Из-за страха местных жителей перед черной ворожбой и проклятием цыгане оказались единственными монополистами по продаже самогона. Поясню, каким образом кочевые цыганские семьи, любители свободной таборной жизни, обзавелись домами и стали оседлыми жителями глухой глубинной деревни. В то время страной правил Никита Хрущев. По его инициативе правительство СССР приняло необдуманное решение прекратить кочевой образ жизни цыган, расформировать кочующие таборы, а цыганские семьи расселить по деревням и записать в колхозники. Цыганам построили дома в отдаленных деревнях и с помощью милиции расформировали кочующие таборы, а семьи цыган расселили по деревням и записали в колхозники. Через несколько лет вся эта затея лопнула, как мыльный пузырь. Основная масса цыган побросала дома в глухих деревнях и снова вернулась к кочевому образу жизни или переселилась на окраины городов, где не было колхозов и где никто не мог их принудить к постоянной работе в колхозе или на каком-либо производственном предприятии.
Но в 60-х годах прошлого века цыгане были приписаны к деревням и считались колхозниками. Выбора не было. Деревенские отвели меня с товарищем к первому же цыганскому дому, и мы купили несколько бутылок самогона у шустрой и боевой цыганки. Предупрежденные местными ребятами, что самогон сильно разведен водой, купили несколько больше бутылок, чтобы хватило выпивки всей нашей ночной компании рыбаков-любителей. Самогон действительно оказался самого низкого качества, несравнимый с качеством того самогона, который гнали в моей деревне настоящие деревенские жители. Несмотря на это, мы без остатка выпили его под горячую уху и прекрасно провели время у ночного костра. Вернулись к себе на ночлег часа в четыре ночи. Подняли нас, как и всех, часов в семь утра. Конечно, из-за сильного недосыпа днем мы с большим трудом справлялись с уборкой картофеля. Сходили мы с местными ребятами на рыбалку ещё раз, а затем наша дружба неожиданно расстроилась.
Дело в том, что, кроме нашей сугубо мужской группы, в этом колхозе работали две группы студентов техникума по другим специальностям, среди которых были и девушки-студентки. По выходным в клубе устраивались танцы. На этих танцах сельская молодежь оказалась в значительном меньшинстве. В основном на танцы приходили наши студенты, в том числе и девушки. Я не любил танцы и часто уговаривал тамбовских ребят вместо танцев закупать цыганского самогона и заниматься вечерами игрой в «Кинг». Ребята со мной соглашались. Но, как правило, мы приходили в клуб к окончанию танцев, сильно навеселе и со своим проигрывателем. Клубную музыку выключали, вокруг нас образовывался плотный круг студенческой и сельской молодежи, и мои тамбовские друзья под аплодисменты и одобрительные крики показывали мастер-класс по стильным западным танцам. Когда мы в очередной раз пришли к закрытию клуба, то обнаружили там легкий переполох и панику. Оказалось, что между студентами и местной молодежью из-за какой-то девушки произошла драка.
Дело в том, что, кроме нашей сугубо мужской группы, в этом колхозе работали две группы студентов техникума по другим специальностям, среди которых были и девушки-студентки. По выходным в клубе устраивались танцы. На этих танцах сельская молодежь оказалась в значительном меньшинстве. В основном на танцы приходили наши студенты, в том числе и девушки. Я не любил танцы и часто уговаривал тамбовских ребят вместо танцев закупать цыганского самогона и заниматься вечерами игрой в «Кинг». Ребята со мной соглашались. Но, как правило, мы приходили в клуб к окончанию танцев, сильно навеселе и со своим проигрывателем. Клубную музыку выключали, вокруг нас образовывался плотный круг студенческой и сельской молодежи, и мои тамбовские друзья под аплодисменты и одобрительные крики показывали мастер-класс по стильным западным танцам. Когда мы в очередной раз пришли к закрытию клуба, то обнаружили там легкий переполох и панику. Оказалось, что между студентами и местной молодежью из-за какой-то девушки произошла драка.
Студентов было численно больше. Они побили сельских ребят, и те были вынуждены покинуть клуб раньше окончания клубного вечера. На второй день я пытался организовать примирение и вечером один встретился с сельскими ребятами, с которыми мы уже дважды были на совместной рыбалке. Однако обида, что их в собственной деревне побили приезжие, была так сильна, что примирения не получилось. Они мне приказали убираться восвояси, пока самого меня не поколотили. И рекомендовали мне и моим тамбовским друзьям не попадаться им вечерами на деревенской улице, чтобы не быть невинно избитыми в качестве мести за невинное избиение их односельчан и друзей детства. По собственному опыту зная о жесткости деревенских уличных драк и существующей круговой поруке среди сельской молодежи по отношению к чужакам, я молча ретировался, ощущая спиной холодок от возможности внезапного нападения.
Угроза попасть под молотилку кольев и свинцовых кастетов деревенских парней была вполне реальная. После этого наша дружба закончилась, а мы, поздними вечерами выходя в хорошую погоду на ночную прогулку, вооружались деревянными кольями для обороны в случае внезапного нападения деревенской молодежи. Испробовав отвратительный вкус цыганского самогона, мы обратили внимание на разнообразные вина деревенского магазина, который местные жители называли «лавкой». Для приятного препровождения вечеров за игрой в «Кинг» мы стали заранее покупать в деревенской «лавке» сухое и крепленое вино. Выбор вин был богатейший. В деревне вина никто и не покупал. Если и покупали, то исключительно водку, а бутылки разных вин годами пылились на полках и покупались только к свадьбам или великим религиозным праздникам. После ссоры с деревенскими ребятами наше времяпрепровождение незначительно изменилось. В плохую дождливую погоду мы допоздна играли в карты и слушали западную музыку, записанную подпольными умельцами на рентгеновских снимках. Её еще называли музыкой на «костях». А затем ложились спать, не покидая нашего убогого жилища. В хорошую погоду сразу ложиться спать не хотелось. Хотелось адреналина, опасностей и приключений.
Вспомнив свое подростковое деревенское прошлое, я уговаривал тамбовских ребят после игры в карты совершать ритуальный поход по деревенским огородам за поздними осенними яблоками. К этому времени нас было человек семь. Этой численности было достаточно, чтобы отбиться от внезапного нападения деревенских и кучно отступить, не понеся потери. На всякий случай мы брали с собой в качестве оружия обороны несколько заранее заготовленных, прочных деревянных кольев и задами огородов предусмотрительно подальше отходили от нашего жилища. Такая предусмотрительность была мерой безопасности. Вину, в случае нашего обнаружения, всегда можно было свалить на местных ребят. Если хозяин огорода заметит на своем огороде посторонних и поднимет шум, мы планировали немедленно спасаться бегством по задам огородов к своему жилищу. Конечно, пострадавший мог заподозрить в воровстве яблок студентов, но доказать свои подозрения он не мог.
Пока бы он поднял соседей и явился в наше жилище с проверкой, мы бы в это время были уже на месте и спали безмятежным сном уставших тружеников. Однако мы были очень осторожны, да и яблок из чужих садов забирали ровно столько, чтобы поесть их ещё на обратной дороге к своему жилищу. Так до конца нашей работы в колхозе никто из местных жителей не заподозрил и не обвинил нас в воровстве яблок. Беда, вызвавшая трагические последствия для моей последующей судьбы, случилась в прощальный вечер, накануне отъезда нашего студенческого отряда из колхоза. Днем в местной «лавке» мы закупили вина и вечером устроили прощальную выпивку с танцами под западную музыку. Неудобства быта, сон вповалку на полу в довольно прохладном неотапливаемом помещении всем нам изрядно надоели, и мы искренне радовались окончанию этой колхозной трудовой каторги. Заранее закупленного вина для полного веселия не хватило. Мы сбросились по рублю и отправили вооруженных кольями трех гонцов за цыганским самогоном. Деревенские могли устроить засаду и поколотить нас хотя бы напоследок. Поэтому колья были нелишними. Но все обошлось без происшествий.
Бутылка цыганского самогона стоила ровно один рубль. Таким образом, гонцы принесли семь бутылок самогона по бутылке на брата. От коктейля вина и самогона образовалась адская смесь, которая крепко ударила нам в головы. Мы все изрядно запьянели, стали крайне отважными и смелыми, и нам захотелось приключений и подвигов. Подвиг можно было совершить только прохождением по деревенским огородам в поисках поздних яблок. На этот раз мы не ограничились одним огородом, а просто переходили из одного огорода на другой огород в поисках самых сладких яблок. Совершенно неожиданно мы наткнулись на пасеку примерно из десяти ульев. Воровство меда нами не планировалось. Но пьяные головы уже не могли отличить, что улей это не яблоки с яблони, а частное имущество. Так вроде бы нелепая случайность обернулась для меня событием, полностью изменившим мое будущее.
Хроника преступления
Всем захотелось сотового меда, но мы боялись укусов пчел. Кто-то высказал «трезвую» мысль, что пчелы ночью спят и их легко можно стряхнуть с рамок сотового меда, а потом подальше отбежать от пасеки и деревенских огородов и на задах деревни вдоволь наесться сотового меда. Мысль понравилась. Тут же сбросили крышку с одного из ульев, взяли из открытого, глухо гудящего улья по одной рамке сотового меда и резво побежали с пасеки на отдаленные зады деревни. Хотя я был сильно пьян, но отчетливо запомнил, как мы, смеясь от возбуждения и радуясь, что нас никто не обнаружил и не забил тревогу, бойко бежали подальше от деревни. Остановились в каком-то подлеске, где присели в кружок и, уже громко переговариваясь, жевали сладкие соты, высасывая из них мед, и выплевывали сотовый воск на холодную землю. То ли мед подействовал, то ли пережитое чувство опасности, но мы заметно протрезвели. Ночной поход показался нам очень удачным. Мы получили то, что хотели, и, удовлетворенные, отправились на ночлег в свое убогое жилище.
Утром после завтрака были поданы те же разбитые допотопные автобусы, мы со своими рюкзаками погрузились в них, и часа через полтора езды по грунтовой, а затем по изрытой ухабами асфальтовой дороге автобусы доставили нас в Котовск, к зданию техникума. На следующий день начались занятия в техникуме. Мы лишь изредка вспоминали и о походах за яблоками и о последнем происшествии с разрушением улья и похищении рамок с сотовым медом. Скажу честно: никаких угрызений совести я не испытывал, да и не считал это поступок воровством. Прошло недели две времени, и в круговороте студенческого бытия вся эта работа в колхозе, наши ночные походы за яблоками, в том числе и медовая история, если не забылись, то отошли на второй план. Дальше развернулись события, которые я и сейчас считаю необъяснимой мистикой, которая была как бы специально подстроена, чтобы изменить мою судьбу.
Выходя с очередной лекции из аудитории, я вдруг увидел стоящего против дверей в полной милицейской форме нашего сабуровского участкового, капитана милиции Чурикова. Он знал всех подростков нашей деревни в лицо, в том числе и меня. Ну а уж деревенские подростки, в том числе и я, тем более знали участкового в лицо и ни с кем не могли его спутать. Что ему тут надо? Я и в деревне не был уже больше месяца. Может быть, ему нужен не я, а кто-то другой? Но Чуриков поманил пальцем именно меня, а когда я подошел и вежливо поздоровался, то он предложил мне зайти в опустевшую аудиторию и поговорить. Оставшись наедине, Чуриков заявил, что от гражданина деревни, где мы помогали колхозу в уборке урожая, поступило заявление в милицию о краже его личного имущества одного улья из принадлежащей ему пасеки, а вы, Николай, являетесь подозреваемым в участии и организации этой кражи. Он достал из планшета лист бумаги и ручку, положил их передо мной и сказал: «Пишите чистосердечное признание, как все было, и до окончания следствия и суда будете свободны».