Капитан. Так ты, значит, внук моряка? Теперь и вахта легче пойдет. Как думаешь, Ваня? Иван Иванович? В честь деда, правильно понимаю?
Вахтенный матрос. А как вы догадались?
Капитан. Продолжай вахту деда, Иван Иванович. Все у тебя получится.
Вахтенный матрос. Я, товарищ капитан, хочу стать настоящим.
Вахтенный матрос. Я, товарищ капитан, хочу стать настоящим.
Капитан. Настоящим? Это как?
Вахтенный матрос. Чтобы на меня положиться можно было.
Капитан. Надежным, значит?
Вахтенный матрос. Надежным.
Капитан. Получится, Иван Иванович! Только не слишком серьезно: не советую сил не хватит. А разбавить кофейком, чтоб веселее для глаз и полезнее для вахты не повредит. Как думаешь?
Вахтенный матрос. Я согласен. Я сейчас (Улыбается в темноте.) Смотрите, Александр Павлович, небо какое темное. А море: здесь черное, а там побелело совсем. Почему?
Капитан. Шквал идет. Позвони в машину, предупреди вахту
МОСТИК.
Продолжение.
(Входит Веничка.) Добрый вечер! Разрешите заступить на вахту? О, как море побелело. Вот это будет ливень!
Капитан. Добрый! Разрешаю Посмотрим, какой он добрый Проверьте второй радар, шкалу дальности меньше сделайте Что на горизонте? Никого?
Веничка. Никого. Облачность стороной проходит. Разрешите кофейку приготовить?
Капитан. Добро, помощник. Осваивайтесь. Кофе на вахте улучшает ночное зрение Что там боцман слезу не пускает?
Веничка. Утомился. Затих. Смотрит в одну точку. Ребята пробуют его разговорить, но он, как в трансе. Не видит и не слышит. Может, это его психика защищается от перенапряжения и отключила восприятие? Я читал о таких случаях.
Капитан. Дай-то Бог. Но я, лично, после столь бурной первой реакции боцмана, не очень верю в прочность его психики. Боюсь, нам следует за ним присматривать. И вы, Вениамин Иванович, тоже подумайте. Ведь вы у нас кто? Маг. Кудесник. Духовная защита. Вы уж придумайте что-нибудь. Боцмана поддержите. Правда-неправда, меня не интересует. Важно, чтобы он свои силы вернул. В себя поверил.
Веничка. Я на картах ему погадать могу
Капитан. На картах, на кольцах, на кофейной гуще на чем угодно. Главное, повторяю, чтобы он поверил.
Веничка. Во что? Ведь, если она на самом деле к другому ушла
Капитан. Ушла так и Бог с ней. Жизнь на этом не кончается. Баб много. Это мужиков настоящих мало.
Веничка. А во что он должен поверить?
Капитан. Что он настоящий. Вот такой! Моряк! (показывает вытянутую руку со сжатым кулаком.)
Веничка. Я попробую
Капитан. Я на вас надеюсь.
Веничка. На меня?
Капитан. На всех нас, дорогой мой. Все мы сейчас как пальцы на одной руке.
Веничка. Я понимаю.
Капитан. Вот и спасибо. Спокойной вахты. Если что я в каюте. Да, Вениамин Васильевич
Веничка. Что, Александр Павлович?
Капитан. Извините, деликатный вопрос у меня (Выходят на крыло ходового мостика.) Вы не слышали разговоров о посторонних на борту?
Веничка. А что, есть посторонние? А я-то думаю: почему пасьянс сегодня не разложился? Я пасьянс разложил на удачное возвращение: экипаж известен я на всех, кто по судовой роли
Капитан. И что? Что не получилось?
Веничка(шепотом.) У меня людей больше получилось.
Капитан. Так. Может, пасьянс ваш предполагает встречающих? Тоже ведь с нами, можно сказать, срок отбывают?
Веничка. Как срок?
Капитан. Упаси Бог, Вениамин Васильевич! Хотя, конечно, в море мы все под дядей прокурором, а судовая роль наш скорбный лист, если что с нами случиться.
Веничка(шепотом.) А что может случиться?
Капитан. Это, Веничка, агенты морские, во времена парусного флота, когда судно в море уходило судовые роли по ящикам прятали. Говорили: от беды для защиты судна и экипажа от морского сглаза. Чтоб не стал лист с именами экипажа листом поминальным и скорбным. Море. Все под Богом. А более всего друг от друга зависим. Какая в море главная статья безопасности, знаете? Отвечаю: не подставлять товарища. В море спишь ли ты, кашу жуешь или о дынях задумался кто-то за тебя отвечает. Кто? Тот, кто на вахте. Косточкой ли ты подавился, или на пороге споткнулся, или хуже того за борт выпал
Веничка. Дела! Что-то ночь темная такая стала. И пасьянс не разложился. И дыни всех совсем замучили совсем сексуальный у них вид, Александр Павлович. Каждая как маленькая женщина перед тобой, покорная и ароматная. Оттого и посторонние.
Капитан. Какие посторонние?
Веничка. Так вы же сами спрашивали. И кокша говорила, что котлеты, которые ночной вахте оставлены были, исчезли из холодильника.
Капитан. Про котлеты я знаю. Думаю, кто-то проголодался.
Веничка. Может, боцман? Он нервничает очень, а от этого аппетит зверский сам не заметишь, как быка за рога возьмешь и съешь.
Капитан. Быка за рога? Да, котлеты Спокойной вахты.
Дед(входя на мостик.) Саш Палыч, я к тебе.
Капитан. Говори, дедуля.
Дед. Пойдем в каюту?..
Капитан. На крыло выйдем, не отрываясь от вахты. (Вдали сверкают молнии, высвечивая обрывки туч и волны.) Шквал идет. Что у тебя?
Минуту спустя. Продолжение.
Дед(улыбается.) Эка невидаль шквал. Да мы их Молчу-молчу, капитан. Есть две новости, сам понимаешь какие. Начну с хорошей. В Тунисе Веничка купил шубу, женскую. На продажу. Старпом-радист, в лучших традициях радистов флота, решил поиздеваться. Скучно. Сначала устроил демонстрацию для экипажа: вот какие шубы надо покупать женам! Целый день к Веничке в каюты ломился народ: шубу вывесили для обозрения, особо уважаемым мне, кокше и еще двоим разрешили трогать и один раз погладить. Шерсть искрила от удовольствия.
Капитан. Ближе к теме. Пойдем в каюту ко мне. (Заходят в каюту капитана.)
Дед. Не торопись. Продолжение будет завтра. Должны пригласить на сцену тебя и в твоем присутствии разыграть трагедию. Но завтра. Справишься с ролью?
Капитан. Постараюсь. А плохая новость?
Дед. Я к боцману заходил. Витек, моторист мой, там. Думаю, лекарствами Гене не поможешь.
Капитан. Покрепче надо?
Дед. Само собой. Ты пойми меня, Саш Палыч, с ним разговаривать надо, а какой же разговор без этого самого
Капитан. А Гриша справится?
Дед. Обижаешь. Молодая кровь флота. Я за него, как за себя.
Капитан. Молодая кровь, говоришь? Не перехвали. (Достает из холодильника бутылку водки, протягивает деду.) Я понимаю, что сейчас не просто разговор нужен, а по душам. А главное, чтобы боцмана разговорить. Он, когда говорить начнет, все для себя и прояснит. Сам для себя. Сумеет твой Витек, такую задачу осилить, как думаешь?
Дед. Я объясню ему. Ты туда не ходи. Отдыхай. И это (почесал опять горло и бороду), не беспокойся
Капитан. Закуску возьмите Или это они котлеты умяли?
Дед. Боже сохрани, на своих подумать. Харча полный холодильник. Да она, наверно, ухожера завела и прикармливает, как голубочка.
Капитан. Тогда бы сама скрывала. А что завела?
Дед. Нет, я фигурально. Кто же в своем экипаже любовь крутит? Служебный роман сердцу обман. Безопаснее дыни нюхать.
Капитан. А если эти дыни и на нее как соблазн действуют?
Дед. А если это любовь?
Капитан. А что бывает
Дед. Не-ет! Мы бы по борщу определили сразу: сол-персол, разговоров колесо, любовь она сразу пускает сок. А женщина на виду по ней все видно.
Капитан. Это верно. Заметили бы. Да я и не против. Если любовь дай Бог, как говорится, на счастье. Что в кают-компании говорят?
Дед. Старпом-радист вокруг кокши прикалывается. Не любит она разговоры про мужиков и ухаживания, так он при ней и извивается, как змей-искуситель.
Капитан. Что это с ним? Заигрывает?
Дед. Нет. Это он так свою роль старшего помощника играет отвлекает экипаж от усталости и печали. Вчера рассказывал, как захотела одна повариха женить на себе третьего механика.
Капитан. Нашего третьего Степана?
Дед. Нет. Наш Степан сам себе пан.
Капитан. Ну, пан-не пан, а баянист завидный. Так что она придумала?
Дед. Приходит радист-артист ко мне просит: отпусти Степана в артелку, повару помочь мясо переложить. Я отпустил. А он искуситель с умыслом: чтобы закрыть их там, случайно как бы, типа замок на двери защелкнулся
Капитан. Так это у нас, все-таки?
Дед. Не-ет, капитан. Не волнуйся. Это на другом судне было. Дверь захлопнулась, а в артелке температура низкая. Замерзать механик с поварихой начали. Пока их нашли там и открыли, они по пять кило в весе сбросили
Капитан. Так это у нас, все-таки?
Дед. Не-ет, капитан. Не волнуйся. Это на другом судне было. Дверь захлопнулась, а в артелке температура низкая. Замерзать механик с поварихой начали. Пока их нашли там и открыли, они по пять кило в весе сбросили
Капитан. От холода?
Дед. Ты чего, друг, не понимаешь? От любви! Моментально у них там любовь вспыхнула, как средство выживания при низкой температуре. Потому и похудели
Капитан. А повару нашему Катерине Сергеевне эта байка зачем?
Дед. А это вопрос не ко мне. Есть, значит, у нее интерес.
Капитан. А Степану, гармонисту-механику?
Дед. Вот. Правильно говоришь. В корень. Вчера в городе, третий механик наш, Степан-баянист, землячку встретил. Вот это любовь! С первого взгляда!
Капитан. Какую землячку? В Тунисе?
Дед. Ну, да, в Тунисе. Чему удивляться? Наш народ сейчас валом валит из страны: кто на заработки, кто за товаром, кто в музеи походить, а кто в баре посидеть. Как мы вчера. В баре сидели, смотрели, как корейские рыбаки с двумя нашими в рейс провожались. Половину бара к себе переманили, пивом угощали, русскую «катюшу» петь учили. Весело гуляли, скажу я тебе.
Капитан. И вы к ним?
Дед. По-морскому, как учили: бутылку взяли и поздравили хлопцев. А Степан так распелся, что с улицы народ заходил. Ты ж его знаешь когда гармонь есть.
Дед. Да сам все знаешь: половина африканцев в Советском Союзе учились, женились, лечились, культур-мультур делали гармонь русская в каждом кабаке теперь есть. Загрустит землячок-морячок наш по родной сторонке, а бармен уже из-под прилавка ему гармонь или балалайку показывает. Бизнес. Чуткий народ бармены, изобретательны. Знают черти, чем нашего брата на стакан раскрутить от музыки мы трезвеем враз и снова питье заказываем. Психология. Представляешь? Сцена в баре. Столики, барная стойка, якорь с русалкой и надписью: «Первый и последний бар!» Только для моряков и для свободных женщин! И мы заходим
СЦЕНА В БАРЕ.
Столики, барная стойка, якорь с русалкой и надписью: «EAST STAR. First and last Bar». Трое русских заходят с улицы.
Радист-старпом(читает надпись): «Звезда Востока. Первый и последний бар». Это как понимать?
Дед. Объясняю: идешь с причала в город первый бар. Заходи! Возвращаешься на судно последний! Не пропусти!
Степа. Пропустим по рюмочке, за море!
Радист-старпом. А народу-то!
Степа. И чего далеко идти? Первый он и есть главный! Садимся.