О Господи, неделю! Неужели вас так надолго отпустят из Собрания?
К черту Собрание на эти дни! Если я пропущу десяток заседаний, мир не рухнет. Нам надо побыть вдвоем. Посетить старину Джефферсона. Он сейчас пакует чемоданы, готовится уехать из Франции. Хочу побывать у него вместе с вами, тем более, что он много о вас спрашивал
Его слова о бегстве из отеля дЭнен волей-неволей пробудили во мне воспоминания. Это было зимней январской ночью; Франсуа бежал просто из моей постели, потому что очень некстати вернулся домой Эмманюэль. Мы разомкнули объятия, и он ринулся из окна вниз, сказал, что спустится благополучно по винограду Кажется, столько времени прошло, а ведь всего полгода! Те дни были куда более мирными, чем сейчас.
Он заметил полуулыбку у меня на губах и удвоил усилия. Пользуясь тем, что аллея пуста, он увлек меня вглубь зарослей, к дереву, обхватил одной рукой за талию, другой слегка очертил округлость моей щеки, коснулся уха, осторожно пальцами повторил контур губ.
Сюз Соглашайся. Довольно строить из себя ледяную статую. Да, я бываю забывчив. Но тебя я помню всегда
Наверное, какая-то женщина развлекала вас в Версале, пробормотала я. Это интимное «ты», на которое он перешел, и движения его рук (он хорошо знал мое тело, помнил все чувствительные местечки!) мало-помалу заводили меня. Приходила к вам в Собрание
Он рассмеялся, горячим дыханием обжег мне ухо:
Ерунда! Увидишь, как я голоден, когда окажешься в постели со мной. Сразу поймешь, что у меня никого не было еще со времени отплытия из Виргинии. То есть четыре месяца Эта политика забрала меня целиком. Я изголодался, как какой-нибудь каторжник. Но я буду очень нежен, представь
А в Виргинии, стало быть, кто-то был? спросила я задыхаясь.
Пара черных рабынь в Монтичелло. Джефферсон разрешает. Ты же не будешь меня к ним ревновать? Тем более, что мы с тобой не женаты. Твой муж тоже, наверное, получал от тебя кое-что.
Эмманюэль, честно говоря, получал от меня очень мало, если не сказать ничего: последние три месяца мы вообще не жили под одной крышей. Он командовал своим полком и был крайне занят подавлением смуты среди солдат, я неотлучно находилась при королеве.
Нет, мы почти не виделись с ним.
Какая хорошая новость! Значит, ты должна быть так же голодна, как и я. Моя горячая девочка! Как я хочу снова увидеть твой цветок раскрыть твою жемчужину
Он прижал меня к дереву, его руки скользнули вниз по моей спине, прошлись вдоль швов легкого летнего платья, а потом пропутешествовали еще ниже, к ягодицам, и вот его пальцы прижались к самому сокровенному месту между моими ногами.
Вот она, эта жемчужина Сюз, ты сводишь меня с ума. Черт, я почти плавлюсь.
Я это хорошо чувствовала: его мужская плоть, прижатая к моим бедрам, была напряжена до предела. И меня тоже захватила его страсть. В конце концов, сколько можно жить в печали Я молодая женщина! Конечно, мне надо согласиться и поехать с Франсуа в Париж. Во-первых, мне с ним хорошо с постели. Во-вторых, мне срочно необходимо повидать Жанно, а в нынешние неспокойные времена в столицу лучше приезжать в сопровождении надежного человека. Имя моего отца вызывает ненависть у мятежников, они проклинают его с того дня, как он расстрелял из пушек бандитов у дома фабриканта Ревейона. Пожалуй, являться в Париж одной было бы для меня небезопасно. А в сопровождении депутата Собрания в самый раз Поэтому я не стала более противиться, и ответила на его глубокий, жадный поцелуй, и не отвела его рук, шарящих по моему телу, несмотря на то, что был белый день и парковые заросли не так уж хорошо скрывал нас от посторонних глаз.
Вот, я узнаю мою Сюз, прошептал капитан, бешено лаская мои ягодицы, прижимаясь ко мне всей своей вздыбленной мужской плотью. Узнаю женщину, которая могла отдаться мне прямо в парке. Может, повторим?.. Помнишь рисунок на моей табакерке? Я поверну тебя задом и
Нет, сейчас это было бы слишком. С трудом опомнившись, я отстранила его, расцепила кольцо его объятий. Он душил меня поцелуями, не желая отступать.
Нет Ох, нет! Подождите, Франсуа, успокойтесь! Я поговорю с королевой Она отпустит меня в Париж. Завтра или послезавтра
Завтра или послезавтра? Обещаешь?
Да! Ее величество тоже готовится вернуться к супругу в Версаль. Наше пребывание в Марли заканчивается и я поеду с вами, договорились!
Мы вернулись на аллею и пошли вдоль нее, беседуя уже спокойнее. Франсуа несколько раз спросил меня, действительно ли я уверена, что Эмманюэль в полку, и я еще раз подтвердила это: где же ему еще быть? Если только его полк не вызван в Париж, но это вряд ли. Король не спешит собирать войска.
Завтра или послезавтра? Обещаешь?
Да! Ее величество тоже готовится вернуться к супругу в Версаль. Наше пребывание в Марли заканчивается и я поеду с вами, договорились!
Мы вернулись на аллею и пошли вдоль нее, беседуя уже спокойнее. Франсуа несколько раз спросил меня, действительно ли я уверена, что Эмманюэль в полку, и я еще раз подтвердила это: где же ему еще быть? Если только его полк не вызван в Париж, но это вряд ли. Король не спешит собирать войска.
Вы уверены, Сюз? Король не собирает войска?
Франсуа спросил это с особым вниманием. Я пожала плечами:
Мы находимся далеко от Версаля и мало что знаем. Но аббат Вермон рассказывал королеве об итогах Государственного совета у короля. Барон де Базенваль9 говорил, что с толпами, которые творят бунт в Париже, городские власти уже не способны справиться. Стало быть, нужно защищать добрых подданных и заставлять бунтовщиков чтить законы.
И что же ответил король?
Его величество сказал, что не ответит на вопли голодного народа картечью.
Ваш отец, Сюз, наверняка был сильно разочарован, сказал капитан де Вильер с непонятным мне выражением.
Я взглянула на него настороженно:
Что вы имеете в виду?
Он отвел взгляд.
Ничего. Ничего кроме того, что вы очень отстали от событий. Да, таки пора вам побывать в Париже! А сколько, вы говорите, полков вокруг столицы? Слышали вы что-нибудь об этом?
Шестнадцать, без особого внимания обронила я. Военные маневры меня мало занимали, но эту цифру я слышала однажды в мае от Эмманюэля и хорошо запомнила. Кажется, шестнадцать.
Однако это много! Даже странно, что
Что, Франсуа?
Что Людовик так нерешителен.
Король не нерешителен, а добр.
Боюсь, что тут вы приукрашиваете, Сюзанна. Впрочем, посмотрим, чем это закончится.
Резко переменив тему под предлогом желания меня развлечь, Франсуа рассказал мне о курьезе, случившемся недавно в Собрании. Был особо жаркий день, и герцог Орлеанский, кумир простолюдинов, упал в обморок прямо во время заседания. Когда его приводили в себя, выяснилось, что на нем аж четыре кожаных жилета!
Немудрено было упасть без чувств! сказала я. Стало быть, он так опасается покушения?
Ну да. Пытается обезопасить себя от удара кинжалом.
А почему вы смеетесь над ним, Франсуа? Разве не под его знаменами вы действуете в Собрании? Разве это не ваш вождь?
Мне было досадно, конечно, что мой возлюбленный так далек от людей, которых я ценила и уважала. Он не сторонник Людовика и Марии Антуанетты и уж явно противник моего отца. Его друзья в лагере герцога Орлеанского, кузена короля, гнусного типа, который не пропускает ни одной возможности сделать подлость королеве и все свое огромное состояние употребляет на то, чтобы расшатать королевство. Ему снится корона, и ради нее он готов на любые заговоры Но Франсуа удивил меня.
Я не имею к герцогу Орлеанскому особого отношения. Поэтому и смеюсь над ним.
Вот как? Почему же?
Потому что он просто пешка в чужой игре. И не понимает этого. Однако вы задаете много вопросов, Сюзанна
Мой отец тоже так говорил о герцоге: дескать, он напоминает собаку, которую пастухи гонят туда, куда считают нужным. Меня поразило совпадение этих мнений, и я пропустила мимо ушей последнее замечание капитана, которым он, видимо, хотел напомнить мне, что я вмешиваюсь в сферы, куда даме лучше не заглядывать.
А как же вы, Франсуа? Кто ваши единомышленники? С кем вы?
Он не ответил, но его лицо посуровело, брови сошлись к переносице. Было видно, что Франсуа не хочет отвечать. Я покачала головой.
Как все меняется! Францию просто не узнать. Дофин умер, король и королева скорбят, а французы
Да французы и не заметили этого, сказал капитан беспечно. Смерть дофина? Ни на кого это не произвело впечатления, уверяю вас. Жив или мертв этот ребенок всем безразлично.
Шорох раздался позади нас. Будто ветка треснула под чьими-то ногами. Ахнув, я обернулась и увидела в десяти-пятнадцати шагах от нас, под сенью вековой липы, Марию Антуанетту. Из-за ее плеча выглядывала камеристка госпожа Кампан.
Потрясенная, я смотрела на королеву, лихорадочно гадая, слышала она последнее убийственное замечание капитала де Вильера или нет. Королева была бледна, но только по этому нельзя было сделать выводы. О Господи, какой несчастный случай привел ее сюда! Неужели она стала свидетельницей нашей беседы? От одной мысли об этом у меня захватило дух.
Франсуа склонился в поклоне перед ее величеством. Несмотря на его революционные идеи, он, кажется, тоже был раздосадован тем, что его безтактные слова могли услышать. Я в растерянности переводила взгляд с королевы на него, не имея понятия, как загладить эту неловкую сцену.
Мария Антуанетта ничего не сказала. На поклон капитана она ответила легким кивком головы, а потом подобрала платье и пошла по направлению к замку, так быстро, что Анриетта Кампан с корзинкой для вышивания едва поспевала за своей госпожой. Уходя, старшая камеристка на миг обернулась и сделала мне непонятный знак рукой. Я его полностью не расшифровала, но поняла, что в нем нет ничего одобрительного.
О-о, она-таки слышала нас, да! Черт побери, Франсуа, как вы могли?!
В ярости я повернулась к своему любовнику, готовая схватить его за отвороты сюртука.
Ваш проклятый язык! Вы могли бы распускать его в своей масонской ложе, а не тут!
Не помня себя от гнева, я сжала кулаки. Он схватил меня за руки, пытаясь умерить мою ярость.
Успокойтесь! Королева в трауре. Ей больно, это понятно. Но теперь она постоянно будет в трауре. До конца жизни. Ее участь никогда уже не быть счастливой. Но вы? Вы же не хотите разделить ее судьбу в свои девятнадцать лет?