Мед тоже обернулся быстро, увёл детей и стариков в лесное укрытие, где конь сломает ногу, где глаз выколет сухая ветка, где лиана опутает бойца. Увидел обнажённую Росу на крепостном валу и всё хорошо понял, в чём состояла её военная хитрость. Скорей спасти! Вскочил на каменную стену и руки протянул для защиты. И успел обнять её, крепко прижав к бьющемуся сердцу.
Но враг уже очнулся от томного забытья, от дурманящего сна, от липких умыслов, от сладости женского обольщения. И зло пропела стрела, а за ней такая же ядовитая змея выпустило острое жало. И беспощадно пронзили и поразили Росу и Меда. Прошли тысячи лет, как один миг. Лишь археологический отчёт может продолжить этот рассказ. Наша общая книга «Как раскрываются тайны», где учёные О.И. Домбровский и А.А. Щепинский в своей статье «Археологические загадки Красных пещер» дают увлекательное заключение: «Однажды, когда работы в Кизил-Кобе (Красная пещера) уже развернулись, школьники из туристского кружка Каховской средней школы, тоже члены Горного клуба, сообщили о сделанном ими открытии. Вместе со своим руководителем А.С. Прибыловским они нашли по соседству с Кизил-кобой на горе Золотое ярмо близ села Дружное остатки древнего укреплённого убежища. Можно предполагать по его сходству с другими изученными убежищами, что оно было создано каким-то племенем тавров для защиты от скифов. Видимо, это происходило в VII-VI вв. н.э. Позднее, при сближении тавров и скифов, убежище надолго стало ненужным. Лишь в III-IV вв. н.э., в связи с новыми историческими обстоятельствами, заброшенное укрепление было опять возобновлено и перестроено. В это время смешанное оседлое население предгорий, видимо, в свою очередь отбивалось от теснивших его новых врагов кочевых народов.
При дальнейших исследованиях на горе Золотое ярмо под руководством П.Н. Шульца ниже убежища были обнаружены следы позднескифского поселения, а рядом, на плато Долгоруковского нагорья, открыто более древнее кизил-кобинское поселение и большая группа так называемых каменных ящиков. Неподалеку от Золотого ярма, в долине Малого Салгира, при участии тех же учеников Каховской школы был открыт и исследован курганный могильник. Под насыпями раскопанных курганов были обнаружены человеческие скелеты. Погребённые лежали вытянуто на спине, головой на запад. Захоронения перекрывались небольшими каменными закладами. В этих курганах была найдена лепная посуда: большие и малые горшки, миски, кубки с характерными кизил-кобинскими украшениями. При погребении эти сосуды были наполнены пищей и питьём, предназначенными утолять голод и жажду умершего на пути в загробный мир.
У изголовья одного из погребённых лежало бронзовое зеркало, а по сторонам черепа были найдены бронзовые серьги. В другой могиле оказалось два скелета. Один, крупный, с хорошо выраженными мышечными буграми на костях, принадлежал молодому, атлетически сложенному мужчине (это Мед, павший от стрелы врага). Второй скелет молодой женщины (Героиня Роса, пронзённая смертельной стрелой) лежал в объятиях первого. С удивлением смотрели археологи на открытую ими картину.
Кто знает, какие драматические события преждевременно вырвали из жизни эту юную чету? Парные погребения в курганах встречаются нередко. Чаще всего они были связаны с человеческими жертвоприношениями в честь умершего. Жена, ребёнок, брат или друг должны были сопровождать на тот свет своего знатного родича или соплеменника. В жертву могли принести и схваченного чужеземца или пленника, взятого в бою. Во всех этих случаях взаимоположение костяков погребённых иное, чем в данном, сразу видно, кто главный, а кто только сопровождает основного покойника. Главного обряжали с торжественностью, подобавшей тому общественному положению, которое он занимал. Лежит он в центре широкой могилы, вокруг него вещи, служившие ему при жизни, а тела людей, насильственно отправленных с ним в могилу, занимают скромное место в его ногах или на почтительном расстояние сбоку.
Жизнь древних людей была ограничена вековыми суевериями, каждый их шаг был подчинён религиозным обрядам, запретам, нерушимым обычаям. Что же побудило их в данном случае нарушить обычный ритуал, поступить вопреки погребальному канону? Признаемся, невольно вслед за этим вопросом нам в голову приходят мысли, выходящие из рамок бесстрастного и объективного археологического исследования. Но это мысли о вещах, извечно присущих человеку. Кем были друг другу эти безвестные кизил-кобинцы? Соединила их или не смогла разлучить смерть? Может быть, это одна из жён добровольно отправилась на тот свет за любимым супругом, безвременно погибшим в какой-нибудь схватке с врагом? В то тревожное время людям приходилось не только непрерывно трудится, добывая пищу, но и постоянно сражаться за плодородную землю долин, за пастбища и охотничьи угодья владения своего рода или племени. О кровавых битвах часто рассказывает археологам то обломок кремневого копья в грудной клетке человеческого костяка, то бронзовые наконечники стрел, застрявшие в глазницах или позвонках погребенных, то следы страшных ударов боевых топоров на черепах и костях. Все известные археологам в горном Крыму поселения и могильники эпохи раннего железа (начиная с VII в. до н.э.) тяготеют к обширным, самой природой укреплённым и замкнутым горным урочищам. Крутые лесистые склоны, отвесные скалы делают их труднодоступными, а там, где можно пройти, люди сами сооружали искусственные препятствия, например, каменные стены, протянутые от обрыва к обрыву поперёк узких горных проходов. На Долгоруковском нагорье, недалеко от Красной пещеры была обнаружена такая стена, преграждавшая проход из бассейна верховьев Салгира в бассейн Бурульчи и других притоков реки Зуи. Северная чатырдагская стена стояла на спуске в долину Салгира с западной стороны. Таким образом, широкая, хорошо орошаемая чаша его верховьев, собирающая воды многих родников и богатая плодородной почвой, была защищена со всех сторон. Точная дата сооружения этих стен ещё не установлена.
Чем больше всматриваемся мы в разнообразные древности этого огромного урочища, тем яснее становится, что Кизил-коба в свое время являлась центром какого-то своеобразного мирка. В VII-VI столетиях до н.э. и позднее его обитатели жили довольно замкнуто и, видимо, несколько изолированно от населения соседних урочищ, а тем более от чужеземцев. Коренное население Крымских гор во многих местах долго сохраняли свою независимость, а вместе с ней и самобытную примитивную культуру, которую оно донесло почти до раннего средневековья».
Прощайте Мед и Роса! Мы будем помнить о вашей горячей любви и самопожертвованию ради своего народа. Пусть эти строки станут воспоминаниями о вашей печальной повести древнего времени!
СТРАШНАЯ ТРАГЕДИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
На высокой конусообразной горе, древнем коралловом рифе, высится генуэзская крепость, словно каменная ступень в небо. Вершину мощного скального утёса, который пропастью уходит прямо на юг в море и плавно спускается к северу, венчает Дозорная башня. В ясную погоду с ней открываются синие дали, где в прозрачности необычным пареньем встают силуэты Медведь-горы и скалистая корона Ай-Петри. Ночью на башне горел огонь маяка, как красная мигающая звезда, поднявшаяся в бархатную высоту. И на дрожащий свет белыми мотыльками парусов летели быстроходные корабли. Из бездны небесного эфира и льющего серебром моря выплывали сладкозвучные сирены к звонкому утёсу, где кружилась бессмертным пеньем печальная легенда о бросившейся со скалы обманутой дочери архонта, правителя крепости. Её любимого, простого пастуха, коварным путём отправили в заморское плавание, откуда он не вернулся. И девушка, не выдержав разлуки, укоряя отца в предательстве, лебедем со сложенными крыльями сорвалась в паденье. И теперь душа её парит над волнами, облетая каждый приплывающий корабль к Солдайи, разыскивая среди команды своего любимого.
Цитадель, или Консульский замок прекрасно и гармонично вошёл в очертания утёса, обнесённый мощными стенами с двумя большими прямоугольными башнями, где своим строгим силуэтом вознёс его к легким контурам прозрачных облаков, витающих над миром. Тучки »белогривые скакуны» сдерживали свой быстрый «бег» у высокой башни, заглядывали в узкие стрельчатые окна-бойницы, будто пытаясь разглядеть лик уже новой властительницы замка, так дивно играющей на лютне и чистым голосом певшие итальянские песни. Теперь комендантом крепости был верный служака банку Святого Георгия, владевшим черноморской колонией Капитанство Готия, куда входила крепость Солдайя, Христорофо Ди Негро, сухой старик в малиновом камзоле и кружевным белым воротником. А его прелестную дочь звали Франческа, и она тоже горячо и неожиданно полюбила простолюдина рыбака Никколу, познакомившись с ним в плавание на парусной лодке на рыбной ловле. «Маленькие люди без имени» к такому городскому плебсу относился Никкола, хотя на вид был красивый и крепкий. Свою тайну молодые держали в строжайшем секрете, боясь гнева вспыльчивого отца, тоже способного отослать Никколу подальше от Франчески, как сделал архонт в античной легенде.
Стены крепости и башни сложены из местного серого известняка и песчаника. И пахнут смолами, мхами, травами, солью моря, солнечным жаром каменные кружева с мерлонами и кремальерами зубцов на высоких восьмиметровых стенах. Почти все башни трехстенные, открытые изнутри с удобными деревянными настилами для обороняющихся воинов. Они были теснее связаны с системой обороны города, чем замкнутые четырёхстенные, стоящие словно «отшельники-монахи в длинных рясах».
Территория крепости делится на два яруса: нижний, ограниченный рвом и наружными стенами с боевыми башнями, и верхний цитадель. Единственный вход в крепость через северные ворота, наглухо закрывающиеся уже вечером. По Уставу генуэзских колоний на Черном море комендант не имел право ночью покидать крепость. Хорошо сохранились пазы, где поднималась решётка, и следы устройства для подъёмного моста через ров. Ворота крепости прикрываются двумя полубашнями. Западная носит имя консула Якобо Торселло; восточная называется башней Бернабо ди Франки ди Пагано. Башни поставлены под углом друг к другу, чтобы можно было вести перекрёстный обстрел на всём внутреннем пространстве предмостного укрепления.
Воздушный эскиз, плывущий над туманом, в ярком охряном блеске застывшая каменная прелесть зодчества, выдающийся памятник итальянской средневековой архитектуры сохранился лучше всех генуэзских строений Крыма. Архитектурный ансамбль крепости тонким рисунком резца великолепно вписывается в дикий взрыв пропастей и вертикальных скал и напоминает королевскую золотую лилию на горном плече царствующего утёса над волшебством вечерней зари.
Стены крепости и башни сложены из местного серого известняка и песчаника. И пахнут смолами, мхами, травами, солью моря, солнечным жаром каменные кружева с мерлонами и кремальерами зубцов на высоких восьмиметровых стенах. Почти все башни трехстенные, открытые изнутри с удобными деревянными настилами для обороняющихся воинов. Они были теснее связаны с системой обороны города, чем замкнутые четырёхстенные, стоящие словно «отшельники-монахи в длинных рясах».