Огонь синего перламутра. Сборник стихов - Татьяна Абрамова 4 стр.

И в незаконченные пьесы, и корриды,
Миноры нот
Один устанет, а с другими квиты
Все шорохи дорог

Мелькают кадры, что же вновь случится
В семнадцатый ли год?..
И на лету замёрзнут в небе птицы?
Спаси же нас, господь

А птичьи трели, соловьиные рулады,
И нет у нас их нот,
И нескончаема окружность циферблатов,
И значимость банкнот

Но нет пределов твоему терпенью,
Пусть «многа лета»,
Что без сомнений и без промедлений
Идёшь ты к свету

А над тобой всё тяжелее облака,
Но веришь слепо
Да, не устанет пусть твоя рука,
Услышит небо

Болезнь какая не могу сказать,
Но есть она парадоксальный факт,
Болезнь прилипчива, заразна,
Передаётся половым путём, оргазмом?
И через воздух  ингаляционно?
Но, чтоб без лишних глаз, без посторонних

Итак, она весьма контагиозна,
Но пафосна, и одиозна
Через предметы обихода?
И не даёт житья, прохода

Болезнь? А вирус не открыт падучей?
Холера иль чума так пучит?
Болезнью брендовой?.. и пухнут кошельки
Вуалехвостки все погибли и мальки
От Алчности, болезни той падучей,
Грызёт же душу, словно гад ползучий

Она уже везде  в подземных переходах,
В Госдепах не даёт прохода,
И в Министерствах, на Седьмой версте,
На небе на Седьмом и на воде,
Болезнь она уже везде

Контагиозна и не выводима,
Грибок же, плесень
Но не объяснимо не излечима
Она наследственна, бродягою бездомной
В геном наш лишнею свалилась диплосомой,
Такой вот парадокс и аксиома,
Она  Сорок Седьмая хромосома

И нужен нам, поверьте, без истерик,
Специалист из генных инженерий,
Чтоб эктомировал он Алчность,
Чтоб казнокрадству быть прозрачным,
И это однозначно

В дубравах тех священный был покой
Под кронами могучими  безветрие,
А на лугах ветра шумят травой,
Шепча дубам приветствия.
Вздымалась тяжело мехами грудь,
Кряжистый торс их не подвинуть,
И жёлуди там пробивали путь
В дубы, в лесные исполины.
Но как-то стая диких кабанов
Прошлась, стуча копытами по чаще,
Хрустели жалобно ростки малых дубков
В слюне и в челюстях свинячьей пасти.
Как тяжело живётся желудЯм
А свиньи же вокруг и тут и там

И почему меня так подлость злит
Иль эта ложь, её я вижу жижу,
Опять передо мной она юлит,
Как красную мишень я ненавижу.
И очертил бы кто-то рядом круг,
Чтоб я его не смог переступить, однако,
Но злит меня не кто-то из зверюг
А этот в красном на эстраде.
Ведь я, наверное, сейчас заплачу,
Нет, разозлюсь парадоксально,
Что красным выкрашен тюфяк ходячий,
А я же с детства эмоциональный.
Я оценил что на табло две цифры,
Тореро глуп а я игрок центральный,
Мне б зацепить иль просто тряпку выбить,
Я агрессивен но вполне нормальный
И почему иду на красный цвет?
Налив глаза я эпохальным жанром,
Наверное, прочтёт мир на обед,
Что я боец был уникальный.

Только вот день золотой
Был напрасно так прожит
Серые тени, асфальт и малярные краски,
И непонятного цвета пастели, похоже
Блёклые ткани, и одноликие маски

Закаменели торосами волны
Нету ведь сил, чтоб поставить дыханье
Чтобы поднять леденелые рёбра
Чтобы вдохнуть ещё раз на прощанье

И пять минут или, может быть, суток
Или же лет не хватило очнуться
А за окном уже ночь беспробудна

Однажды в ярком пламени заката
Он говорил о том, о сём и этом
Красноречиво и витиевато,
Наверное, он был поэтом

Он говорил и, выдыхая громы
В раскатах слов и ливнями хлестало,
С невидимым врагом рубался и из комы
Наш вялый ум невольно воскрешало.

Он говорил, как топором рубил,
И всё порвал он в клочья. Как стемнело,
Никто вокруг не видел Он любил
Глаголить о пороках, беспределах.

Звеня словами, предвещал Армагеддон,
Зависла тишина, толпа вздыхала,
Росла тревога, словно снежный ком,
Боль за грудиной сердце щекотала.

Он говорил, слова же, как клинки,
Вонзались в мягкое толпы сознанье,
И пафосно стучала кровь в виски,
Застыло время на одном дыхании

Без разговоров и без лишних дум,
Как околдованные фразой
Да, он  поэт,  сказал кто-то в углу,
И выдохнула публика всё сразу.

Однажды в ярком пламени заката
Он говорил о том, о сём и этом
Красноречиво и витиевато,
Наверное, он был поэтом

Он говорил и, выдыхая громы
В раскатах слов и ливнями хлестало,
С невидимым врагом рубался и из комы
Наш вялый ум невольно воскрешало.

Он говорил, как топором рубил,
И всё порвал он в клочья. Как стемнело,
Никто вокруг не видел Он любил
Глаголить о пороках, беспределах.

Звеня словами, предвещал Армагеддон,
Зависла тишина, толпа вздыхала,
Росла тревога, словно снежный ком,
Боль за грудиной сердце щекотала.

Он говорил, слова же, как клинки,
Вонзались в мягкое толпы сознанье,
И пафосно стучала кровь в виски,
Застыло время на одном дыхании

Без разговоров и без лишних дум,
Как околдованные фразой
Да, он  поэт,  сказал кто-то в углу,
И выдохнула публика всё сразу.

А тёща у меня умна и энергична,
И всех с ума сведёт, и педантично
Разматывая нитей шёлк и вышивая,
Плетём мы с ней узор втроём, перебивая,
Перевивая на свой лад, так сумасбродно,
И червь её в душе грызёт, что это модно,
И расплетая нитку дня для разговора,
Куда она ведёт меня?.. вопрос ли слово?
Беседует она весьма авторитарно,
Парирует сама себе высокопарно

Как кобры под гипнозом сна,
Перед глазами пелена,
Вино мы выпили до дна,
Случайно зажевал фужер,
И в ступоре молчит стажер,
Её харизма!.. дал ей бог,
Мы все лежим у этих ног.

Прокрутим час, прокрутим день,
прокрутим вечность,
с начала всё начнём писать,
шагнём от печки,
от взгляда, с первого листа,
открыв кавычки,
и повернём дела свои,
и необычно,
перевирая, невпопад,
расскажем притчи,
начав с нуля, уйдём назад,
и без привычки,
всё заново, жизнь  черновик,
молва допишет,
и лист новей, и день белей,
и новью дышит

В эти рецессии, в зиму стагнации,
и сырьевые площадки галонные,
как нефтевозы, больные фрустрацией,
нефть эшелонами эшафотными.

Обезопасить квартал некирпичный,
в эти нейронные взрывы упасть,
как же привычен нам кризис обычный,
щи, как всегда, нам лаптями хлебать.

Не верьте, мальчики!
Рыдает мой анфас
Из семирядных струн,
Змеиных кож
Я обману и Вас
Но, как пригож
Твоих стихов
Нарядных Бене-Фас,
Накликаю на клик,
Мышиный воск
Мне б рассмеяться,
Не рыдать Про то и это
Не верьте, мальчики!
Не ТА! Змеиный лоск!
А рифмами
Давно уж всё отпето

Серой глины комок,
замесите же тесто,
шерсти вырванный клок
для гнезда и насеста,
звук охрипших застав,
и привычно, не больно,,
так немного устав,
промолчу, мне довольно,
выпив рифмы абсент,
и на новый ответ
и слова, и улыбка,
и зеркально отсняв
беспробудную явь,
смейся, ветер
Завидуй

Здесь давно я живу
На балу у чертей
Кто  за власть,
Кто  за хлеб,
Кто  за баб,
Словно червь
Дождевой
Задыхаясь в дождях,
На горбу мостовой,
И раздавленный в прах

Так давно я живу
Под ботинком чужим,
Как раздавленный век,
Только хлебом един

И у жизни в гостях,
Как помазанник, раб,
И крестом дождевым
Вновь прибитый к ногам

Листьев исписанных белое множество
Мусоровозы везут на заклание,
В мусородромы, им свалки название,
И погребальных процессий убожество
Возят и грузят ночные бессонницы,
Долгие бденья, чертёжные грамоты,
На распродажи?.. да, нет, в усыпальницы,
Где похоронены серые мамонты
Чьи-то одежды, заупокойные,
Папки, тетради и письма старинные,
Что о любви написали бессонные
Ночи и дни вечерами полынными
В мусоровозы, на тлен, на заклание,
Новое время в битАх электронное,
Я вас любил,  напишу с опозданием,
Скобки, тире, многоточия образы
Писем бумажных и их ожидание,
Чувства на время умножьте, не может быть,
Я опоздал на сто лет, и деяния
Почерковедами, криминалистами
Не расшифровано их покаяния,
Их прегрешения телеграфистами
В мусоровозы бумажными вехами,
Я запечатал в конверты послания,
Там его ждут, я уверен наверное,
На берегу, истомясь ожиданием.

Мела метель на колыбель,
И пела, отдохни немного,
Под снегом засыпала ель,
Укуталась река в сугробы.

Скрипели старые мостки,
У проруби сидели птицы,
Неугомонные синицы,
В тулупах снежных рыбаки.

Белы сугробы за рекой,
Торосами застыли волны,
По низу с белой бахромой
Деревья в новых балахонах.

Скульптуры снежные  антик,
А берег горкой ледяной,
И снег метёт за воротник,
В снежки играет с детворой.

Крепчал мороз, и дым столбом,
Дома не видно, только снег,
Метели призрачный шифон
Висел в долине белых рек.

Я волком завыл электронный расстриг
Дремучего Лога зрим в корень
А нам бы, наверное, водки и шпик,
Портвейна иль пива Im sorry?

Я выгрыз все бИты и стёр эпилог,
Мандат я надыбил и e-mail,
Но ё-моё я же словил уже срок,
Какой же я всё-таки дЕбил

Ершится ершками озёрный карась,
Вериги плетёт, лезет к щуке,
А в картах летит ему чёрная масть,
На e-mail  паспорт по штуке

И я достаю из дисплея мандат,
И в дрожь microsoft-ова кобра,
Завидуй мне, мир, это мой е-паспАрт,
Я  Волков, но очень я добрый

И бьётся весь мир за «большое чело»
И звёздные войны Я  Волков
Мне что-то на e-mail нынче пришло,
Так это е-пропуск в е-город

И в слякоть расквасилась нынче зима,
Закован лишь лёд на озёрах,
И в них задохнулся зимою карась,
В е-паспорте  Волков он, Сёма

Летим мы по трубе, а где же твердь,
Которая паденье остановит,
И мы разбив чело о много бед,
И медный лоб об этом нам стозвОнит.

Но гладкая труба Чугунный звук
И нет крюка, чтоб зацепиться,
А в толщу недр уходит стон,
И дна ведь нет, не можем мы разбиться.

Как в драмтеатре вижу я спектакль
«На дне», мы в тридевятом государстве,
Смотрю и думаю, а что-то здесь не так,
А где же дно в реальном царстве?

И тверди дно нащупать бы ногой!
И успокоенно остановиться!
Взглянуть на небо и на солнце над рекой!
Воскреснуть!.. или же напиться!

А графики давно уж не покаты,
О, господи, скажи, так где же дно?
Упали мы чуть ниже ординаты
А виновата нефть с её ценой?

Написала тебе в личку, подари мне черевички,
Чтоб с ноги самой царицы, ты слетай же в Питер птицей,
С золотым шитьём, шафранным, я же девушка с приданым,
Выйду за тебя я точно, на «Сапсан» садись же срочно
Чёрт на небе бьёт копытом, чувств его переизбыток,
Чёрту всё сполна досталось, и луной ночь освещалась,
И скакал кузнец Вакула, плыл по рекам, как акула,
Привезти чтоб лабутены для Оксаны несравненной
И летел Вакула с песней, чёрт украл на небе месяц,
Лапы он обжёг, милейший, правда, чёрт он был храбрейший,
Ведьмам рассказал потом, как кузнец грозил крестом
Осенить его пороки, если не приедет в сроки
На поклон к Екатерине для Оксаны экспрессивно
Эксклюзивную обновку выпросить своей бесовке,
Сердце, чтоб её смутила кожей дивной крокодила.
Слух прошёл же на Диканьки, утопился милый в ванне,
От любви неразделённой, иль повесился смиренный?..
Нет, вернулся наш Вакула, а Оксана черканула,
Написала ему в личку, ей не надо черевички,
Тосковала она очень Рождество любовь пророчит
Им на святочных гаданьях вечерами близ Диканьки.