Уложение 1845 г., претерпев существенные изменения в связи с проводимыми в России реформами 18601870-х гг., в большей своей части действовало вплоть до 1917 г. В рамках реформ Уложение 1845 г. трижды переиздавалось в редакциях 1857, 1866, 1885 гг. Кроме того, в рассматриваемый исторический период преступность деяний, их наказуемость и иные уголовно-правовые последствия устанавливались не только Уложением 1845 г., но и другими законодательными актами. К их числу относились Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г., и многочисленные уставы, именуемые в теории уголовного права «законами особенными», в частности, Устав о ссыльных 1822 г., Военно-морской Устав о наказаниях 1870 г., Устав о воинской повинности 1874 г., Воинский Устав о наказаниях 1879 г. и другие «законы особенные», например, Устав акцизный, Устав таможенный, Устав о содержащихся под стражей, Сельско-судебный устав69.
Уложение 1845 г. отличается тем, что впервые законодатель выделил общую часть уголовного права, которая была посвящена таким вопросам, как понятие преступления и проступка (ст. ст. 1, 2), субъект преступления, выделение двух форм вины умышленной и неумышленной (ст. ст. 57), соучастие в совершении преступления, стадии совершения преступления и др. Так, согласно ст. 1 указанного правого акта «всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление»70. То есть впервые в российском законодательстве была озвучена мысль о том, что преступление есть деяние, которое посягает на государственные, общественные и частные интересы.
Статья 98 закрепляла перечень обстоятельств, при наличии которых лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, что являет собой прообраз межотраслевого правового института освобождения от уголовной ответственности. Особый интерес для нашего исследования представляет ст. 97: «Наказание за преступление или проступок, а в тех случаях, когда оное в законах постановлено и за покушение на преступление, или приготовление к нему или же и за самый на оное умысел, может быть определено судом тогда только, во-первых, когда содеяние преступления или проступка, или же покушение на оные или приготовление к ним, или существование преступного умысла несомненно доказаны; во-вторых, когда при том содеянное или умышленное должно быть вменено подсудимому или подсудимым в вину»71. Таким образом, законодатель особо подчеркнул взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права, которая заключается в том, что лицо может быть привлечено к уголовной ответственности, только если его вина в совершении преступления будет доказана в установленном законом порядке.
Итак, к середине ХIХ в. в России уже сложилась система уголовного судопроизводства. Однако существовавшие в то время институты уголовного процесса подвергались критике даже со стороны многих современников. Так, сенатор К. Н. Лебедев в 1847 г. писал: «Человек, узнавший российское правосудие, может заболеть и помешаться так оно отвратительно дурно»72.
В народе сложилось негативное отношение к праву и законности. Об этом свидетельствует русский фольклор. Среди десятков собранных В. Далем пословиц и поговорок о суде и законе, отражавших сознание народа, нельзя было найти позитивных: «Неправдою суд стоит», «В суд ногой в карман рукой», «Судьям то и полезно, что в карман полезло», «Судью одаришь, правду победишь»73.
Изменить сложившееся положение была призвана реформа судебной системы и уголовного судопроизводства. Комиссия, созданная для подготовки «Основных начал судебной реформы», приступила к работе в первых числах февраля 1862 г. Результатом ее труда стало появление Устава уголовного судопроизводства 1864 г. (далее УУС).
Этот правовой акт особенно интересен для нашего исследования, поскольку с принятием УУС 1864 г. российский законодатель предпринял первые попытки демократизации уголовного процесса. Появились новые институты, которые ранее не были известны, как то: присяжные заседатели, судебные прения и т. д. В это время происходила апробация новелл уголовного судопроизводства на «российской почве». Устав уголовного судопроизводства содержал во многом оптимальные модели функционирования норм и институтов уголовного судопроизводства, часть из которых была заимствована и современным уголовным процессом.
Согласно ст. 1 закона об «Учреждении судебных установлений» 1864 г. судебная власть в России принадлежала мировым судьям, съездам мировых судей, судебным палатам и Правительствующему Сенату в качестве верховного кассационного суда. Полномочия между указанными судебными инстанциями были строго распределены. Статья 5 закона гласила: мировые судьи, их съезды, окружные суды и судебные палаты рассматривают дела по существу; Правительствующий же Сенат в качестве верховного кассационного суда, не решая дел по существу в общем порядке судопроизводства, наблюдает за охранением точной силы закона и за единообразным его исполнением всеми судебными установлениями империи74.
Обеспечить реальную независимость и полноту судебной власти было призвано включение в подведомственность суда института судебных следователей (ст. 79 закона об «Учреждении судебных установлений»)75. Согласно ст. 249 УУС предварительное следствие о преступлениях, подсудных Окружным судам, производилось судебными следователями при содействии полиции и наблюдении прокуроров и их товарищей. Органы прокуратуры, присяжные поверенные также состояли при судебных местах в соответствии с положением ст. ст. 125, 353 закона об «Учреждении судебных установлений»76. Такое положение вещей способствовало укреплению судебной власти. Подотчетность суду следственных органов, а также прокуратуры и адвокатуры позволяет говорить о том, что судебное установление стало центральным органом в уголовном процессе, в подчинении которого находились и сторона защиты, и сторона обвинения. Возможно, такое положение вещей было оправданно, поскольку законодателю того времени необходимо было принять жесткие меры, направленные на поддержание авторитета судебной власти. Однако в современном уголовном процессе такое правило будет являться недопустимым, так как принцип состязательности, закрепленный ст. 15 УПК, требует реальной независимости и самостоятельности сторон друг от друга.
Устав уголовного судопроизводства 1864 г. исходил из принципа состязательности сторон. Как писал еще И. Я. Фойницкий, «предоставление обвинительной деятельности суду является глубоким отступлением от состязательного порядка процесса, основанного на разделении функций, и потому оно поставлено в узкие рамки»77. Суд являлся органом, в компетенцию которого входило возбуждение уголовного дела. Так, согласно п. 3 ст. 42 УУС мировой судья мог своей властью возбудить уголовное преследование по всем непосредственно усмотренным им преступным действиям78. Как уточнял И. Я. Фойницкий, в силу этого правила практика признавала за ним право возбуждения преследования не только по преступлениям, очевидцем которых он был, но и по тем, которые усмотрены им при разбирательстве другого дела79.
Коллегиальные же суды лишь сообщали об усмотренных ими преступных деяниях. Исключение было установлено только для камеры предания суду; ей как власти, контролирующей обвинительную деятельность, принадлежало право возбуждения уголовного преследования, и требования ее в этом смысле подлежали исполнению80. То есть суд, рассматривающий уголовное дело по существу, был лишен возможности самостоятельно решить вопрос о его возбуждении (за исключением мирового судьи). Такое положение вещей способствовало укреплению принципа состязательности сторон, который требовал невмешательства суда в деятельность как стороны обвинения, так и стороны защиты.
Согласно ст. ст. 752753 УУС «о преступном деянии, не предусмотренном в обвинительном акте, но обнаруженном при судебном следствии, вопросы не предлагаются, если они по закону подвергают наказанию более строгому, чем деяние, в том акте определенное». В этом случае «дело обращается вновь к предварительному следствию, и к составлению Обвинительного акта по всем преступным действиям подсудимого»81.
Согласно ст. ст. 752753 УУС «о преступном деянии, не предусмотренном в обвинительном акте, но обнаруженном при судебном следствии, вопросы не предлагаются, если они по закону подвергают наказанию более строгому, чем деяние, в том акте определенное». В этом случае «дело обращается вновь к предварительному следствию, и к составлению Обвинительного акта по всем преступным действиям подсудимого»81.
Таким образом, Окружной суд, разрешающий уголовное дело по существу, не мог выходить за рамки предъявленного лицу обвинения, изложенного в Обвинительном акте, когда это могло повлечь ухудшение положения подсудимого. В этом случае дело отправлялось на дополнительное следствие. Что же касается производства по уголовным делам мировым судьей, то здесь закон не ставил его в жесткие рамки. Статьи 73, 74 УУС предусматривали правила, согласно которым в случае возникновения необходимости собирания дополнительных доказательств мировой судья, по инициативе сторон, или по собственному усмотрению, мог отложить решение дела.
Еще один вопрос, который необходимо осветить, это полномочия суда по собиранию доказательств. Статья 630 УУС, закрепляя за сторонами обвинения и защиты равные права по представлению в подтверждение своих показаний доказательств, молчала о самостоятельных расследованиях суда82. Как писал И. Я. Фойницкий, «молчание это умышленно и коренится в том, что функция обвинения лежит на обвинителе и вмешательство в нее суда, противоречит состязательности процесса. Это, конечно, не лишает суд общего права служить цели достижения материальной истины и во всякий момент производства распорядиться о привлечении к делу недостающих доказательств, но ни председатель суда, ни судебная коллегия никогда не превращаются в следователя»83. Как метко заметил Ю. Глазер, «обвинитель не может быть судьей, и точно также судья не может быть обвинителем»84.
Хотя необходимо отметить, что в Уставе уголовного судопроизводства были закреплены некоторые полномочия суда по установлению обстоятельств уголовного дела. Так, мировой судья был вправе по собственному усмотрению задавать свидетелям, обвиняемому и обвинителю вопросы, самостоятельно производить осмотры, освидетельствования и обыски (ст. ст. 101, 105 УУС)85. Окружной суд также мог по собственному усмотрению провести новое освидетельствование, испытание или осмотр, а также приостановить судебное заседание для собирания дополнительных сведений (ст. ст. 634, 688, 692 УУС)86.