Их было пятеро, этих бродяг и оборванцев, и выглядели они как дикари: полураздетые, полупьяные, с ужасными отталкивающими лицами. «Мы научим вас гостеприимству» Почему-то эта фраза врезалась мне в мозг. Я тогда не представляла, что слышу впервые то, что мне доведется впоследствии слышать на разные лады тысячи раз.
Что же вы хотите? вскричала я в бешенстве.
Мы требуем, чтобы нас накормили, напоили, дали нам денег и оружия.
Оружия? У меня нет никакого оружия. А насчет выпивки, так мне кажется, что вам уже достаточно
Это нам решать, черт побери! И ты, дамочка, лучше прикуси язык, если не хочешь получить еще одну оплеуху.
Что бы вы ни говорили, у нас в доме все равно нет того, что вам нужно
Один из них толкнул меня так грубо и сильно, что я едва удержалась на ногах.
Убирайся с дороги, дура! Похоже, нам самим придется взять то, что нужно.
Они, бранясь и чертыхаясь, ввалились на кухню, по-дикарски нетерпеливо сбрасывали крышки с горшков и кастрюль, рылись в буфетах. Найдя вчерашнюю снедь, они принялись есть все подряд, жадно, вульгарно чавкая и облизывая пальцы. Я смотрела на них с отвращением. Мне не жаль было вчерашних котлет, подкисшего супа и остатков телятины, но как можно было смириться с тем, что эти мерзавцы так открыто и смело грабят меня, хозяйничают в моем доме?
Видишь, Гаспарен, как живут богатенькие?
Угу, у патриотов нет хлеба, а они обжираются мясом!
Кухня после их вторжения представляла собой кошмарное зрелище: перебитая посуда, развороченные шкафы, пятна и грязь, оставленные башмаками новоявленных патриотов.
Мы восстанавливаем справедливость, гражданка. Сам Господь Бог велел делиться с бедняками, не так ли?
Он назвал меня гражданкой. Ошеломленная таким обращением, впервые мною услышанным, я молчала.
Где у вас вино? Ну-ка, показывайте! Мы хотим пить.
Я не держу вина, сказала я как можно спокойнее. То есть винного погреба нет. В буфете в гостиной есть початая бутылка бордосского.
Вас следовало бы повесить за то, что у вас нет вина.
Бутылку бордосского, из которого я наливала бокал Лассону, они прикончили мгновенно и вновь обрушились на меня с требованиями.
Давай нам денег! Давай добровольно, если не хочешь, чтоб мы тут все перевернули вверх дном!
Я молчала открыла перед ними бюро, отдала шкатулку. Мне оставалось только исполнять приказания этих негодяев. Денег было не очень много: два золотых луидора (хотя, впрочем, на эту сумму обычная парижская семья могла бы прожить целый месяц) и триста экю серебром. Патриоты быстро наполнили ими свои карманы.
Ну, теперь вы довольны? Оружия здесь нет, сколько бы вы ни искали.
Один из них, по-видимому, главный, окинул меня внимательным взглядом.
Нет, еще не все. Смотрите-ка, ребята, какие у нее туфли!
Ага, с серебряными пряжками
Снимай пряжки, живо!
Я наклонилась и, отстегнув пряжки от туфель, протянула их патриотам.
Шикарные пряжки! Пойдут за двадцать ливров, не меньше.
А что это у тебя наверху, гражданка?
Я похолодела от страха. Не хватало еще, чтобы Жанно увидел эти ужасные лица, услышал эти противные голоса! Заметив, что они направляются к лестнице, я опрометью бросилась им наперерез, загородила им дорогу.
Господа, умоляю вас, не ходите туда! Там маленький, очень больной мальчик. У него лихорадка, его нельзя тревожить! От него можно заразиться. Там нет ничего ценного, клянусь вам!
Они легко отшвырнули меня в сторону, так сильно, что я больно ударилась головой о стену. Их ничто теперь не могло остановить. Мне показалось, я уже слышу жалобный плач Жанно
Входная дверь распахнулась. С невероятной радостью я увидела Полину и идущих вслед за ней вооруженных людей.
Вот они! торжествующе воскликнула девушка. Они ограбили несколько лавок окрест, а теперь они грабят мадам. Пожалуйста, господин сержант, арестуйте их!
Я пока не понимала, кого это она привела мне на помощь. Это не были королевские гвардейцы, солдаты Эмманюэля У них не было одинаковой формы, каждый нарядился во что горазд в обыкновенную повседневную одежду буржуа. Тем не менее они очень решительно вскинули ружья, наведя их на грабителей.
Ах вы, подлые мародеры, позорящие третье сословие! Бросайте оружие, вы арестованы!
Под яростную, но бессильную брань моих обидчиков все было кончено в два счета. Их вывели во двор. Сержант подошел ко мне, слегка приподнял треугольную шляпу:
Ах вы, подлые мародеры, позорящие третье сословие! Бросайте оружие, вы арестованы!
Под яростную, но бессильную брань моих обидчиков все было кончено в два счета. Их вывели во двор. Сержант подошел ко мне, слегка приподнял треугольную шляпу:
Мы парижская милиция, гражданка. Наш отряд образован всего двадцать четыре часа назад, но мы уже многое успели.
Да-да, проговорила я машинально, уяснив, что имею дело с тем же третьим сословием, только более цивилизованным. Должно быть, это люди из той «народной милиции», о которой упоминал Бомарше. Я тогда еще заметила: «Быстро же они организовались», и организовались в то время, когда большинство парижан вообще не понимало, что происходит на улицах!
Сержант воодушевленно продолжил описывать свои подвиги:
Эти люди и их товарищи грабили булочные и винные магазины, наводили страх на весь квартал. Такая же шайка разгромила монастырь лазаристов, уничтожила там библиотеку и картины. А вот отель де Бретейль и Бурбонский дворец были спасены нами от разграбления. Мы поддерживаем тех, кто борется за свободу, и не позволим королевским войскам посягать на наши права, но мы в то же время не хотим беспорядка.
Да, беспорядок это зло, сказала я без особого выражения. На самом деле мне хотелось сказать совсем другое. Например, спросить, уцелел ли мой собственный дворец. Или сыронизировать: где он видел поблизости королевские войска? И почему вдруг все решили, что эти войска враги каких-то прав? Но мне уже становилось ясно, что в нынешние времена лучше кое о чем промолчать.
Тем более, что сержант был озабочен совсем другим. Он попросил меня выйти во двор и опознать вожака грабителей.
Взгляните внимательно, гражданка: можете ли вы узнать в них главного?
Злость всколыхнулась во мне. Не раздумывая, я указала на того, высокого, который ударил меня и больше всех оскорблял:
Это наверняка он! Я его навсегда запомнила!
Сержант дал знак, и, не успела я и глазом моргнуть, как тому, на кого я указала, набросили на шею веревку и, подтащив к ближайшему старому вязу, вздернули на суке. Остальные грабители молча стояли, притихшие и присмиревшие.
Ах, да неужели это нужно было делать именно перед моим домом! воскликнула я с досадой, в ужасе отворачиваясь. Здесь живет ребенок. Разве в Париже уже нет судов, тюрем, Гревской площади специальных мест для таких дел?!
Не беспокойтесь, сурово остановил меня сержант. Мы сейчас же снимем его. А остальные, конечно, пойдут в тюрьму Мы должны были сделать это немедленно, гражданка, чтобы навести страх на приятелей этого мерзавца. Они компрометируют революцию, с ними надо не в судах разбираться их надо кончать!
Я вернулась в дом, полагая, что уже достаточно сегодня насмотрелась ужасов.
С вами все в порядке, сударыня? спросила Полина.
Да, теперь, когда мы от бандитов избавились, просто отлично. Вы вернулись как раз вовремя
Служанка, довольная похвалой, затараторила очень бойко и быстро:
Вы велели мне бежать на Марсово поле, а ведь это очень далеко! Вас и убить могли бы за это время. Я прошла только половину дороги и возле отеля де Сальм увидела этот патруль. Стало быть, я правильно сделала, что не искала его сиятельство?
Да. Я очень вам благодарна.
То, что Полина не встретила Эмманюэля, действительно было к лучшему. По крайней мере, мне не придется ставить мужа в известность о своем сыне. Жанно так болен сейчас, а я так устала, что лучше, конечно, отложить объяснения на потом, когда все уляжется.
А знали бы вы, что творится в городе! Повсюду грабежи, шатание, королевских войск днем с огнем не сыщешь, изредка попадаются отряды швейцарцев. Одному Богу известно, что из этого выйдет.
«Наверное, я не буду ждать конца этой свистопляски, подумала я мрачно. Мне нужно позаботиться о Жанно. В Париже становится слишком невыносимо. Два ограбления за три дня! И это еще пустяк, ведь можно потерять не серебро, а голову, как маркиз де Лонэ и мэр. Я уеду да, сразу же, как только ребенок чуть-чуть поправится. Королева, должно быть, позволит мне это».
Вот еще что, Полина. Передохните немного и отправляйтесь в отель дЭнен.
За госпожой Маргаритой? догадалась служанка.
Да. Доставьте ее сюда. Тогда я, наконец, смогу перевести дух.
4
С появлением Маргариты действительно все стало легче. Она муштровала прислугу с умением камеристки, тридцать пять лет прослужившей при знатных дамах в Версале, и смогла наладить жизнь в маленьком доме на Вишневой улице не хуже, чем во дворце дЭнен: так, чтобы кухарка приходила вовремя и экономно расходовала вверенную ей снедь, чтобы молочница в назначенный час приносила сливки, а водонос свежую воду. Здесь не было старого опытного дворецкого Жерве, но появление Маргариты волшебным образом дисциплинировало каждого, кто получал у меня деньги: разносчик дров теперь всегда являлся в шесть утра и не задерживал утреннюю растопку плиты, зеленщицы из Севра ровно в семь приносили свежий редис и фрукты, Полина получала выпечку у местного пекаря ровно в девять к моему завтраку, и поскольку жизнь была упорядочена, я смогла посвятить себя Жанно и его выздоровлению.
Высокая температура еще несколько дней терзала малыша, потом мои молитвы возымели действие, и из всех проблем остался только кашель. Доверов порошок, прописанный Лассоном, хорошо помогал; на пятый день я рискнула на руках вынести малыша в сад перед домом. Бледный, исхудавший, вялый Жанно тихо сидел у меня на коленях, подставляя лицо солнышку, а я радовалась, что он не кашляет, что в Париже не слишком жарко и что погода даже иногда балует нас дождем. Когда воздух был насыщен влажностью, Жанно чувствовал себя значительно лучше.
Вот уж где несложно найти дождь, так это в Бретани, говорила Маргарита, с сочувствием глядя на моего сынишку. Думаю, нынче против вашей поездки туда не возражали бы ни ваш муж, ни ваш отец, ни ее величество.
Найти бы время с ними встретиться, устало улыбалась я. Понятия не имею, что они думают о моем исчезновении.
Мы больше недели прожили, не выходя за ворота и не получая ниоткуда никаких известий. Когда Маргарита приехала ко мне, она сообщила отрадную новость: наш с Эмманюэлем отель цел, не ограблен. Правда, она рассказала так же и то, что мой муж так с 12 июля домой и не возвращался и не присылал никаких распоряжений. Никто из прислуги не знал, где он.