Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2 - Терентiй Травнiкъ 2 стр.

Все, как положено мужчине:
Нелегкий путь, война с собой,
Раненья, госпиталь, махорка,
Жены дежурство, тяжкий бой

Часов, бравада пред хирургом,
Осиплость голоса от мук
И  ожидание, что утром
Зайдет в палату старый друг.

Все, как положено солдату:
Крещенье и последний снег.
Еще  ружейный залп с раскатом
И гимн весны победной вслед

Чьей милостью, какою силой

Крест жизни все-таки несом

Сколько раз умирал, а все страшно.
Есть еще, что мне жизни сказать.
С каждым днем вижу я: ненапрасным
Стало то, что писалось в тетрадь.

Вслед за новым рассветом мне вторит
Мое сердце в глухой барабан,
И невидимый кто-то отводит
Перегрузку с сочащихся ран.

Знаю я, что у жизни есть просьба
Продолжать ее день ото дня,
Чтобы вырос и вызрел мой колос 
И зерном в землю слег, как и я.

И на многие версты и годы,
Дав отведать его с букваря, 
Этот миг обретенной свободы
Жизнь продлит для тебя и меня.

Светлой памяти

Юрия Александровича Сенкевича

Закрыть свое тело на ключ, закопать,
Позволить душе выйти в вечность.
Сказав жизни «да», реализовать
На деле белковую млечность.

Эспандер тугих ДНК растянуть
И, выжав себя из-под майя,
Иным взором на бесконечность взглянуть
И не нарушать в Дао правил.

Рискнуть состояться и, выйдя на сцену
Под пули вопросов и мнений,
Там с красной строки завершить свою тему
В спиралях вселенских творений.

Светлой памяти Ирины Григорьевны

и Виктора Сергеевича Монаховых

Жизнь бьет и разбивает,
А я  беру и клею,
В единое сшиваю 
И верю,
верю,
верю
Жизнь сносит и смывает,
А я  беру и снова
Эпиграфом вставляю:
«В начале
было
Слово»

Под ветвями плакучих деревьев

В чистых окнах больничных палат

Выткан весь из пурпуровых перьев

Для кого-то последний закат

Ему принесли персики,
А мне перловую кашу.
И смущенно сказала девочка,
Что «он свой, а ты ненашенский».

А вчера передали водки.
Я не пью. Он же ночь напролет
Пил и персиками закусывал,
Поясняя, мол, раз живет.

А к утру просто взял и помер,
Я не понял, подумал  спит,
Если б вдруг не увидел вскоре,
Что он небом в небо глядит.

Светлой памяти

Майи Николаевны Чертовой

Терять родителей друзей 
Беда из бед, печаль печалей.
И все же хочется и впредь
Мне вторить им вослед:

Пусть будет все для вас в пути 
От близи и до дали
Из вечной памяти хранить
Единственный ответ.

И не прервется в поколеньях
Ни ваша нить, ни след,
Пока в знамениях времен
Хранится тот ответ.

Светлой памяти

Виктора Николаевича Гусева

Коль жизнь не справляется
с трудностью жизни,
Она убивает рожденного ею.
Последний мазок
протыкающей кисти 
Финальный мазок на картине твоей, 
Пусть будет он белым,
как счистили краску
С холста мастихином руки.
И в этом фрагменте 
совсем ненапрасном 
Проявится лучшая жизнь.

Милый Бог, ты стоишь на пороге,

А порогу конца не видать.

я спросил свою жизнь:
«Ты зачем умираешь так быстро?»
А она лишь веткой,
сухою веткой повисла.
Вслед за ней, иссушаясь вопросом таким,
Сам стал веткой
с цветеньем случайным
Только кто-то во мне
бережет свои тайны,
Поверяя друзьям и родным.

Светлой памяти одноклассницы

Светланы Рурукиной

«Вот и все»  прошептали губы,
«Вот и все»  ответила вечность.
«Вот и все»  пожала плечами
Жизнь, скрывая свою быстротечность.

И душе стало душно от тела,
От его загонов и клеток
И она, извиняясь, взлетела,
«Вот и все»  прошептав напоследок

Уложи меня в гроб

И руками своими закрой мои губы,

Чтоб не смели просить поцелуя

Есть тысячи способов
с жизнью расстаться,
Один  появиться на свет.
Почти узаконено самоубийство,
Но саморождение  нет.

К двухлетию кончины моего отца.

С этой точки когда-то, папа,
Началась твоя новая жизнь.
С днем рожденья тебя, папа,
Я молюсь, и ты  улыбнись.

Голубое тепло и солнце,
Узнаешь?  это твой апрель
Поручевьем весенним льется,
И басовит в аккордах шмель.

Жизнь опять призывается к жизни,
Разливается вширь и ввысь,
Скоро соком зеленым брызнет,
Я молюсь, и ты  улыбнись.

Приснопамятная панихида,
Где-то тихо поет свирель.
Ветерковая плачет скрипка,
И аккордно басовит шмель.

Я ухожу по тоненькому льду

В бессмертное свое двадцатилетье

Мне нужно научиться умирать,
Чтоб, умерев,
вернуться и исполнить 
Все новое, по-новому начав,
А старое закончить  и заполнить
Пустоты буквами

Чтоб слово зазвучало,
Я с ноты «до»  до самого финала
До-йду до-рогами,
до сути, до основ,
До коды пустоты
и до начала.

Я носил ордена. После  планки носил. После  просто следы этих планок носил

Убегу, убегу безвозвратно
От щемящей душевной тоски,
От всего, что зовется закатным,
Что сжимает дугою виски.

И, взмахнув опереньем двуруким,
Призову облака для прыжка
В эту синь необъятного неба,
Где душа на помине легка.

Пусть с земли меня будет не видно,
Я заоблачным стану навек,
Мне пред звездами будет не стыдно
Стать сверхновой звездой, Человек!

Пятилучьем своим засветиться
И  упасть, когда кто-то с земли
В эту синь вслед за мной устремится 
Не один я на этом пути

Какую тайну кладбища хранят?
Что знать живущим
не дано до срока?..
Быть может, потому они молчат,
Что здесь расходятся пути
судьбы
и
рока

Вот и держится вся эта жизнь

За пустой уголек, за простой огонек

Для души есть последняя гавань,
Как для тела  земля и тлен.
У души  возвращение в небо,
И иного не будет взамен.

Все пройдет, останется опыт
Этой жизни, прописанный в ней,
И уже ничего не дополнишь,
Не исправишь здесь прожитых дней.

С этим ворохом проб и ошибок,
Превратившись опять в малыша,
В беспричинного света обитель
Поползет сквозь мытарства душа.

я видел, как с погоста ночью
Кресты взлетали, унося
Одетых в белые сорочки
Недавно умерших землян.

Светился крестик на часовне
Еле заметным огоньком,
И возвращались они скорбно
Обратно этим маячком.

И в полутемье, незаметно,
В недоумении ворон,
Всей тяжесть своей согбенной
Врастали вновь в могильный холм.

Светало и озябший сторож
Погост дозором обходил 
И, на меня взглянув украдкой,
К губам свой палец приложил.

я отыскал стихами жизнь,
Ее глубокую причинность,
Когда с руки взлетаешь ввысь
И принимаешь эту милость.

Когда ты с сердцем в такт рифмуешь,
А слезы  счастью в унисон,
И малодушьем не пасуешь
Перед невидимым врагом.

Я жизнь стихами отыскал,
Она совсем иная, право, 
Не для утех, не для забавы,
Не та с которой начинал.

Научи меня, горе, писать
И стихами излечивать раны,
Чтоб летать над землею, летать
Всем скорбящим, и сирым, и слабым.

Научи меня, горе, творить
Утешенье в мелодиях тихих,
Чтобы в сердце усладу родить
Потерявшимся здесь и безликим.

Научи меня, горе, идти.
Я не много прошу  только малость:
Мне в пути обретая  дарить
Неподдельную чистую радость.

Научи меня, горе, прощать.
Знаешь ты, что такое прощенье
Научи меня, горе, искать
Своей жизнью Христово спасенье.

всю жизнь гвозди забивал.

Пришло время их вынимать,

а он не умеет.

Умей молчать  тогда освоишь слово.
Умей остановиться на пути.
Учась летать, не забывай другого.
Умей терять, чтоб новое найти.

Грусти  тем твоя радость будет краше.
И уходи  но возвращайся вновь.
Знай, разлюбить придется не однажды,
Чтоб встретить настоящую Любовь

Не всем, кто рифмует, по силам стихи.
Грызть камень не каждый возьмется.
В поэзии  если четвертый  убьют,
А если второй  сам сопьется.

Коснутся поэта хула с клеветой,
Его обрекут на изгнанье,
Но вскоре взойдет он сверхновой звездой,
Взойдет  вопреки ожиданьям.

Взывать к поколеньям, идущим в ночи,
Сквозь время и расстоянье,
И, в землю воткнув свои строки-лучи,
Дать новому  новые знанья.

Таланту многое простится 
За горе одиноким быть,
За зависть и за легкость спиться,
За зло, что тянется за ним.

За то, что он, измучив время,
Свой колос вечности растит.
Еще за то, что, в самом деле,
Меж небом и землей стоит.

Я пенять на судьбу не вправе,

годы милостивы ко мне

Если молодость есть вторая 

лучше первой она вдвойне.

И славу, и печаль, и хворь 
Все в сердце жизнь мне заложила.
Перетекает радость в боль 
И в невозможности есть сила.

Есть буква, слово, белый лист
И красная строка в начале 
Чтоб жизнь в бессилье не молчала,
Устав от разных небылиц,

А немудреною строфою
Укрыла б душу от невзгод 
Чтоб не изгоем, не героем
Отвоевать мне этот год.

Пусть часто думаю о смерти,
Как о покое для души,
Но каждый новый день, поверьте,
Я начинаю,
чтобы
жить

Юным поэтам Николаю Майорову

и Борису Смоленскому, павшим в

годы Великой Отечественной войны,

посвящается это стихотворение

Кто писал, уповая на Бога
О любви в мраке сталинских лет 
Вот кто вымостил слову дорогу
Вот в ком выращен жизнью поэт!
Мы ж сейчас имя Божие зная,
Обеднели в любви, оскудели
Неужели и впрямь, в самом деле,
Нужно выстрадать, взмылить, взалкать,
Чтоб любимой одной лишь строкою
Про Вселенную всю рассказать

Кто писал, уповая на Бога
О любви в мраке сталинских лет 
Вот кто вымостил слову дорогу
Вот в ком выращен жизнью поэт!
Мы ж сейчас имя Божие зная,
Обеднели в любви, оскудели
Неужели и впрямь, в самом деле,
Нужно выстрадать, взмылить, взалкать,
Чтоб любимой одной лишь строкою
Про Вселенную всю рассказать

я почти подорожником стал
И бродяжу по лету с котомкой.
Пыль пускаю лесам и лугам
Я в глаза стихотворной тесёмкой.

Вышиваю налево-направо
Рушники гладью собственных строк,
Каждый стих мой  ручная работа,
И прошит суровьём каждый слог.

Я почти подорожником стал.
Меня к ранам прикладывать стали.
Я стихами лечу вашу боль 
И рубцовлю на сердце печали.

Его при жизни не услышат,
Его при жизни не поймут.
Он нерожденным поколеньям
Доверит этот тяжкий труд.