долгий гость,
Однообразное, как день больничный.
Иль вправду жизнь не движется, и люди
Так стали плоски, как листок бумаги?

О, милый друг, поверь мне, жизнь идет
Вперед, идет не медленней, быть может,
Чем вечно шла. Ведь мира механизм
Похож на старые куранты с хрипом
И гирями, медлящими движенье:
Едва заметен ход минут-годов,
И только внятен бой часов-столетий!

Но чудо привелося нам увидеть:
Вдруг завертелись с быстротой безумной
Колеса и колесики, пружины
Все напряглись, едва сердец биенье
За страстным темпом жизни поспевало.
Но слишком хрупок дивный механизм,
Застопоренный грубою рукою,
Он вновь пошел мучительно-невнятно.
И вот одни опять свои часы
Проверили, замедля их движенье,
Но те, кто их еще не переставил,
Обречены! О, бедный друг мой, долго
Не могут жизни ярче быть, чем Жизнь!

Танцы

1. Венгерка

Синий твой взор робко блестит,
Светлое платье нежно шелестит,
Ну же, вперед, вперед, вперед,
Не все равно ли, что в будущем нас ждет!

Назад Дальше