Гога, а для того чтобы верить в бога обязательно нужно ходить в церковь?
Нет, для веры нужна только вера.
В ближайшую пятницу я проснулась под утро от того, что Гога взял меня на руки.
Нам что надо уходить? сонно спросила я, скажи что ты поедешь с нами.
Нет, мы едем в Батуми, на море, я же тебе обещал, Гога положил меня на заднее сиденье автомобиля, укрыл легким одеялом и поцеловал в лоб. Спи дэдико, а когда проснешься мы будем уже на море.
Я взяла его большую ладонь и прижала ее к своей щеке. Через пять секунд я снова провалилась в сон. Проснулась я от звука голосов, мама с Гогой говорили негромко, но этого было достаточно для того чтобы я проснулась, у меня всегда был чуткий сон.
Я правда пыталась, говорила мама, я всеми силами пыталась ее полюбить. И знаешь, я даже любила ее, первый год точно. А потом она изменилась, она начала меня передразнивать. Она все за мной повторяла. Однажды она накричала матом на моего бывшего. Мы с ним поссорились, он собрал манатки и почти ушел. Ритка загородила собой входную дверь и начала орать какой он мудак, и что это он меня не достоин, и все в этом духе. Он отпихнул ее и вышел.
Я тогда себя со стороны увидела, потому что она повторяла за мной. Я в каком-то журнале читала, что маленькие дети копируют всех из своего окружения, а в ее окружении постоянно была только я. Ей тогда года два с половиной было. Знаешь как это ужасно? Это как в кривое зеркало смотреться. Она настолько хорошо меня копировала, что я, ненавидя себя, возненавидела ее.
Мама заплакала. Она часто плакала в последнее время. Однажды я спросила почему она плачет, и она закричала, что из-за меня, что я виновата во всех ее бедах. После этого я делала вид, что не замечаю маминых слез, хотя мне всегда хотелось обнять ее, пожалеть, и спросить на какое место надо подуть, чтобы перестало болеть.
Так в чем ее вина? спросил Гога.
Ни в чем, ее ни в чем. Я плохая мать, а она своим присутствием каждую секунду напоминает мне об этом.
Так может, стоит измениться?
В том-то и дело, я не хочу меняться. Я себя устраиваю, а она не стоит того чтобы я ради нее менялась!
Из твоих слов выходит, что не ради нее, а ради себя.
Не хочу. Ничего не хочу. Я просто хочу быть счастливой. С тобой я счастлива, мама повернулась к Гоге и погладила его по щеке. И Ритка в тебя смотри как вцепилась, может ей просто не хватает отца.
Ты кстати так и не сказала кто ее отец.
Не хочу. Ты перестанешь меня любить.
Ты столько в жизни дерьма натворила, и я все равно люблю тебя. Так что валяй, одним дерьмом больше, одним меньше, невелика разница. Так кто ее отец?
Не знаю, мама приоткрыла окошко и закурила, не знаю я кто ее отец. Я даже не помню, что спала с кем-то, прямо мать его непорочное зачатие. У меня тогда никого не было. Если сводить сроки с дикой попойкой, на которой я могла напиться до беспамятства и забыть что с кем-то переспала, то это был новый год. Я мало помню, и людей тех почти не знала. Меня пригласил один мужик, у нас с ним тогда были дела. Я вообще не сразу поняла что беременна, и верить в это отказывалась. Мне врач на УЗИ тычет в экран и говорит что это мой ребенок, а я смотрю на экран и все равно ей не верю. Я не верила даже когда живот начал расти. Только когда она начала шевелиться до меня дошло, что это не шутка. Вот такая я блядина, можешь не любить меня.
Мама отвернулась от Гоги и уставилась в окно, а он как засмеется. Он смеялся так, что остановил машину, даже мама потом уже начала смеяться. Я решила, что могу сделать вид, что проснулась от их смеха, потому что уже хотела в туалет.
На море было замечательно, и те три дня, которые мы там провели втроем, как настоящая семья навсегда остались в моей памяти.
Гога накупил мне всякой православной литературы и учил читать. Увидев в этих книжках слова «непорочное зачатие» я вспомнила, что и мама назвала так мое появление на этот свет. Не имеет значения то, что тогда я не понимала, что в мамином рассказе это был сарказм, моя вера стала еще крепче.
Чтение было моим единственным навыком с которым я пришла в школу. Все остальное давалось мне тяжело. Дома со мной никто не занимался, а на уроках я сидела на последней парте как мышь в траве. Я не задавала вопросов чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Когда Гога был дома он всегда делал со мной уроки, но дома он стал бывать редко. Мама как всегда где-то пропадала и девяносто процентов времени я проводила в гордом одиночестве.
Я честно пыталась складывать два плюс два, и у меня честно получалось пять. Тогда я писала буквы в прописях, это у меня получалось, благодаря тому, что я потратила на это уйму времени, которое мне больше некуда было деть, сейчас у меня красивый каллиграфический почерк.
Позже, когда я хорошо научилась читать, я пачками поглощала книги. Я читала все подряд, кроме учебников. Я отношусь к той категории людей, которым нужен учитель, человек, который все расскажет и покажет. Только тогда, читая пройденное в учебнике, я могу понимать, о чем идет речь. Если мне предварительно все не разжевали, то я не понимаю и слова из того, что читаю.
Однажды я спросила у Гоги куда он так часто и надолго стал уходить.
Помнишь, я обещал никогда тебя не обманывать?
Помню, и пока еще не обманул.
Так вот, если ты настаиваешь, чтобы я тебе ответил, я отвечу. Но, вот какая вещь, ты понимаешь, что мой ответ может тебе не понравиться?
Нет. Я никогда об этом не думала.
А ты подумай. Это важный вопрос, на который мне не хотелось бы тебе отвечать, потому что я уверен, что ответ тебе не понравится. Именно поэтому люди иногда обманывают друг друга, чтобы не огорчать любимых. И на будущее, задавай вопрос только тогда, когда будешь готова услышать любой ответ, а не только тот, который тебя устроит.
Ты делаешь что-то плохое, когда тебя нет дома?
Это сложный вопрос. С точки зрения закона да. Но я сам считаю, что я занимаюсь благим делом.
Ты делаешь что-то плохое, когда тебя нет дома?
Это сложный вопрос. С точки зрения закона да. Но я сам считаю, что я занимаюсь благим делом.
Гога сидел на диване, и я забралась к нему на колени.
Мне все равно плохие ты делаешь вещи или хорошие, когда тебя нет дома. Я все равно люблю тебя, и когда ты дома здесь все становится хорошо. Даже мама не плачет. Но если ты не хочешь говорить, то я тебе верю.
Дэдико-дэдико, как же я жил без тебя столько лет? сказал Гога, целуя меня в лоб.
В июле 2002 года поздно вечером к нам пришел Давид, он был весь в крови, дошел до кухни и рухнул на пол. Благо и мама и Гога были дома. Гога задрал рубашку Давида, и я увидела несколько ран от пуль на его животе. Изо рта Давида текла кровь. Они с Гогой о чем-то говорили по-грузински. Потом Давид умер. Меня потрясло это происшествие. Никогда раньше не умирал кто-то из моих близких, потому что близких быть не должно, и привязываться ни к кому нельзя.
Мама кричала на Гогу, кричала, что и его убьют из-за того, что он влез в эти революционные дела, и теперь мы все под угрозой из-за него.
Мы должны уехать, говорила мама, чуть успокоившись, пока я плакала, прижимаясь к остывающему телу Давида. Надо ехать, Вахтанг! Революции и так быть, все давно подготовлено, там и без тебя обойдутся. А я без тебя не обойдусь! Ритка без тебя не обойдется! мама начала плакать и бить кулаками Гогу по груди. Я и так девять лет тебя из тюрьмы ждала! Ты не можешь сейчас просто помереть, слышишь меня? Мы должны уехать!
Гога обнял маму и растерянно смотрел на меня.
Хорошо, мы уедем.
2
Мы уехали назад в Россию, и все вернулось на круги своя. Следующие пять лет мы прожили в бесконечном побеге, я все так же не понимала от кого и куда. Мы не были на одном месте больше полугода. Спустя несколько лет для меня уже стало обыденностью, когда меня представляли в новой школе новому классу. Имена у меня тоже были новые.
Дети, знакомьтесь, это Капустина Лена, наша новая ученица.
Дети, знакомьтесь, это Маслова Таня. Абрамцева Оля. Трифонова Наташа. Романова Рита, да, иногда я была под своим настоящим именем. Волкова Марина. Иванова Настя. Витюхина Лиля. И так далее. У меня была куча документов с разными именами.
Училась я все хуже, между школами много пропускала. В пятом классе меня оставили на второй год, а один год я вообще в школу не ходила, так как мы семь месяцев скрывались в Бурятии.
В школе я вела себя обособленно, и всем казалась дикой, никто особо не стремился со мной общаться. По сути, я и была дикой. Единственным человеком, который всегда был готов поговорить со мной, сделать что-то вместе, придумать какое-то развлечение был Гога. Но постепенно и он отходил от меня. Они с мамой все чаще стали засиживаться на кухне по вечерам за бутылкой коньяка. Все чаще ссорились. Потом начало доходить до драк.
Когда я впервые увидела, как Гога ударил маму я глазам своим не поверила. Протрезвев, он слезно просил прощения и обещал, что это больше никогда не повторится. Но это повторилось, и продолжало повторяться. В какой-то степени я даже понимала Гогу, и не понимала, как он вообще все это терпит. Мама, что говорится, выносила ему мозг, а приложившись к бутылке делала это активнее и весь яд выливала на Гогу. Он был виноват во всех возможных грехах. Он спокойно все выслушивал, потом не выдерживал и начинал отвечать, потом мама сама начинала кидаться на него с кулаками, он отвечал.
Поначалу после скандалов, когда они еще были редкостью, я боялась что Гога уйдет. Я закрывала глаза и представляла, что передо мной сидит бог. Почему-то он представлялся мне в виде Зевса, увиденного мною в каком-то мультике. Я просила, чтобы он оставил Гогу, обещала сделать что угодно, лишь бы он остался.
Однажды Гога все же ушел. Мне было десять лет. Тогда впервые бог «отказал» мне. Я взяла платок и пошла в церковь, которая была через дорогу от нашего дома. Там я стояла и плакала у иконы совершенно неизвестного мне святого. Про себя я повторяла лишь одну фразу «Господи, пожалуйста, оставь Гогу». Ко мне подошел батюшка, он спросил почему я плачу. Не разговаривать с незнакомцами, кем бы они ни были это неизменное правило от мамы. Я не сказала ни слова и даже перестала плакать. Тогда он спросил крещенная ли я. Я помотала головой, нет мол, и ушла. Я вышла из церкви и села на лавку под деревом.