Мчу дальше на северо-восток. Всего-то на несколько минут приподнял покрывало розовый закат, и вновь серое небо. Уже не думается, глаза слипаются, хочется просто раствориться среди гущи этих темных перелесков и снегов. Встречные машины всё реже радуют глаз жёлтыми огнями. Вот так встань с поломкой, а за бортом 35, что тебя ожидает, даже страшно себе представить.
Мчу дальше на северо-восток. Всего-то на несколько минут приподнял покрывало розовый закат, и вновь серое небо. Уже не думается, глаза слипаются, хочется просто раствориться среди гущи этих темных перелесков и снегов. Встречные машины всё реже радуют глаз жёлтыми огнями. Вот так встань с поломкой, а за бортом 35, что тебя ожидает, даже страшно себе представить.
Смотрю, а на обочине вроде опять пенёк в тулупе поднимает руку. Что за напасть? Глюки? Не успеваю остановиться. Пролетаю, но резко торможу. Джип заметался по всему полотну, от кювета до кювета, стрекоча электронными цикадами, со страха вылететь с дороги отпускаю тормоз и машина, облегчённо вздохнув, рвётся вперёд, как ни в чем не бывало. А спина мокрая, и от адреналина трясутся руки. Продышался, пришёл в себя минут через десять, где теперь тот бедный попутчик, а был ли он, может, просто показалось?
Надо потерпеть. Впереди Великий Устюг, тёплая гостиница, а потом привычная работа, а ещё меня дожидается Дед Мороз и возвращение домой. И больше никаких командировок, только Москва! На горизонте засветились встречные машины, наверно, уже недалеко город. Смотрю, в свете фар, кажется, опять стоит, тот самый, в треухе и в тулупе. Притормаживаю, в этот раз заранее. Остановился, из-за капота никого не вижу, опускаю стекло, а там снег и темнота, кричу:
Кто здесь? Подходите, я подвезу!
Глушь, мороз и снежинки, если бы не рокот двигателя, было тихо как в ледяной пустыне. Выхожу. Потёмки. Снег скрипит под ногами, ледяной воздух обжигает лёгкие, а у пассажирской двери стоит ребёнок или дедок, мал-мала, и старательно, стуча ногой об ногу, стряхивает снег с валенок.
Здорово, молодец! бодро говорит путник. Давай, пособляй деду, а то сам не залезу в твою телегу!
Здравствуйте! Конечно, помогу!
Я открыл дверь и подсадил попутчика. Сел в нагретое сиденье, пристегнулся ремнём. В салоне запахло морозной свежестью от заснеженных полей и промёрзших лесов.
Ну, что едем или день потерян? спросил я и краем глаза глянул на деда, снявшего холщовые рукавицы и расправляющего бороду на груди.
Подожди, милок, нам ещё надо прихватить с собой кой-чего.
Не понял?
Ты думаешь, я зря тебя караулю, посчитай от самой Вологды! Замёрз как сосулька, стоя на тракте! А мне ведь надобно домой воротиться, посчитай, до наступления Новолетья, как там, по-вашему, а Нового года!
Мне показались ужасно любопытными слова странного дедка, но по московской привычке, я ёрничал:
Ну, а я-то здесь при чём, возвращайтесь, когда хотите.
Не умничай, тебе не к лицу, сухо ответил попутчик. Быть по сему, не стану тебе попусту зубы заговаривать. Надобно нам захватить одни сани до деревеньки Морозовицы.
Сани? Но у меня легковой автомобиль? А сани влезут в мою машину-то? Может, вам лучше остановить грузовик или «газель».
Ты, милок, не сквернословь при деде-то. Да влезут санки-то, у тебя гляди, сколько места, жить можно. А оглобли, не боись, привяжут на крышу. Ну, так трогай.
А далеко до Устюга-то?
Да, нет, вёрст 50 будет.
Конечно, мне хотелось сказать «нет», высадить деда и ехать спокойно в город, где меня ждал сытный ужин и тёплый ночлег. Зачем мне, московскому адвокату, какие-то сани, оглобли, какой-то фольклорный персонаж в тулупе и валенках, который якобы караулил меня от Вологды, но вопреки всем законам физики, по воздуху обгонял меня. Я ехал в этот городишко среди лесов просто хорошо выполнить свою работу, получить за неё деньги и тихо вернуться в Москву.
Но фары, двумя искрящимися дорожками упрямо светили в заснеженный лес, казавшийся сказочным. Я посмотрел на пассажира и представил, как он будет стоять на пустой обочине и голосовать редким машинам, и почему-то согласился.
Куда ехать-то?
Да туда, вон в тот перелесок, робятки ждут весь день-деньской, небось, озябли. А после на Устюг, не доезжая, есть деревня Морозовица, а там, на Пуховской пустоши, нас поджидают верные слуги Деда Мороза.
Мы проехали вперёд метров триста и повернули направо. Дорога юркнула в лес и благополучно уткнулась в сугроб.
Во, стой тут. И открой мне окно или дверь, а то я сам не управлюсь.
Я нажал на клавишу и с шипением стекло опустилось. Попутчик выглянул и свистнул, да так что холодок пробежал по спине. «Ну, всё попал, развели меня как последнего лоха» только и успел я подумать, как вокруг машины уже затрещали ветки и заскрипел снег.
Дед бесцеремонно толкнул меня в бок:
Дед бесцеремонно толкнул меня в бок:
Что расселся! Иди, пособи, а то, тутошние жильцы отродясь такую телегу не зрели.
Я подчинился, на ходу застёгивая молнию на куртке и проклиная себя за доброту. Вокруг меня, в полной темноте, лишь спереди подсвеченной фарами, суетилось с десяток шустрых мальцов, одетых в кургузые тулупы и в шапки-ушанки.
Мне было как-то тревожно, но я покорно открыл багажник и сложил задние сиденья. Кто-то за моей спиной неожиданно забасил:
Берись дружно, ну-кась, на раз-два-три!
И-и раз-два, три!
В салоне пришлось подхватить полозья, а мелкота, появляющаяся из потёмок, запихивала сани с улицы. В лицо мне пахнуло холодком и свежеструганым деревом. В машину возок вошёл тютелька в тютельку. Я хотел было уже закрыть дверцу, когда какой-то коротышка заскочил на бампер и, уцепившись за дверь, виртуозно запрыгнул на крышу машины.
Ну, ты и акробат! с восхищением вырвалось у меня.
Тут, из-под раскидистой ели, мелюзга вытянула две длинные струганые палки, толщиной в руку, и подала вверх, где лесной циркач ловко привязал их к багажнику.
Затворяй и трогай! скомандовал мой странный попутчик.
Я захлопнул дверь и махнул рукой на прощанье малышне, но они равнодушно отвернулись и юркнули под ель, словно я для них пустое место. Если бы не осыпавшийся с веток снег да натоптанные следы за земле, происходившее в эти минуты можно было принять за видение.
Очутившись вновь на водительском сиденье, я немного пришёл в себя и, с трудом развернувшись, вернулся на трассу. Меня радовало, что я цел и невредим, машину не забрали, и мы по-прежнему мчимся в сторону Великого Устюга. Путник умолк. В салоне пахло деревом и таявшим снегом. Радио не работало. Перед городом пассажир начал подавать признаки жизни заёрзал, борода торчком из-под воротника.
Держись правее да не проморгай, заворот, скоро будем!
А кому сани-то везём? напоследок я решил расспросить странного деда.
Да, кому-кому, ясно дело, Деду Морозу. В том годе-то, возвращался он домой после прихода Новолетья, ну и в наших лесах разломал, свой возок-то. Ведь, считай милок, в здешних краях-то северная глухомань начинается. Вот пришлось нам ладить ему новые, липовые.
А кто на это деньги дал? Губернатор или нашлись спонсоры?
Ты по-русски молви. Ничего не пойму.
Кто заплатил за работу?
Никто нам ничего не уплачивал, да мы и ни в жизнь не возьмём, с Морозки-то. Смастерили так, по своей исконной доброте. Вот ещё прошлой зимой срубили медоносную липку, высушили, всё и готово.
Дедушка, да вы счастливчик, если не знаете что такое деньги и губернаторы.
Говорю, не бранись при мне, сынок.
Не буду, это мне просто завидно.
Я умолк. Не доезжая города, мы повернули направо в сторону той самой деревни Морозовица. Кругом темень и тишина. Едем по нечищеной дороге, сани скрипят на кочках, а оглобли вверху постукивают по крыше, когда я сильно разгонялся, а потом на ухабах резко тормозил.
Вскоре мы выехали на пустырь, недалеко горели бледные огни деревни. По указанию попутчика я съехал ближе к берегу реки. Хлопнув в ладоши, дед закричал во всё горло:
Все, тормози, приехали. Вот речушка наша, сейчас подойдут робятки от Деда.
Река Сухона? спросил я, показывая на занесённый снегом лёд.
Нет, Юг, там чуть дальше будет стрелка, сольются потоки, и побежит дальше одна Сухона Да выключи фары, они тебя небось страшатся.
Кто боится-то, разбойники?
Отколь в наших лесах грабители-то! Это верные товарищи Деда Мороза, давно почуяли, да остерегаются человеческого рода.
А что нас бояться-то?
У всякого создания своя собственная жизнь-то.
Я почему-то согласился и кивнул, следом выключил фары. Мы оба глядели через лобовое стекло на бескровную Луну, дремавшую над черными берегами северной реки Юг.
Страшно и пусто! сорвалось у меня с языка.
Боязно в Вологде дорогу переходить.
Я отвернулся, спрятав улыбку:
Пойду пока сани достану.
И то верно, хватит почём зря балакать. И настежь отвори мне окошко.
Я опустил стекло, повернувшись навстречу щиплющему морозу, а сосед вновь свистнул в ночь. Накинув пуховик, я вышел на скрипучий снег. Тревога отступила. Сани легко вышли из багажника, и мне оставалось только отвязывать оглобли. Снизу, со стороны реки, наконец-то заскрипел снег, и послышались громкие шаги.
С опаской я косился на склон. Из-под берега, в морозном тумане, показались три белых коня. Из-за темноты не выдалось хорошо их рассмотреть, но такие длинные белые гривы и хвосты я видел впервые. Следом явился очередной коротышка в тулупе и два создания в чем-то округло-белом, напоминающие снеговиков из московских дворов.
С опаской я косился на склон. Из-под берега, в морозном тумане, показались три белых коня. Из-за темноты не выдалось хорошо их рассмотреть, но такие длинные белые гривы и хвосты я видел впервые. Следом явился очередной коротышка в тулупе и два создания в чем-то округло-белом, напоминающие снеговиков из московских дворов.
Учтиво поклонившись, они откатили сани в сторону и начали запрягать лошадей. Я немного оторопел и догадался, что мой поклон тоже будет кстати. Придя немного в себя, я вернулся в салон, чтобы не смущать «товарищей Деда Мороза». Да, от морозного воздуха у меня кружилась голова.
Ну, прощевайте, мне пора! с грустинкой в голосе сказал мой попутчик.
Прощайте, рад был встрече. А как вас зовут-то? Мы даже и не познакомились, вот меня Андрей.
Ну, а я Дед Годовик!
Годовик? Подождите тот самый, который выпускает волшебных птиц, что ли?