Туманный ампир. Стихи и поэмы - Игорь Платонов 2 стр.

Леди с мятежною грацией,
Мачо на аватарке;
А изнутри  инфляция
И деловые кухарки.

Спой, попсовик непуганый,
Выложись без фанеры-ка!
Станешь толпою обруганный,
Как азиатом Америка.

Что, нам опять не весело?
Снова не мармеладово?
Делай кручину песнею,
И запевай внепланово.

Даже и звёзды рухнули, 
Важно в асфальт впечатались.
Нам ли не звёздно, грустно ли?
Всё же мы недопечалены

Недораскрыты, скованы
Складным системным прессингом;
Кланы в тени упакованы,
А за пиаром  мессинги

Голь обошла историю, 
Транс в колее безвременный
Только пою не с горя я,
Грусть  это власть на бременем.

Всё нынче странно Наплыв осадков
Печаль  как ветер, и крепнет шум
Поёт джаз-леди о чём-то сладком
В диапазоне стихийных дум

Орут гуляки на шалом сленге,
Как будто нет ни пучин, ни дна;
Скорбит Земля, и молчат калеки,
Предвосхищая блаженство сна.

Легко ли взглядом печалить спины
И верить в чудо, живя игрой?
Отдай свой порох пустым руинам
И стон души погаси росой.

Никто не волен ломать дороги
И поворачивать речи вспять;
Мы стали чуткими в подлом смоге,
Но кто-то должен во тьме сиять.

Горячка выжгла озноб из тела,
Вернув избитой душе права;
Цепная ложь этот мир проела,
Но, только, правда всегда жива.

Она жива, даже если бездна
Затмила сердце, и нет мостов;
Но наши чувства не от железа,
В них дышит воля  стезя основ.

И я лечу этот дикий воздух
Своей раскалённой в миру тоской;
А высь о чём-то поёт межзвёздно,
Вселяя в вены сплошной покой.

Я стал мостом в этой драме звуков,
Чей зов глубинный тревожит ум
Какая может быть здесь разлука?
Мы все  в единстве контактных дум.

Всё нынче странно, печаль  как пепел,
Стихия страсти сошла на нет,
Оставив песню, как вольный трепет,
И обнажив грозовой сюжет.

В прокуренном баре она появилась, как фея,
Как ангел, сошедший в долину туманных надежд;
И публика оцепенела, прицельно глазея
На диву мечты под покровом легчайших одежд.

Она проплылá в глубину обомлевшего зала
И мило подсела к почтеннейшему старику;
Он руку в перстнях протянул ей тепло и устало,
И жар поцелуя впечатал сознанье в тоску

И гасла в шампанском невинная горечь природы,
Проникшая в шик и познавшая важный ажур;
И он, дирижёр красоты, делал всё ей в угоду,
Как будто нащупал Психею ослепший Амур

Но жизнь, как монета, имеет обратную правду,
И эта загадка сокрыта от всех до поры;
А долгая ложь  это просто живая отрава,
И тайные чувства отшибли её от игры.

И горькое сердце метнулось к тому, кто был дорог 
К романтику чистой любви с дикой песней в груди;
Он молод был, волен и беден, и верил просторам,
Где пела душа, оставляя печаль позади.

Их встреча была коротка, как и водится в драме,
Их чувства рассвет обнажил; и увидел старик
Бессмертье любви без вуали, вранья и оправы,
Когда холодел, познавая внезапный тупик.

В безумстве ломаются судьбы и рушатся планы,
И выстрел послал обольстителя в край без Джульетт;
Его же любовница в шоке не вынесла раны
И вдруг разрядила в ревнителя свой пистолет

В казённом пролёте она появилась, как фея,
Как ангел орды под покровом легчайших одежд;
И публика оцепенела, прицельно глазея
На диву, сошедшую в мир из туманных надежд.

Он смаковал реальный шок,
Томясь облавой дум недобрых,
Любил уход воды в песок,
И не притягивал подобных.

Ценил Монтеня, в долг не брал,
Играл в бильярд, писал рассказы,
Сбивал истому в мадригал,
Но не испытывал экстаза.

Ядрил шарадою кураж,
Внедрял экспромт в азы искусства,
Чеканил фрондою типаж,
И не транжирил всуе чувства.

Искал в Сети альтернатив,
Сгоняя самости излишки,
Бывал нахрапист и глумлив,
Но троллинг лопался пустышкой.

Душа  не волк, и не птенец,
Порой сама себя не знает,
Пока не взвоет, наконец,
И пустоту не обласкает.

Одним свобода  тяжкий труд,
Другим  отрада в темпе вальса;
Но вряд ли кто торчит от пут,
И наш герой с цепи сорвался

Менял намеренья, пути,
Гасил хандру «Наполеоном»,
Желая статус обрести,
Чтоб не плодить идей палёных.

Но не раскрыв себя ни в чём,
Он тяжелел в бреду сарказма,
И им гасил любой облом,
Смакуя имидж Камикадзе.

И всё ж обрёл он свой талант,
Вкусив реального прогресса,
Когда ему без предоплат
Нужда вернула ум на место.

На фабрике блефа  бессменный режим,
Там нет ни ранжира, ни бунта;
Оттуда никто не уходит пустым
И жизнь поднимается с грунта.

На фабрике блефа не ведают бед,
Не сеют ни пепла, ни злака;
Там каждый плодит виртуальный секрет,
Вникая в гармонию смака

Кокетки легли на конвейер мечты, 
Модель ощутила фактуру;
На фабрике блефа дары  как мосты,
А боль  как издержки натуры.

Там нервы  как рельсы, и пафос  броня,
Бравада пробоин не чует;
Система навара не просит огня,
И в сейфы тревога не дует.

А в банке идей конвертация душ,
И плебс порешил стать Гомером;
Но мудрый Зоил обанкротил хлопуш
И сам стал оплотом химеры

Стратег лохотрона почуял хай-лайф
И стал куртуазно мобильным;
А миру не нужен заоблачный пай,
И бред стал космической пылью.

На фабрике блефа  стратегия грёз
И клок мишуры от кумира;
На всякого лоха  железный прогноз
И понт  как волшебная лира.

И если какой-то мобильный чудак
Решит стать ваятелем чуда, 
Он миф сотворит и исчезнет в «трудах»,
Чтоб действовать из ниоткуда.

В сфере продвинутых и крутых
Синтаксис держит систему,
И мысли  как «оперы» без понятых
Вникают в любую проблему.

Там взгляды  как в пасмурный день жалюзи,
А фразы похожи на тест;
И дети формата съезжают с оси,
Сканируя тайный реестр.

Теперь Шопенгауэр курит бамбук
И Гегель обуян хандрой;
Локатор инсайта отбился от рук
И вводится в чувства пароль.

И всякое слово звучит терминально,
С налётом машинной хандры:
«Винду проапдэйтил? Поюзай финалку»
Чем дальше  тем круче дары

«Душа креативна? Релиз мне на брифинг!
И фейс не забудьте апгрэйдить»
«Инфа» да «имхо» виртуальны, как мифы,
В тонах от Паскаля до Фрейда.

О, асы жаргона, кудесники слога,
Вам свой бы язык сотворить;
Но мне же милее родимое слово,
Я корни хочу сохранить.

И вы извините, что я не спросил,
Как шарм загружать в интерфейс;
Я больше люблю засекреченный тыл
И непредсказуемый рейс.

Но вот незадача,  бывает пробел
В делах, одиозных, как дуст;
Вчера я плясал, голосил и гудел,
А ныне  печален и пуст.

Какой-то пацан мне всерьёз предложил
С устатку в тоске «хотдогнуть»
Я вроде в миру никому не хамил,
Теперь одному не уснуть

Будь ближе, родная,  мне тяжко от фраз,
В которых я  как маргинал;
Мне было бы проще зажечься без фаз,
Когда на устах  мадригал.

Так вот оно  в сердце сиянье основ
Того, как легко быть собой!..
Но только реальность ясна и без слов;
Я видел весною убитых птенцов,
Где жизнь не бывает игрой.

В сфере продвинутых и крутых
Синтаксис держит систему,
И мысли  как «оперы» без понятых
Вникают в любую проблему.

Там взгляды  как в пасмурный день жалюзи,
А фразы похожи на тест;
И дети формата съезжают с оси,
Сканируя тайный реестр.

Теперь Шопенгауэр курит бамбук
И Гегель обуян хандрой;
Локатор инсайта отбился от рук
И вводится в чувства пароль.

И всякое слово звучит терминально,
С налётом машинной хандры:
«Винду проапдэйтил? Поюзай финалку»
Чем дальше  тем круче дары

«Душа креативна? Релиз мне на брифинг!
И фейс не забудьте апгрэйдить»
«Инфа» да «имхо» виртуальны, как мифы,
В тонах от Паскаля до Фрейда.

О, асы жаргона, кудесники слога,
Вам свой бы язык сотворить;
Но мне же милее родимое слово,
Я корни хочу сохранить.

И вы извините, что я не спросил,
Как шарм загружать в интерфейс;
Я больше люблю засекреченный тыл
И непредсказуемый рейс.

Но вот незадача,  бывает пробел
В делах, одиозных, как дуст;
Вчера я плясал, голосил и гудел,
А ныне  печален и пуст.

Какой-то пацан мне всерьёз предложил
С устатку в тоске «хотдогнуть»
Я вроде в миру никому не хамил,
Теперь одному не уснуть

Будь ближе, родная,  мне тяжко от фраз,
В которых я  как маргинал;
Мне было бы проще зажечься без фаз,
Когда на устах  мадригал.

Так вот оно  в сердце сиянье основ
Того, как легко быть собой!..
Но только реальность ясна и без слов;
Я видел весною убитых птенцов,
Где жизнь не бывает игрой.

Ты будешь ловить новый глюк,
Пока не увидишь себя,
Ты будешь искать райских птиц,
Пока не проснёшься.

Забытые курят бамбук,
А те, кто сильней  не скорбят;
Они обещают быть мудрыми
В холоде новшеств

Твой опиум  розовый цвет,
Но это оружие сна,
Смотреть в эти линзы приятно,
Но мир любит зрячих.

Любая из ближних комет
Бывает страшней, чем война;
Примерно такая же сила
Преследует спящих

Ты можешь обкуривать мозг,
Пока не проснётся шаман;
Ты можешь остаться крутым
И работать на дядю.

Но те, кто не млеет от звёзд,
Готовят секретный экран;
И этот капкан  как будильник,
Проснёшься, но в стаде

Забытые курят бамбук,
А те, кто сильней  не скорбят;
И свет отделяет гармонию
От безрассудства.

Ты будешь ловить новый глюк,
Пока не узнаешь себя;
Но время даёт новый шанс
Воссиять и проснуться

Как вольно меня в этот край занесло,
Как были крылаты мечтания!
И я не жалел упоительных слов
Внимая чудесным созданиям.

Тоску отметала бродяжья душа,
Плывя по весёлым бульварам;
И я постигал, буйноцветьем дыша,
Патриархальные чары.

И в той ностальгии дворцов и дворов
Мне было легко и просторно;
И я замирал от гуманных основ,
Чья нега проста и соборна.

И сквозь маету и глухой ампир
Тащила меня свобода
Туда, где душе возвращается мир
И людям плевать на годы

Но память странна, как наследие драм,
А скука верна застолью;
И тихо дымя в непорочную рань,
Я славлю покой и волю.

По улицам бродит немая война,
Как выхлоп фатального пира;
И не угасает бульварный фонарь 
Светило заблудшего мира.

В час блуждающих чар даже горечь  как пир,
Даже порох  как пыль, только блажь  как смола
Но к чему суета? В каждой битве есть мир,
Я не ставил на смерть, и она отошла.

А когда рассвело  я увидел людей
Без причуд и обид и с любовью в ладу;
А пустынный туман пробудил звонарей
И запела Земля у Небес на виду

В час блуждающих чар не дари ветру слов,
Даже если орда облачилась в виссон;
Воздух прост и велик, стань дыханьем цветов,
Ибо в свете любви нет ни пут, ни времён.

А когда рассветёт  ты увидишь людей
Без причуд и обид и с рассудком в ладу;
А пустынный туман оживит звонарей
И Земля запоёт у Небес на виду.

В час блуждающих чар даже горечь  как пир,
Даже порох  как пыль, только блажь  как смола
Но к чему суета? В каждой битве есть мир,
Я не ставил на смерть, и она отошла.