Впрочем, несмотря на все эти мысли, я еще ни разу не озвучила их королеве вслух и об отпуске доселе не заикалась. Смолчала я и в тот вечер, рассудив, что ждать осталось недолго: раз Мария Антуанетта вспомнила о детях, наверное, час моего отдыха и без того недалек. Не стоит беспокоить королеву просьбами, скоро все решится без них.
Начало июля ознаменовалось долгожданными дождями. Они пошли чередой, перемежаясь летними грозами, освежили парк Марли. Розы в дворцовых садах подняли головы, зазеленели по-новому самшитовые боскеты. Не знаю, связывала ли Мария Антуанетта эту перемену погоды с надеждой на лучшее, но и ей, и всем нам стало дышаться легче. К ней приехал старый аббат Вермон, воспитатель, которого приставила к ней в Вене еще ее великая мать, императрица Мария Терезия. Он знал королеву с детства. Его брат, хирург, был акушером при родах, когда она производила на свет старшего сына, ныне умершего. Приезд аббата немного развлек королеву. Устроившись в одной из беседок парка, они под шум дождя много читали, но если прежде, десять-пятнадцать лет назад, Вермон морочил королеве голову книгами Руссо, то теперь во время этих встреч преобладало духовное чтение. Он читал ей Библию.
Впрочем, несмотря на все эти мысли, я еще ни разу не озвучила их королеве вслух и об отпуске доселе не заикалась. Смолчала я и в тот вечер, рассудив, что ждать осталось недолго: раз Мария Антуанетта вспомнила о детях, наверное, час моего отдыха и без того недалек. Не стоит беспокоить королеву просьбами, скоро все решится без них.
Начало июля ознаменовалось долгожданными дождями. Они пошли чередой, перемежаясь летними грозами, освежили парк Марли. Розы в дворцовых садах подняли головы, зазеленели по-новому самшитовые боскеты. Не знаю, связывала ли Мария Антуанетта эту перемену погоды с надеждой на лучшее, но и ей, и всем нам стало дышаться легче. К ней приехал старый аббат Вермон, воспитатель, которого приставила к ней в Вене еще ее великая мать, императрица Мария Терезия. Он знал королеву с детства. Его брат, хирург, был акушером при родах, когда она производила на свет старшего сына, ныне умершего. Приезд аббата немного развлек королеву. Устроившись в одной из беседок парка, они под шум дождя много читали, но если прежде, десять-пятнадцать лет назад, Вермон морочил королеве голову книгами Руссо, то теперь во время этих встреч преобладало духовное чтение. Он читал ей Библию.
«Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря, и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его»8.
Я не знала, что это за отрывок из Писания, но звучало это довольно тревожно. Да и сам Вермон был тревожен. Искренне преданный королеве, он тем не менее всегда имел славу не хорошего духовника, а хорошего интригана. По крайней мере, злые языки утверждали, что, когда Мария Антуанетта была дофиной, именно он убеждал ее ссориться с тетками, дочерьми покойного Людовика XV, и всячески высмеивать старинный придворный этикет. Все это из суетного желания одному иметь на нее влияние. Но теперь влияние, которого он в свое время добился, стало оружием против него самого: ему отовсюду угрожали, толпы бездельников в Париже с проклятиями произносили его имя.
«Голод слова Господня», повторила королева. Как это может быть, господин аббат? Я даже вообразить не могу. Разве что духовные книги исчезнут?
Такого никогда не случится, твердо заверил он ее.
Мы не думали об этом раньше, печально заметила Мария Антуанетта. Помнится, когда я была малышкой, вы были добрее других воспитателей и не бранили меня за шалости. Вы знали, что я не очень люблю учиться
Ваше величество любило развлекаться, петь и танцевать, да. Я шел навстречу этому
Может быть, вам надо было бы более строгим. Я бы быстрее поняла, что жизнь это не путь развлечений, усыпанный розами. В ней столько страдания. Столько слез.
Вермон не нашелся, что ответить. Наклонившись к нему, королева вполголоса спросила, не хочет ли он на время удалиться от двора. Дескать, пока все не уляжется, ему было бы полезно побыть вдали от Парижа.
Я похлопочу за вас у августинцев Валансьенна. В свое время я много жертвовала им, они согласятся вас приютить. И хотя мне будет грустно от вашего отсутствия, я буду утешена тем, что вы в безопасности. Видит Бог, я никогда не думала, что произнесу такие слова
Вермон горячо благодарил и соглашался. Теперь ему уже не хотелось версальского блеска и придворных интриг, он был согласен на безопасную монастырскую келью далеко в Пикардии. Я с досадой отвернулась, неприятно пораженная этой сценой. Его поведение так не вязалось с моим представлением о том, как должен вести себя священник! Аббат Баррюэль, духовник моего отца, был человеком совсем другого склада. Я была уверена, что он не оставил бы свою духовную дочь в час опасности. Но Вермон был из разряда обычных ныне прелатов, тех, что искали доходных мест, обзаводились любовницами, а в Писание заглядывали куда реже, чем в книжонки графа де Мирабо. Да, в Бога нынче не верил почти никто.
К вам посетитель, мадам, тихо сообщила мне служанка, когда я, незаметно выскользнув из беседки, оставила королеву наедине с Вермоном. Господин де Вильер.
Это имя заставило меня вздрогнуть. Два месяца! Да, почти два месяца минуло с нашей встречи в Эй-де-Беф, приемной короля, но блестящий капитан де Вильер так и не нашел времени нанести мне визит, несмотря на всю страсть, которой пылал ко мне в минувшую зиму. В мае, когда дофин был жив и когда у меня еще оставалось время думать о личной жизни, я очень досадовала по этому поводу. Да что там говорить я была оскорблена! Мы не виделись остаток зимы и почти всю весну, потому что Франсуа был в море. И вот теперь на пороге стоял июль, а мы так и не встретились. Главным образом потому что капитан не подавал о себе никаких вестей. Он даже не писал мне!
Конечно, можно было бы тешить себя иллюзиями об его необыкновенной занятости: Франсуа был депутатом Генеральных штатов, как говорили, приятелем самого Мирабо, а уж Мирабо с приятелями нынче не занимался ничем, кроме политики. Однако не жил же Франсуа монахом? Здравый смысл подсказывал, что ему было с кем утешиться: и на корабле, и сейчас, в Версале. Может быть, эта утешительница и не вызывала в нем того пыла, что я когда-то, но, поскольку она была под рукой, он довольствовался и этим, отставив меня на второй план!
Эта мысль в который раз заставила меня вскипеть. Я уж было повернулась, чтобы возвратиться к королеве; капитан недостоин разговора со мной! Однако его фигура уже показалась из-за поворота аллеи и, будто предвидя мой маневр, он издалека приветствовал меня, галантно снимая высокую шляпу:
Мадам дЭнен! Я к вам по просьбе вашего супруга.
При этой сцене присутствовала служанка, и хотя слова, которые он произнес, наверняка не имели ничего общего с правдой, убегать стало как-то неприлично. В свое время я и так достаточно скомпрометировала себя, появляясь с капитаном то у Месмера, то в «Комедии Франсэз». Прислуга в Марли, конечно, ни сном ни духом о том не знала, так не стоит и сейчас давать ей пищу для сплетен нелепым бегством от человека, который утверждает, что принес вести от принца дЭнена.
Почему вы не подождали во внутреннем дворе? проговорила я почти сквозь зубы, когда он приблизился, а служанка удалилась. Я занята, господин капитан. Сопровождаю королеву на прогулке
Я не люблю дожидаться. Уж вам-то должно быть об этом известно, Сюз!
Если он думал, что это слово всколыхнет во мне бурю чувств, то он ошибся. Это лето изменило меня. Находясь рядом с королевой и пережив с ней ее горе, я чувствовала, что повзрослела. Не то чтобы мужчины вовсе не интересовали меня, нет, но я сейчас хотела чего-то более значимого, чем просто постель и любовные схватки, похожие на случки.
Поэтому вы заставили дожидаться меня, констатировала я слегка насмешливо.
Женщине ожидание куда более к лицу. Пример тому Пенелопа. Разве нет?
И вы явились, как Одиссей, разогнать всех женихов? спросила я, саркастически прищурившись.
Дьявольщина, они уже появились? Впрочем, я даже не сомневался. И вы не сомневайтесь: они будут разогнаны. Может, я не буду так жесток, как Одиссей, но от них возле вас и следа не останется, будьте спокойны.
Завладев моей рукой, он слегка сжал мое запястье:
На самом деле, дорогая, я хочу отбить вас у мужа. И добавил после паузы, заметив, как удивили меня эти слова: Хотя бы на время. Как тогда Зимой.
Я молчала, разглядывая его. Он был так же высок и силен, как прежде, двигался с той же завораживающей звериной грацией, которая заставляла многих женщин напрягаться в его присутствии и не сводить с него глаз. Однако его наряд Честно говоря, я впервые видела капитана в гражданском платье. Вот именно что не в придворной, аристократической одежде, а в той, в которую одеваются обычные прохожие на улице. Нельзя было не удивиться: его мощный торс моряка был скрыт под костюмом какого-то мелкого клерка. Синий суконный камзол с двумя рядами пуговиц, жилет с вертикальными красными полосами, серые кюлоты, белые чулки, туфли с медными пряжками, скромный белый галстук без кружев Он был даже без шпаги.
Вы похожи сейчас на адвоката, Франсуа.
А, вас удивляет мой костюм? Депутату не мешает быть чуть-чуть похожим на сословие, от которого его избрали. Он улыбнулся: Но не бойтесь, я не чиню перья за конторкой и не ношу в кармане чернильницу.
Я тоже улыбнулась, но, честно говоря, все это мне не очень нравилось.
На самом деле, Сюз, вы своем добровольном заточении очень отстали от жизни. Вас пора забрать отсюда. За этим я и приехал.
Какой обман Вам столько времени не было до меня дела
Я был занят. Думаю, не надо рассказывать, сколько всего произошло за эти дни. Однако все дела когда-то надоедают, и я хочу увезти вас в Париж. Ваш муж наверняка на службе в своем полку, и мы сможем провести вместе славную неделю. Помните, дорогая? В вашем доме, из которого я как-то ночью так ловко убегал
О Господи, неделю! Неужели вас так надолго отпустят из Собрания?
К черту Собрание на эти дни! Если я пропущу десяток заседаний, мир не рухнет. Нам надо побыть вдвоем. Посетить старину Джефферсона. Он сейчас пакует чемоданы, готовится уехать из Франции. Хочу побывать у него вместе с вами, тем более, что он много о вас спрашивал